Вирикониум

Его кости под странно расшитой одеждой были тонкими и хрупкими, как у птицы.

— Фальтор! Гробец! — в отчаянии забормотал он — Нельзя терять ни минуты!

— Что с тобой, дед? — встрепенулся карлик. — Тебе плохо?

— Неужели вы не слышали, Метвет Ниан? Голос от Луны… огромное крыло в небе… голова насекомого… ночные высадки… Знак Саранчи… все сходится! Я должен немедленно отправляться на север. Все одно к одному…

— Что именно, Целлар? — спросила королева.

— Если мы помедлим, миру конец.

Страдания — наша гордость. Они очищают и возвышают, они позволяют нам острее чувствовать вселенную. Они принадлежат нам и только нам, их невозможно ни разделить с кем-то, ни облегчить, передав другому. По крайней мере такова была точка зрения Галена Хорнрака, который по роду своих занятий живо интересовался всем, что связано с болью. Это представление о мире и себе, как реликвия в драгоценной раке, жило в душной комнате на рю Сепиль. Оно пронизывало и отношения с мальчиком, чья роль была более жалкой, чем роль сиделки, чем место послушника в мучительных, как агония, очистительных обрядах его учителя и господина. Хорнрак привык к запаху самообвинения. На рю Сепиль этот запах чувствовался острее, чем где бы то ни было — запах мертвых гераней, сухой гнили и твоей собственной крови, выжатой из полотенец. Он привык встречать этот запах, как желанного гостя. Так же он встречал приливы темного жара и озноба, которыми напоминали о себе самые глубокие раны. Для него это стало способом символически проигрывать свои прошлые преступления — способом, который приходилось каждый раз открывать заново.

В больнице у Метвет Ниан, однако, ничего подобного не оказалось. Взамен его встретили распахнутые окна, веселые голоса… и худшее из всего, что только возможно: та всеведущая доброжелательность, которая отличает опытных сиделок — та, что помогает им сдерживаться при виде страдания своих подопечных и терпеть их неуважение.

Раны ему зашили, но отпустить отказались.

Поэтому через три дня после событий, разыгравшихся в гостиной королевы, он выбрался из палаты и осторожно, крадучись, пробирался по коридорам дворца.

Плащ ему вернули, выстиранный и зашитый. Под ним Хорнрак носил кольчугу, полученную от Метвен Ниан, а меч повесил на боку — это было непривычно и мешало двигаться. К тому же для меча потребовались ножны. Пришлось потрудиться, чтобы их раздобыть, но тусклая тисненая кожа смотрелась очень хорошо. И все-таки меч — оружие Высокого Города, и Хорнрак чувствовал себя неловко. Ему слишком редко доводилось иметь дело с длинным клинком. Поэтому, торопливо шагая в сторону тронного зала — будем надеяться, в последний раз! — наемник коснулся ножа, спрятанного под плащом: просто напомнить себе, что не безоружен. Что касается намерений королевы, он так их и не понял. Сначала она пытается его подкупить, а с недавнего времени оказывает покровительство… Это приводило Хорнрака в бешенство. В столь опасном настроении не стоило сталкиваться с карликом королевы, который шагал навстречу с сардонической усмешкой на лице.

Его короткие ноги скрывали драные штаны из черной кожи, а коренастый торс, похожий на колоду, — безрукавка из какой-то ткани, позеленевшей от возраста. Голые сутулые плечи загорели дочерна, руки напоминали связки корней боярышника. Весь он походил на маленькое деревце, чахлое и неказистое, которое зачем-то посадили у дверей тронного зала, а змеящаяся металлическая инкрустация на их створках и узорчатые петли только усиливали это впечатление. На голове у карлика красовалась забавная шляпа с тульей в виде усеченного конуса, тоже кожаная и сильно потрепанная.

— А вот и наш наемничек со своим новым ножиком.

— …Сказал карлик, — буркнул Хорнрак, вполне беззлобно. — Ладно, дай пройти.

Гробец-карлик фыркнул. Посмотрел направо, налево, словно проверяя коридор. Потом поманил Хорнрака пальцем и, когда тот склонился, шепнул:

— Дело в том, милорд убийца, что я ничего не понимаю.

И ткнул своим узловатым большим пальцем куда-то через плечо — по-видимому, указывая на тронный зал.

— Извини?

— Эти голоса с неба. Насекомые. Сумасшедшие обоего пола. Один воскресает из мертвых. Приятно — он все-таки мой добрый друг, но все же… Другой несется куда-то, как борзая за кроликом, едва заслышав дурацкую песенку. И оба — мои старые друзья. Что ты об этом думаешь? — карлик огляделся по сторонам и понизил голос. — А королева отдает меч тегиуса-Кромиса!

При виде недоуменной мины Хорнрака он восхищенно рассмеялся, показывая сломанные старые зубы.

— Теперь мы с тобой, простые люди. Простые вояки — думаю, ты с этим согласен. Ты согласен?

— Этот меч… — пробормотал Хорнрак. — Я…

— А раз так, то мы, как все нормальные вояки, должны понимать друг друга с полуслова — ты меня, а я тебя. Мы должны относиться друг к другу нежно и трепетно — хотя бы во время этой идиотской поездки на север. И заботиться о наших дурачках — в конце концов, сами о себе они позаботиться не могут. Ну?

Хорнрак сделал движение, намереваясь пройти в тронный зал.

— Я никуда не еду — ни с тобой, ни с кем-либо еще, карлик. Что касается подарков, их вернуть нетрудно. По мне, так вы все сумасшедшие!

Он сделал лишь шаг к инкрустированным дверям, когда страшный удар чуть пониже спины заставил его упасть ничком. На глаза навернулись слезы. Охваченный удивлением и отчаянием — неужели карлик пырнул его кинжалом? — наемник завозился, нащупывая нож и одновременно пытаясь подняться на колени… только чтобы увидеть, что маленький палач ехидно ухмыляется, стоя перед ним. Единственным его оружием были непропорционально длинные руки, скрюченные подагрой.

Прежде, чем Хорнрак успел подняться, карлик — чья голова теперь оказалась на одном уровне с его собственной — сгреб его в охапку, плюнул ему в ухо и ударил снова, на этот раз под ребра. Нож со звоном отлетел в сторону. У Хорнрака перехватило дыхание. Безуспешно хватая ртом воздух, он услышал, как карлик холодно произносит:

— Ты мне нравишься, Гален Хорнрак. Но это меч моего старого друга, и тебе его не просто так дали.

Наемник помотал головой и решил рискнуть. Он качнулся вперед, сцепил пальцы под затылком у своего маленького врага и сделал короткое движение. Противники столкнулись лбами, и нос карлика хрустнул, как сухая палка.

— Зашибись… — удивленно пробормотал Гробец и сел. Они сцепились не на шутку, и ни один не мог одержать верх. Карлик был стар, хитер и неподатлив, а наемник стремителен, как змея. И оба не понаслышке знали все тупички и винные лавки, где безымянные рыцари Низкого Города выясняют отношения в грязи и опилках.

Целлар обнаружил их двадцать минут спустя. Глаза у обоих уже горели трусливой злобой, оба сорвали голос. Раскачиваясь, щерясь, кривя разбитые губы, они продолжали перебранку… Но злость угасала, как закат. Целлар наблюдал за ними, озадаченный, как любой человек, который не видел, с чего все началось.

— Смиренно прошу милорда Овечью Задницу передумать.

— Если хочешь потрахаться, найди себе шлюху и оставь мои мозги в покое. Избавь меня от этого, карлик. Розовые сопли — это не по мне. Отправляйся на север, если он тебе так слюбился. Мне-то какое дело?

6 Внезапное появление Бенедикта Посеманли

Очевидно, Целлар не мог — или не собирался — высказать свои опасения яснее. Да, что правда, то правда: он расспрашивал Фей Гласе, но так ничего и не выяснил. Все, чем она смогла поделиться — это бессвязный набор древних словечек и обрывков древних песен. Жалкие осколки воспоминаний ее рода, которые она собрала, совершая свой одинокий путь в прошлое… вернее — в этом Эльстат Фальтор согласился с Повелителем Птиц — нащипала отовсюду понемногу.