Виртуальная любовь в 6 «Б»

Но он не услышал – песня звучала громко. Специально так включил.

Экстрасенсиха нормальным, не басовитым голосом сказала:

– Чтобы все вернулось, это не в моих силах, нет такой возможности.

– А в чьих силах? – наседала Умница.

– В ваших. Будьте такой же очаровательной, как раньше. И он снова очаруется и станет влюбленным. Но поможет не мое волшебство, а ваше. Поняли?

– Любовь-морковь! – не удержался Попка.

Редакторша все поняла:

– Это трудно. Крылья подрезаны! Дома тоска, на работе тоска и полная некомпетентность! И моя, признаться, тоже. Тяжело! Скука! Крылья подрезают каждый день!

– Мы пошли с вами по второму кругу, – Экстрасенсиха остановила хрустальный шар, – закончим разговор. Ничего не вернется без ваших усилий. Желаю успехов.

Уже в пальто редакторша сказала:

– Вообще издательство – страшное место! Циничные люди! Насмешники, у них нет души!

– Крылья подрезали им! – кричал попугай.

Она ушла разочарованная. Никто не любит такие советы – трудись вовсю. Ей хотелось помощи, а ей самой чтобы было легко.

Уже в лифте до нее донеслась песня, которую слушал Морозик:

Эти птицы никуда не летят,Они забыли про небо.Эти птицы никуда не летят,Они забыли про небо.Если жить по расчету и наверняка,То крылья отсыхают и врастают в бока...

Пел Андрей Державин из «Машины времени». Редакторша знала эту песню, новую и умную, она подпевала. Сама себя услышала и обрадовалась: «Пою! Может, не все потеряно?»

Она решила в тот же вечер начать новую жизнь. Купила новую губную помаду и красивый кошелек. Она шла по улице, напевала песню про птиц и про реки. Это совпадало с тем, что говорила в своих заклинаниях Экстрасенсиха. И слова Экстрасенсихи вдруг показались Умнице очень проницательными и замечательными.

Эти реки никуда не текут,Они забыли про море...

– Мы еще посмотрим! – сказала она сама себе.

Утром Агата проснулась и объявила счастливым голосом:

– Мама, я заболела! Глотать больно! – Достала из-под подушки зеркальце: – И лицо красное.

Мама сразу расстроилась. Когда мама огорчается, она начинает злиться:

– Опять ела снег? Здоровая девчонка! Как маленькая! Ела?

– Не ела, – быстро соврала Агата, – и не снег, а сосульку. И не здоровая, а больная!

Мама быстро прошла сердитой походкой к аптечке, достала градусник и сунула его Агате под мышку. Градусник холодный, Агата пискнула и хихикнула.

– Она еще хихикает! – злилась мама.

Температура оказалась тридцать восемь. Мама позвонила в редакцию:

– Агата заболела, не приду.

Потом она позвонила в поликлинику и вызвала врача.

– Кашу не буду, – заявила Агата, – аппетита нет на кашу. Не хочу наотрез.

Мама потрогала горячий лоб, заварила траву – полоскать горло.

– Чего бы ты хотела съесть, Агата? – Мама надела пальто. Она перестала злиться, глаза были тревожные.

Мама готова купить что угодно вкусное. До чего же хорошо болеть.

– Пирожное миндальное, – Агата загнула палец, – мороженое шоколадное, мандарины турецкие.

Болеть – кайф. Про мороженое она крикнула нарочно, чтобы достать маму. А мама, конечно, сейчас ответит железным голосом:

«Никаких мороженых! Горло простудила! Хватит с тебя снега, который ты ешь! На бульваре! Где собаки писают! Как дитя неразумное, честное слово!»

Агата иногда хорошо понимает мамины тонкие чувства: маме кажется, что Агата мечтает скорее вырасти. Она думает, что если обозвать дочь малым ребенком, то дочь поймет свои ошибки. Но все не так просто: Агата иногда хочет быть взрослой, а иногда вовсе не хочет. И как раз сегодня она вовсе не спешит вырасти, ей как раз нравится быть маленькой, беззащитной, горячо любимой больной девочкой. Пусть мама поминутно трогает ее горячий лоб, дает чай с лимоном, спрашивает тревожно: «Ну как? Болит горло?» Желательно, чтобы спрашивала как можно чаще.

Заявление о шоколадном мороженом мама никак не прокомментировала, ушла в магазин. Перед уходом напомнила:

– Полощи горло и не летай в ванную без тапочек, знаю я все твои штучки. Пол холодный.

Дверь за мамой закрылась. Агата побежала босиком в ванную, вылила в раковину почти весь стакан полоскания, быстренько нырнула под одеяло. Тут зазвонил мобильник на тумбочке:

– Агатище! Я жду как лох у булочной, а ты не идешь! Сегодня не воскресенье, в школу надо, ученье свет, а неученье тьма. Копуша хренова!

– Болею, – прохрипела она, хотя могла говорить нормальным голосом, – совсем мне плохо, еле жива, Леха. – Пусть он ее жалеет.

И он пожалел:

– Дура ненормальная! Опять ледышку съела?

– Не ела ледышку, – сипела она придушенным голосом, – совсем маленькую ледышечку, и то не всю. Прощай, Леха, мне трудно говорить.

Пришла мама, принесла все, кроме мороженого. Заглянула в ванную.

– Так и знала – полоскание вылила.

Агата молчала. Интересно, как мама догадалась? Это было уму непостижимо. Агата не стала отпираться – больному человеку все простительно.

Мама быстро вытаскивала из сумки лимон, пирожные, пакет молока, а сама говорила:

– Вот ты, Агата, думаешь: «Я больная Агата, меня надо жалеть и все мне прощать». Ведь думаешь так?

– Да, а как ты догадалась, мама? Мысли читаешь. Научишь меня?

– Еще чего. А ты, моя драгоценная Агата, почему-то не думаешь, что меня тоже надо пожалеть. У меня дочь заболела, единственный ребенок. Любой посочувствует, кроме одного человека.

– Знаю! Твоего главного редактора! Начальник хренов, да, мам?

– Не ругайся уличными словами. И вовсе не его я имею в виду.

– А кого же? – Хитрый глаз глядит из-под одеяла.

– Сама знаешь, не прикидывайся. Ты бесчувственная, вот кто. И полоскание снова завари. А главный меня отпустил с работы, нормальный начальник.

Мама угостила Агату пирожным, а ненавистную овсянку не предложила. Напоила морсом с любимой Агатиной булочкой с красивым названием «Ромашка».

Наверное, самые счастливые люди на свете это те, у кого болезнь и ничего не болит. Горло совсем немного, но это не считается. Они мерили температуру, и опять мама хмурилась. Агата сказала: