Вираж бытия

Такие мастера стоили дорого. И «валили» с их помощью достаточно серьезных персон: преимущественно крупных бизнесменов да политиков. Так что проблема с ними стояла архисерьезная. Из-за чего многие специалисты указанных ведомств были недурно натасканы не только по самим ядам, но и по способам их изготовления. Хотя бы в общих чертах, чтобы в случае обнаружения «чего-то похожего» это опознать и правильно отреагировать, не подставившись.

– Мгновение раздают кому позор, кому бесславие, а кому бессмертие… – продолжал мурлыкать Фрунзе на заднем сиденье авто.

Имеющийся политический накал требовалось как-то спускать на тормозах, чтобы действительно очередная фаза Гражданской не началась. И в качестве первой мишени Михаил Васильевич выбрал Зиновьева. Он был слишком непредсказуем. Кроме того, его гибель открывала доступ в его сейфы для Дзержинского. Что, в свою очередь давало некоторый шанс по перехвату контроля за хоть какой-то частью вывезенных из России ценностей.

Несмотря на опыт и знания выбор ядов у него был не великий. Ему требовалось что-то, доступное для изготовления «на коленке» в максимально кустарных условиях. Быстро. И при этом не являющееся столь опасным, чтобы убить в процессе самого изготовителя.

Из-за чего он даже близко не стал связываться с такой гадостью как диметил ртути, тетраэтил свинца или там пентакарбонил железа. Были средства попроще и побезопаснее, например, цикутотоксин. Но он действовал практически мгновенно, что совершенно не подходило для условий задачки, которую собирался решить Фрунзе.

Так, перебором вариантов, он и остановился на «родной и любимой» бледной поганке. Благо, что эссенция из нее настолько легка в выделении, что может быть получена и применена школьником. При соблюдении определенных норм безопасности соответственно. Но главное – если капнуть малую дозу экстракта, то смерть жертвы наступает в течении 2–4 суток. И доступен этот грибок в средней полосе уже с июня, а то и с мая, если тепло.

Вот этой гадости-то Фрунзе и подмешал в сахарницу Зиновьеву. Тщательно ее перемешав, имитировав некое раздражение от слипшегося нароста сахарного песка.

– Люблю порядок, – пожав плечами он тогда сказал.

Само собой, сделал это он после того, как положил ложку себе в чай. Он так-то пил его без сахара, равно как и кофе. Но здесь и сейчас доступ к сахарнице был очень важен.

– И ты порой почти полжизни ждешь, когда оно придет твое мгновение…

Следующие двое суток он серьезно и ответственно работал. Ездил. Ездил. Ездил. Мелькал везде. Всюду хотел сунуть нос. А потом отбыл в Москву. И уже по прибытии на Ленинградский вокзал узнал – умер Григорий Евсеевич.

Пару часов назад.

От чего – никто не знает.

Но в самый пик политических споров умер, причем явно их выигрывая. Так как Иосиф Виссарионович явно не ожидал такого напора. Обычно ведь Зиновьев в минуты опасности терялся и паниковал. А тут… видимо не чувствовал опасности и развернулся во всю мощь своей мерзопакостной личности.

Троцкий отреагировал мгновенно.

И по Москве пошла кипучая волна: «Убийца!»

Ее охотно же подхватил и Ленинград, где подметили, что за пару суток преставился не только сам Григорий Евсеевич, но и несколько его ближайших сподвижников.

Закипело-забурлило в северной столице.

И Киров, опасаясь расправы, как человек Сталина, поспешно сбежал. Сам же Иосиф Виссарионович в бессильной злобе пытался как-то ускорить расследование. В том, что это убийство не сомневался никто. Не бывает так, чтобы несколько вполне здоровых человек разом умерло. Без видимых на то причин…

– Мне нужна твоя помощь, – хмуро произнес Дзержинский, когда Фрунзе зашел к нему в кабинет. Аккурат на второй день после гибели Зиновьева. – Свежий взгляд, так сказать. Со стороны.

– По этому ленинградскому делу?

– Да. Иосиф мне уже всю плешь проел. Требует результатов. Обвиняет в некомпетентности. А результатов нет.

– На яды тела проверяли?

– Уже, но пока ничего ясного. У всех одинаковые синдромы. Желтая кожа, увеличенная печень и так далее. Врачи разводят руками, говорят – очень много вариантов. Слишком много.

– Я вряд ли сильно тебе помогу. Все-таки я не врач и не специалист по ядам. В этой ситуации нужно, наверное, начинать с банального. Составить список тех, кому смерть Зиновьева была бы выгодна. Потом – список тех, кто был в состоянии от него избавиться. И начать прорабатывать эти персоны. Может быть с этого конца удастся что-то раскрутить. Кстати, эти другие погибшие, они часто общались между собой?

– Разумеется. Они все были ближайшими сподвижниками Зиновьева.

– Тогда их точно каким-нибудь ядом накормив или напоив там, где они собирались регулярно все вместе. Я бы очень тщательно осмотрел места, в которых они встречались последние дни или часы.

– Уже осмотрели. Пусто. Все продукты и напитки врачи проверили.

– А персонал?

– Задержали и допрашивают.

– И ничего?

– Ничего.

– Хм. Вполне возможно, что это так и есть. – произнес нарком. – Сам знаешь, замки сейчас слабые. Так что может и уголовника какого подговорили на грязное дело. В конце концов мы вскрыли смычку партийцев с аферистами. И Зиновьев эту язву стал раскручивать через газеты. Желающих заткнуть глотку ему хватало.

– Я уже пообщался с авторитетными в таких кругах людьми. Они ничего не слышали.

– А они услышат? – фыркнул Фрунзе. – Если это делали, то тихо. Скорее всего подключив должника или еще как посаженного на крючок. Не удивлюсь, что исполнителя уже зачистили, чтобы не проболтался.

– Тупик… – тихо покивал Дзержинский. – И еще Иосиф уже в печенках сидит. Он своими звонками и требованиями попросту мешает работать.

– Так может тут все дело как на том базаре?

– В каком смысле?

– Кто громче всего кричит «держи вора»? Он ведь входит в список подозреваемых?

– На первом месте стоит. Но доказательств нет.

– У меня тоже. Хотя я тоже его подозреваю в покушении на меня и жену. Он тебе, кстати, папочку передал?

– Какую папочку? – напрягся Феликс.

– Ну, я свои наблюдения все задокументировал и ему передал. Из них следует, что Софью убили. Там строгое доказательство. Я его собрал буквально в первые дни.

– Нет… не передавал… – медленно и подозрительно произнес Феликс Эдмундович. – У тебя копия есть?

– К счастью есть. Фотокопия. Я ему передал оригиналы, но сфотографировал их перед этим. Ты, я надеюсь, уже опечатал сейфы и документы погибших?

– Зачем?

– О боже! Феликс! В них могут быть наводки на то, кто убил и зачем! И не только они! Ты же помнишь, ЧТО мы нашли в сейфе Свердлова. И у Зиновьева…

Раздался звонок.

– Слушаю. Дзержинский. Так. Так. Понял.

Он положил трубку и уставился на Фрунзе.

– Что?

– Нашли дворника местного, который на днях заходил к Зиновьеву. Его домработницы просили подсобить, тяжести какие-то перенести.