Вираж бытия

– Но почему?! Почему не предавая огласке?! – воскликнул Бухарин.

– Чтобы не допустить раскол партии в тяжелый момент, что привело бы к поражению революции.

– Яков сам организовывал покушение? – нервно спросил Троцкий.

– Непосредственную подготовку он доверил Юровскому. Ягода же курировал вопрос в целом.

– Вот тварь! – воскликнул в сердцах Ворошилов. Причем вполне искренне. И он был не один в своих эмоциональных реакциях.

– Сведений остро не хватает. Но то, что нам удалось выяснить, ясно говорит – Яков готовил переворот. Террор же он организовал, среди прочего, с целью массового ограбления и вывода этих средств на зарубежные счета. На случай провала переворота. Владимир Ильич его упредил.

– А что там еще было в сейфе Якова? – нервно поинтересовался бледный Сталин.

– Деньги, награбленные золотые изделия, включая вырванные золотые зубы, оружие и текущая документация. Не очень много. Михаил Васильевич сдал все в ОГПУ под самую тщательную опись.

– Но зачем Ягода убил Зиновьева?

– Мотив его нам до конца не понятен. Он, как и Свердлов, явно вел какую-то свою игру. Активно интриговал, заигрывая со многими членами ЦК, стараясь для них стать своим человеком. Для того же Зиновьева Генрих регулярно выполнял… хм… разные поручения. Почему он его убил – мы можем пока только гадать. Одно можно сказать точно – он действовал в интересах какой-то третьей силы, явно контрреволюционного характера.

– На белогвардейцев батрачил?!

– Вряд ли. Скорее на какую-то разведку. Но материалов мало. А самого Ягоду мы пока поймать не можем. Исчез. Как в воду канул. Поэтому, товарищи, мы и собрали вас здесь, чтобы объяснить ситуацию. Если он выйдет с вами на связь, постарайтесь его арестовать. И будьте крайне осторожны, бдительны. У него имеются сильные яды. И главное. Чтобы его поймать нужна ваша помощь. Он может залечь где-то и ждать, когда наша бдительность притупится. С тем же успехом он может находится уже за границей. По этой причине это дело нужно предать огласке и начать его активные поиски. И взять его живым. Это вопрос жизни и смерти всего нашего дела. Ибо в нашей партии давно и продуктивно действует контрреволюционное подполье. Судя по всему, сформированное еще во времена царизма.

Тишина.

В которой отчетливо раздался хруст. Иосиф Виссарионович не выдержал и от напряжения сломал трубку, отломив у нее мундштук.

– Очень надеюсь на вашу помощь и бдительность. Сам же прошу отпуска хотя бы на пару дней. Выспаться. Ели на ногах стою.

Возражение не последовало.

Поэтому Дзержинский отошел в сторону и прислонился к стенке. Садиться не стал, опасаясь заснуть. Он не шутил про усталость.

Вместо него вышел Фрунзе.

– Феликс Эдмундович поднял важную и острую тему. – начал нарком. – Я ее продолжу. Только с военной стороны. Как вам известно, в городе Бизерта стоит черноморская эскадра. Некогда принадлежащая Российской Империи. Ныне на нее претендуем мы. Однако сенат Франции заблокировал ее передачу. Причина проста – долги.

– Какие еще долги?! – возмутился Троцкий.

– Черноморская эскадра – формально это собственность Империи, а не Союза. Чтобы мы смогли законно на нее претендовать, нам надлежит признать себя правопреемником державы. А значит – признать долги, что цари брали и как-то решить вопрос с национализацией. Такова позиция Франции.

– Так может плюнуть на эти корабли?

– Я что-то не вижу, чтобы наши верфи их лепили как горячие пирожки, – криво усмехнулся Фрунзе. – Так-то да. Почти все, что там стоит в целом либо устарело, либо спроектировано под ныне не актуальные задачи. Но у нас нет и этого. У нас вообще с флотом все очень плохо. В разы, скорее даже на порядки хуже, чем с армией. И то, что есть, в ужасающем состоянии. Как в плане материальной части, так и выучки личного состава. Причем, я хочу заметить, некая элитарность у моряков в полный рост. На словах и в виде самомнения. На деле то – пшик.

– И к чему вы этот вопрос сейчас подняли? – осторожно спросил Сталин.

– К тому, что вы очень верно и прозорливо говорили, предлагая строить социализм в отдельно взятой стране. Мировая революция буксует. И сколько бы денег мы в нее не вложили – капиталисты вложат больше в наших противников. Попытки Коминтерна сгорают впустую. Одна за другой. И рабочие в западных странах не спешат протягивать нам руки. А значит, я мыслю, мы оказались в ситуации 1918 года. Когда Владимир Ильич пошел на заключение Брестского мира. Временного. Насквозь суррогатного. Но мира. Позволявшего выиграть нам время.

– Причем тут Брестский мир? – нахмурился Троцкий.

– Первая французская республики погибла во многом из-за того, что пугала всех вокруг. Из-за чего ее в итоге заклевали. Даже несмотря на тотальную мобилизацию ресурсов Франции и то, что там номинально была восстановлена монархия. Не помогло. Забили, как грабители ногами в подворотне. Чтобы не повторять ее ошибок, я предлагаю повторить прием с Брестским миром. И заключить мир с капиталистами запада. Временный, безусловно. Показав, что мы удовлетворены достигнутым. Что мы насытились. Помните, как Бисмарк в свое время говорил? А все для того, чтобы Германия успела подготовиться к новой, большой драке.

– И в чем будет заключаться этот мир? – поинтересовался Сталин.

– В том, что Союз официально провозгласит курс на построение социализма в отдельно взятой стране. Объявит себя правопреемником и наследником Российской Империи. И займется на какое-то время внутренними делами. Их ведь масса и они остры. Тут и контрреволюция, что поселилась в наших рядах, и организованные преступные группировки, именуемые в обыкновении мафией, и слабая экономика, и ничтожное образование, и так далее. И когда мы окажемся готовы, то выбрав подходящий момент – продолжим свое наступление.

– Признание правопреемственности от Империи вынудит нас взять на себя и ее долги. – произнес Бухарин. – Вы ведь о них говорили?

– Именно. И о суммах, которые должно возмещать при национализации. Иначе, опираясь на международное право, это не национализация, а грабеж. Но, и это важно, та же Франция очень активно поддерживала наших врагов в годы Гражданской войны. Поэтому мы можем выкатить им встречный иск. Большой. И предложить произвести взаимозачет долговых обязательств.

– А они на этой пойдут? – удивился Бухарин.

– Чтобы пошли, мы должны им предложить некую «сладкую морковку». Выгодные концессии и инвестиции. Понятно, по нашим законам и в строго очерченных рамках, но они должны быть для них выгодны.

– Не жирно ли будет?

– Товарищ Сталин, жирно. Положа руку на сердце, я бы им вообще ничего не давал. Даже старого башмака. Но у нас нет необходимых производств и подходящей квалификации рабочих и инженерно-технических кадров. А для того, чтобы мировой пролетариат стал к нам тянуться сам, мы должны не только все это получить, но и максимально поднять уровень жизни простых людей. Не на страницах газет, а на практике. Простые рабочие должны начать понимать, чем мы лучше капиталистов. То есть, нам нужно построить мощнейшую в мире экономику, не разоряя простых людей. Рабочих и особенно крестьян. Чтобы с каждым годом они становились нашими сначала сторонниками, а потом и просто – нашими.

– Таким шагом, товарищ Фрунзе, мы станем удалятся от социализма. – недовольно произнес Сталин.

– Да. Все верно. Но – это временное отступление. Как тогда – при подписании Брестского мира. Лет на 5-10, край 15. Пока мы достаточно не окрепнем, чтобы быть в состоянии отстаивать свои интересы. Сейчас же такой мир станет возможностью продавать наши товары иным державам. Выручать за них валюту и закупать промышленное оборудование и прочее необходимое, без чего нам быстро развиваться не получится. Но главное – мы должны надеть маску безопасности. Запад должен перестать нас бояться.