Вист втемную

В общем, Юрка решил не орать, а слепить маленький снежок и запустить им в окошко. Кроме того, он увидел напротив окна с цифрой «27» большой сугроб, почти примыкающий к ограде госпиталя, и после некоторых раздумий решил начертать на нем большими буквами «НАДЯ», чтоб сразу было ясно, к кому он прибыл.

Сугроб, конечно, состоял из плотного, слежавшегося снега, но поверх него ночью и утром (пока Таран дрых, наверное) насыпался тонкий слой свежего и пушистого. Вот на нем-то Юрка и начертал имя своей возлюбленной супруги. Буквы получились сантиметров по сорок в высоту, не меньше.

Потом Таран собрался было слепить из этого пушистого снега шарик величиной с небольшую абрикосину и несильно запульнуть им по окну — вышибать стекло он, конечно, не собирался. Но погода была морозная, и снег лепился плохо. Вместо шарика у Юрки сначала получилось что-то похожее на пельмень, а потом — на гороховый стручок. К тому же Таран вдруг обратил внимание на небольшой навес из гофрированной жести, выступивший из стены госпитального здания.

НЕОЖИДАННЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ МЕЛКОЙ АВАНТЮРЫ

Навес этот, судя по всему, был сооружен над входом в цокольный этаж госпиталя. Неизвестно, с каких рыжиков Юрке пришло в голову, что через этот вход он сможет пробраться в здание и затем проникнуть в столь желанную 27-ю палату. Конечно, рано или поздно его там запеленгуют и выгонят взашей, но ведь не расстреляют же, наверно? Зато он хоть пару секундочек да пообщается с Надькой вживую, а не через стекло и не по переписке.

Воодушевившись этой мечтой, Таран подошел к навесу и спустился по ступенькам к двери, на которой, конечно же, висела предупреждающая табличка: «Посторонним вход воспрещен!» Ясно, что эта табличка на Юркину решимость нисколечко не подействовала. Он потянул дверь за ручку и вошел в пахнущий эфиром и хлоркой маленький тамбур с желтыми крашеными стенами и кафельным полом в красно-желтую клетку. Помимо входной, в тамбуре были еще три двери, так что Таран оказался в положении «витязя на распутье». Только вот надписей, поясняющих, где «богатому быть», «женатому быть» и «убитому быть», на дверях не имелось. Вместо них двери украшали какие-то не очень понятные значки. На той, что справа, обитой некрашеной оцинкованной жестью, был красно-коричневой краской изображен треугольник (острием вверх) с вписанным в него восклицательным знаком и буквой «В» в кружочке. На левой, деревянной, покрашенной в желтый цвет, тоже красовался треугольник, но острием вниз и без восклицательного знака. Кружочек присутствовал, но он был обведен вокруг буквы «А». Наконец, та дверь, которая находилась прямо против входной, была отделана сосновыми рейками, осмоленными паяльной лампой и покрытыми бесцветным лаком. На ней имелась пластиковая наклейка с изображением стрелки и ступенек, ведущих куда-то вниз. Точно такая же наклейка, но со стрелкой, направленной вверх, была и на той двери, через которую Таран попал в тамбур.

Долго задерживаться в тамбуре Юрка не стал. Он подергал и потолкал и правую и левую дверь, но открылась только та, что была прямо по курсу.

Здесь Таран испытал некое разочарование, ибо оказалось, что за дверью, как и предупреждала наклейка, находится небольшая лестничная площадка, но лестница вела только вниз, а вверх и в другие стороны хода не было. К тому же на грязно-зеленой стене прочитывалась вылинявшая надпись «Бомбоубежище», не обновлявшаяся, поди-ка, со времен вьетнамской войны. А Таран знал, что в советских бомбоубежищах обычно не бывает больше двух выходов. И ежели один такой, как этот, то второй скорее всего спрятан под каким-нибудь бетонным колпаком во дворе, чтоб его при ядерном ударе не завалило обломками госпиталя. Соответственно, ловить тут нечего и наверх отсюда никак не попадешь.

Однако, поразмыслив минутку, Юрка все же решил заглянуть вниз. Потому что ему показалось, будто он совсем уж плохо подумал о проектировщиках госпиталя. Все-таки здешнее бомбоубежище, наверно, предназначено для спасения больных и раненых, а раз так, то какой-нибудь вход в него должен быть и непосредственно из здания госпиталя, представить себе, что при воздушной тревоге неходячих больных начнут на носилках вытаскивать — в том числе и с пятого этажа! — через главный вход, а потом обегать с ними стометровку вокруг корпуса, было трудновато. А госпиталь, по самым грубым прикидкам, был рассчитан на тысячу коек, причем в военное время туда наверняка можно было напихать вдвое больше. Пожалуй, пока всех перетаскаешь, и война кончиться успеет…

По тускло освещенной лестнице Таран спустился на два марша вниз и оказался у массивной бронированной двери толщиной сантиметров в тридцать. Она была открыта настежь и даже пристегнута к стене железной цепью, наверно, для того, чтоб случайно не захлопнулась. Через проем двери просматривался не очень длинный коридор, освещенный тремя лампочками в матовых плафонах. В коридоре Юрка разглядел пять дверей — четыре обычные, деревянные, по сторонам, и одну железную, бронированную, в дальнем конце. Но, в отличие от первой, дальняя железная дверь была закрыта.

Из-за деревянных дверей слышались шаги, невнятные, но, кажется, женские голоса, изредка брякало что-то стеклянное.

Таран, стараясь ступать потише, пошел по коридору. Он надеялся, что дальняя стальная дверь открывается. То, что через деревянные двери он не найдет выхода на верхние этажи, подразумевалось как-то само собой. К тому же на ближней правой двери он увидел табличку: «Зав. лабораторией». На двери напротив значилось: «Прием анализов», на остальных никаких табличек не было.

Когда Юрка добрался до закрытой железной двери, то понял — облом. Похоже, что эта дверь была не только закрыта, но и заварена примерно в пяти точках. Не иначе, кто-то решил, что вечный мир уже обеспечен и бомбоубежище как таковое больше никогда не понадобится.

Впрочем, теперь эти стратегические вопросы Тарана не интересовали. Надо было наплевать на свою дурацкую затею и выходить отсюда поскорее, пока какая-нибудь из теток не выглянула в коридор. Еще подумают, будто он чего-нибудь стырить хочет. Уж во всяком случае, обругают, а глотки у этих вольнонаемных служащих Российской армии ужас какие громкие.

Таран благополучно вернулся к первой стальной двери и уже собирался подниматься по лестнице, как вдруг услышал легкий скрип двери наверху, той, что была отделана рейками и выводила в тамбур. Недолго думая, Юрка, стараясь, опять же, не производить шума, спрятался под нижним лестничным маршем. Пожалуй, именно в этот момент у него впервые появилось ощущение, что ему грозит более серьезная опасность, чем быть просто обруганным и с позором изгнанным из подвала на свежий воздух…

Дело в том, что сверху громко и тяжело затопотали подметки крепких ботинок. И, что особо неприятно, Юрка услышал характерное бряцанье автоматных антабок. Этот звук он бы хрен перепутал с каким-нибудь другим. Человек пять вооруженных людей, не меньше, в несколько прыжков преодолели лестничные марши и ворвались в коридор. Таран рискнул высунуть полглаза и посмотреть.

Нет, это явно были не здешние солдатики, решившие забежать в подвал погреться после полевых занятий. По габаритам, черным маскам и камуфляжным одеяниям этих верзил можно было принять за ОМОН, СОБР, физзащиту налоговой полиции или тому подобные организации. Но у тех на спинах обычно бывают хорошо заметные опознавательные наклейки (чтоб друг друга по ошибке не замочили), а эти ничего похожего на бушлатах не имели. В принципе у «мамонтов» тоже ничего не было, но они носили камуфляж совсем другой расцветки.

Что ж эта братва тут делает? Таран даже предположить что-либо толком не успел, как ворвавшаяся компания приступила к действиям. Сразу стало ясно, что они следуют хорошо продуманному плану, явно загодя изучили расположение здешних помещений и вообще всю обстановку в коридоре.

Четверо из пяти молниеносно заняли проемы боковых дверей, наглухо заблокировав их прежде, чем хоть одна лаборантка успела полюбопытствовать, что там за шум в коридоре. Это было почти то же самое, что забаррикадировать двери сейфами. Даже двум или трем бабам было бы не под силу, дружно навалившись, оттолкнуть этих верзил.

Пока четверо блокировали двери, пятый быстро скинул с плеч небольшой рюкзачок, вытащил из него плитку какого-то серого вещества, завернутого в целлофан, размотал эту упаковку, несколькими точными движениями отщипнул от этой плитки соответствующее число кусочков вещества и вмазал его под петли, замок и места сварки на железной двери. Тарану не понадобилось долго соображать, что серое вещество — это пластит и налетевшие граждане явно собираются взорвать дверь. Затем минер вынул из рюкзака запаянные в полиэтилен, тонкие как спички детонаторы, вставил их в комочки взрывчатки и соединил их красным детонирующим шнуром с небольшой эбонитовой коробочкой. Коробочка эта, как видно, имела на донце что-то вроде магнитной присоски. Прилепив коробочку прямо на стальную дверь, боец нажал несколько кнопочек, после чего послышался короткий ритмичный писк: «Бип! Бип! Бип!», в такт которому на коробочке замигала красная лампочка. Таран понял: включен таймер, сейчас шарахнет! И поглубже спрятался под лестницу, успев заметить, что минер нырнул в один из дверных проемов, чтоб уберечься от взрывной волны.