Винсе

— Всё поправимо, пока живы, — ответила Няша.

Корэр в ответ на это хохотнул, припоминая, как всего пару ходов, мечась в горячечном бреду после того, как в дуэли с Маной в рану попала кровь упыря, он кричал нечто подобное, требуя чтобы Гэо и Роктвик отстали уже наконец от него со своим лечением. Но ведь действительно: «Пока не помер, всё нормально», вот только это лишь слова, ничего не нормально, ничего не поправимо, он теперь беспомощный калека, не способный даже пожрать нормально, ведь от большого напряжения рука начинала дрожать и содержимое ложки всё выплескивалось ему на рубаху. Оставался бы себе в Империи да не умничал. Он же бесполезный, но там мог хоть лицом поработать, если уж на большее не хватало ни ума, ни сил. А теперь вот с ним все как носились, но всё это бессмысленно.

Няша, поняв смешок Корэра несколько иначе, попыталась вдохновить его:

— Вспомни того же Жердяя, вот уж кого добить было бы милосерднее, но ты ему это скажи, глотку перегрызет.

«…добить было бы милосерднее…» — про себя повторил Корэр. А ведь действительно!

На что он, бесполезный, может надеяться? В его существовании изначально не было смысла. Он не достигал вершин, а просто существовал где-то там, на фоне действительно достойных детей своих отца и матери: Экора и Ар.

Возможно, целью его явления в миры живых, было только лишь оттенить гениальных брата и сестру, теперь же всё, предназначение его исполнено. Всё теперь говорит, что дальше Корэру дороги нет. Тем более, что с течением жизней связь его этэ с мирами станет слабее, а значит есть шанс, что уже в следующей жизни искусство управления силами миров будет не таким уж и недостижимым.

Несколько дней он всё выжидал, когда выйдет стащить с пояса Няши большой боевой нож, ведь самый простой способ прикончить арию, это перерезать глотку, попутно с нитями, тянущимися от управляющего центра в голове, ко всем остальным частям тела, тем самым истончив и связи фэтэ с этэ, а после останется лишь позволить истечь кровью. Это время он почти не спал из-за боли, которую удавалось заглушить лишь какими-то зельями, что приносила Беленькая, но действовали они всего с ур или максимум два, а девчонка готовила их по дню, каждый раз гоняя Няшу за травами, которые постоянно заканчивались. Не хотелось Корэру заставлять девушек прилагать столь много усилий впустую, потому он очень скоро сказал что способен потерпеть, и не солгал, ведь терпеть он действительно мог, а то что он непрестанной боли он порой просто отрубался, и мысли в голове путались, роясь вокруг одной единственной, звучавшей чётче прочих и не покидавшей его воспалённый разум никогда, — было простой «мелочью», не заслуживавшей особого внимания.

Отказался Корэр и от еды, не желая тратить продукты на бесполезного себя… Няша и девочки всё суетились вокруг него. От чего-то их не устраивала простая отговорка, что переработка пищи занимает слишком много усилий, потому ему нужно просто несколько дней полежать, а потом обязательно станет полегче. Не мог же он сказать, что без снадобий, на процессе питания, раньше доведённом почти до автоматизма, теперь никак не получалось сосредоточиться…

Только Пряха ничего не говорила, она просто иногда заходила посмотреть на него, словно проверяя, жив ли ещё, и взгляд её… Только раз Корэр видел такой взгляд… Так Ра смотрел на Экора, предупреждая, что во время Третьей войны применит заклинание, изменяющее состояния фэтэ всех, кто мешал свою энергию с чужой, поглощая её, и что область действие его распространится на планету, где будет сражение и на ту, где твари устроили столицу своего поганого королевства. Экор тогда вроде бы как-то отшутился, но Корэр приметил, как сжались кулаки его брата и не улыбался он тогда, а скалился… Что-то с одноглазым паршивцем было не так, а отец конечно же всё знал, но позволял самостоятельно обжечься на своей ошибке, а слова его были предупреждением.

Вот и Пряха, как бы бросив случайную фразу в разговоре с сестричками, предупредила его, что если уж решил, то стоит делать, а не морочить окружающих… Или нет и слова были отнесены к чему-то иному, а разум его, измотанный болью и отсутствием сна, выловил только лишь то, что согласовывалось с его безумной идеей?

Так или иначе, Пряха попросила девушек оставить его в покое.

И вот, в один из вечеров, когда обеспокоенная Няша, заглянула к нему, собираясь поговорить, что так больше не может продолжаться. Подозвав к себе девушке, ария с кряхтением поднялся на локтях, с величайшим трудом скрывая страдания, стремившиеся перекосить его и без того не слишком уж симметричную физиономию.

Няша поспешила переложить подушки у Корэра за спиной, тут же помогла ему сесть, подхватив за туловище, пока он, сделав вид, что хватается за её талию, чтобы приподняться, отстегнул ножны от пояса.

Няша собиралась было по обыкновению сесть на пол, опираясь спиной на кровать, но Корэр кивнул на место у себя в ногах, то самое, где обычно сидела Пряха. Смущённо отводя взгляд, воительница всё же села.

— Как тебе здесь, нравится? — поинтересовался Корэр, мотнув головой, как бы показав, что говорит не только о доме, но и об острове в целом.

Няша, тут же посветлела, разогнав все мрачные мысли, что скопились в её голове, пока Корэр уходил в себя, отказываясь и от еды и от лекарств, травы для которых она по прежнему продолжала собирать, ведь иначе просто не могла, ощущая себя бездельницей в доме Хозяюшки.

— Да. Девочки меня немного считать учат и писать. А ещё они иногда говорят на этом вашем странном языке, я парочку слов из него выучила. Да и… они сказали, что вас нельзя называть кевелами… но в остальном, такие добрые. Они посматривают на меня немного с настороженностью, но я ведь чужачка. Но ко мне никто не пристаёт и не унижает. А ещё у них можно продукты брать просто так. Мы с девочками в город ходили, просто так приносили снадобья в одни… ну это же не лавки, если они ничего не продают?.. и брали по корзинке продуктов в других и не каких монет. Странные вы, конечно, но добрые.

Корэр как-то по доброму и даже с заботой улыбнулся, чего Няша за ним раньше ни разу не замечался, но улыбка ей эта очень понравилась.

— Тогда оставайся жить здесь, помогай Пряхе и девочкам, или поселись в городе. Главное работай и арии тебя не погонят. Здесь не повторится всего того дерьма, что пришлось тебе пережить.

Няша в ответ кивнула, заговорив:

— Я буду рада остаться среди твоего народа. Но вот не пойму, если у вас тут так всем хорошо, чего же вы других к такой жизни не приучите? Почему на всех остальных… девочки мне сказали, что это вроде бы материки называется… все живут не так?..

— Я сам это не сразу понял, другие не хотят, так жить сложно…

— Нет! Я вот хочу. И мне не сложно: просто не бери больше чем нужно, и отдавай, сколько можешь.

— Таких как ты очень мало. Возможно, когда-нибудь, и другие к этому мридут, но пока оставайся с ариями.

Хмыкнув, Няша собиралась было уйти, но перед этим позволила себе невообразимую раньше вольность, о возможности которой заставила её подумать та мимолётная приятная улыбка Корэра. Склонившись над арией, она очень аккуратно коснулась губами его щеки, тут же отстранившись, стыдливо отведя глаза, напомнив себе, что она всего лишь шлюха, притом самая дешёвая, а Корэр — благородный воин, сын богов. Но ария, против её ожидания, немного замешкавшийся, пока доставал руки из-под одеяла, подался вперёд, приобняв её, так же аккуратно коснулся её щеки.

И вновь Няша позволила себе наглость, легко толкнув Корэра в грудь, стараясь не задеть рану, заставила его откинуться на подушки. Скинув тканевые туфли, воительница забралась к арии на кровать, нависнув над ним, впилась в его пухлые, но растрескивавшиеся, покрытые коркой запёкшиеся крови, губы, от наслаждения зажмурившись. Но когда она вновь открыла глаза, заметила странное опасение в лице Корэра, тут же поспешив удалиться, прихватив с собой камень-светильник. Она помчалась в свою комнату, кленя себя за наглость и дурость.

Оставшись в темноте, Корэр коснулся камня у изголовья кровати, зажигая свет. Нащупав под одеялом нож, он наконец облегчённо выдохнул, Няша чуть не наткнулась на него коленом, если бы только она села на пару пэ выше… Если бы… Тогда бы весь план рассыпался бы прахом. Но Няша не села, не нашла и просто не осталась с ним, а значит в воли Судьбы было, чтобы он исполнил задуманное.

Мучительно долгий ур Корэру пришлось ждать, пока в доме всё стихнет. В отсутствии хозяюшки девчонки ложились куда позже, пользуясь перепавшей им толикой свободы, а Пряха куда-то ушла ещё по утру. Арии показалось, что за это время боль только усилилась, к тому же и голова начала ужасно раскалываться… Словно рабское клеймо оплавило каркас и теперь от того места, где он истончился, расползались трещины.