Виновато море

– Надо же – наверное, впервые. Уж в чем в чем, а в этом-то ты преуспел, а? Сматываться.

– Давай не будем.

– А что? Не хочешь, чтобы Миа знала, какой ты на самом деле? – Джез повернулся к ней: – Это ведь из-за него у меня изуродована шея. Врезал-то мне наш старик, но врезал потому, что взбесился из-за Ноя. И не только он – все мы. Ной просто взял и бросил нас. Свалил. Смотался на Бали.

Ной стоял неподвижно с опущенными руками.

– А пока мне целых восемнадцать месяцев нельзя было в воду, Ной путешествовал, занимался серфингом, нашел себе богатенького спонсора и почему-то вдруг превратился в героя. – Джез усмехнулся, поворачиваясь к Ною: – У Джонни в спальне на стене висела карта, на которой он отмечал те места, по которым ты разъезжал. Он пришпиливал к карте все присланные тобой гребаные открытки. Ты этого не знал – откуда тебе знать? Ты ж домой не приезжал. Отец срывал их со стены. Трижды. Но Джонни все разглаживал и вешал снова. Ему хотелось быть похожим на тебя. Но знаешь, это ведь я остался дома, когда ты свалил. Я намеренно попадался отцу под горячую руку всякий раз, когда он завалиливался домой пьяный. Я убеждал Джонни не лезть в воду в тот день, когда мы встретились с тобой в Голд-Косте.

– Я думал, он справится. Он говорил, ему очень хотелось, – тихо возразил Ной.

– Ему хотелось произвести на тебя впечатление. Но это было слишком опасно. Он оказался не готов. – Руки Джеза сжались в кулаки. – Ты говорил, что будешь его страховать, но тебе было не до него: ты был увлечен собственными достижениями.

– Я не знал, что он курил травку! Это ведь ты его приучил, пока меня не было? Не окажись он под кайфом, он бы думал головой.

Джез налетел на Ноя и кулаком ударил ему в лицо. Раздался отчетливый звук, и Ной, пошатнувшись, схватился за челюсть.

– Это не из-за травки! – завопил Джез. – И я тут ни при чем! Все из-за тебя, Ной! – Нагнув голову, он ринулся вперед.

Миа услышала свист, вырвавшийся из груди Ноя, шум повалившихся на песок двух тел, треск рвущейся майки и глухой стук мелькавших кулаков.

От костра нетвердой походкой начали стекаться люди, быстро образуя полукруг возле сплетенных на земле в клубок тел. Дергаясь и отталкиваясь ногами, они елозили по песку, словно воины в каком-то страшном ритуале.

Схватив Ноя за ворот майки, Джез вновь замахнулся, однако тому удалось заблокировать удар. Перехватив руку Джеза, он повалил его. Несмотря на травму, Ной все-таки был сильнее: одной рукой ему удалось прижать Джеза к земле и сковать его движения.

Пытаясь вырваться, Джез метался, как обезумевший зверь, сверкая оскаленными зубами. Ему удалось высвободить одну руку, и он ударил Ноя по спине как раз в то место, где была рана.

Истошно вскрикнув, Ной выгнулся назад. Джез воспользовался возможностью выскользнуть из-под него и, шатаясь, поднялся на ноги. Отряхнувшись от песка, он, проходя мимо Ноя, который все еще не мог подняться с коленей, нагнулся и прошипел ему в ухо:

– Он утонул из-за тебя!

Внезапно вскочив, Ной бросился на Джеза и, подняв тучу песка, пригвоздил его к земле. Занесенный кулак полетел Джезу в лицо. Вопль утонул в дружном восклицании толпы, когда кулак Ноя достиг цели во второй раз.

Джез скорчился на боку, изо рта у него показалась тонкая струйка крови. Ной вновь занес кулак.

– Хорош! – крикнул кто-то из толпы.

Миа чувствовала витавший в воздухе запах пота, крови и сигарет. Ной продолжал наносить удары вновь и вновь, и она вдруг поняла, что он не остановится. Она бросилась к ним и, перехватив его занесенную руку, стала изо всех сил оттаскивать его.

Она видела, как сверкнули белки его глаз, налитых безумной яростью, и он отшвырнул ее в сторону.

Она упала на песок, едва переводя дух. Ной застыл. Медленно обернувшись, обвел взглядом многочисленные наблюдавшие за ним лица и, опустив глаза, побрел прочь по берегу.

Миа подползла к Джезу.

– Ты живой? – спросила она, поднимая свой паспорт, валявшийся в песке с самого начала потасовки.

Не дожидаясь ответа – вокруг и так собиралось множество людей, желавших удостовериться, в порядке ли он, – она поднялась, отряхнула с себя песок и скрылась в темноте.

31 Кейти

(Бали, август)

Такси подбрасывало на рытвинах, и мелкие камешки разлетались из-под колес в разные стороны. Водитель включил пониженную передачу, и двигатель взревел. Вцепившись в ручку двери, Кейти всем телом ощущала каждую кочку.

Раздался звонкий удар шасси о камень. Водитель выругался:

– Все, дальше не поеду.

Она расплатилась и вышла из машины. Ночь была теплой, в воздухе едва заметно пахло землей.

– Мне подождать?

– Нет, благодарю.

Пожав плечами, водитель включил заднюю передачу и тронулся в обратном направлении. Лучи фар запрыгали по рытвинам вверх-вниз, точно предупредительные сигналы.

Кейти вынула из кармана карту и посветила в нее фонариком, чтобы сориентироваться. Подъем предстоял недолгий, но он осложнялся темнотой. Мрачно возвышающийся утес заставлял ее сердце учащенно биться в груди, но она и не думала поддаваться страху. По крайней мере, успокаивала она себя, и ночь ясная, и луна яркая.

Она продолжила идти по сузившейся до тропы дороге, которая у основания утеса, петляя, уходила вверх. Тропа была сухой, но неровной, и Кейти постоянно оступалась, спотыкаясь о камни. Ее неплотно сидевшие на ногах кожаные сандалии то и дело скользили по каменистой почве. Листва становилась все более густой, скрадывая большую часть лунного света. Кейти надеялась, что батарейки фонарика хватит.

По мере того как она поднималась все выше, воздух становился прохладнее. Где-то на западе был слышен шум волн, и ветерок доносил до нее витавший в воздухе запах соли. Через несколько шагов тропа вывела ее на смотровую площадку, с которой открывался вид на океан. Положив руку на деревянный парапет, Кейти остановилась, чтобы перевести дыхание. Висевшая над темной водой луна бросала серебряный отсвет.

«Ты всегда любила океан. Ты как-то сказала мне, что он занимает семьдесят процентов поверхности нашей планеты. Ты говорила, что тебе нравится, как он постоянно меняется: сегодня – зеркально спокойный, а завтра – бушующий волнами. Вероятно, это меня и напугало в тот день в Порткрэе: я поняла, что его невозможно обуздать. Море непредсказуемо: оно в постоянном движении, постоянно меняется. Как и ты».

Кейти вдруг подумала, что она, вероятно, стояла на том самом месте, где в день гибели Миа оказались свидетели. Она представила, как на шее Миа побрякивали бусы с ракушками, когда она бежала по тропе. «Отчего же ты бежала? Боялась, что раздумаешь, если остановишься?» Подняв взгляд, она увидела часть вершины утеса. «Наверное, то же самое видели и те свидетели. Ты стояла на краю, решаясь совершить то, что все изменит».

Ноги у Кейти отяжелели от усталости, но она заставила себя идти дальше, потому что знала, что еще не добралась до цели. В верхней части тропы стоял гул насекомых. Путь затрудняла кустарниковая поросль, и ей приходилось руками раздвигать колючие ветки. Из густой растительности тянуло влагой, наполнявшей воздух землистым запахом.

Она вскрикнула от боли, когда по ноге полоснуло что-то острое, и, посветив вниз фонарем, увидела кровь. На ярко-красной ране чуть ниже колена виднелись черные песчинки. Она задела незаметный острый выступ скалы. Выпрямившись, на всякий случай посветила вокруг фонарем, но увидела лишь темноту. Она направила луч фонарика влево от тропы: там виднелись кустарник и камни. Дальше был обрыв. Кейти находилась от него всего в нескольких футах. Еще несколько шагов, и она могла сорваться в пропасть.

Она сделала глубокий вдох и стала двигаться осторожнее, медленно переставляя ноги одну за другой. Дважды поскользнувшись, вцеплялась руками и ногтями в землю, чтобы удержаться. Всякий раз, когда у нее начинали сдавать нервы, она напоминала себе, что Миа поднималась по этой тропе босая и без фонарика.

Кейти тяжело дышала, а подъем становился все круче. Она схватилась рукой за ветку, чтобы подтянуться. Внезапно ветер резко усилился, а земля под ногами выровнялась. Она добралась до вершины.