Витраж с двойной спиралью ДНК

– Патриция?
– спросил он.

Она не ответила.

Чавез спустил ноги с кушетки и с трудом сел.

– Кто вы такая?

– Меня зовут Лэйни Бриджвелл, - ответила девица.

– А, репортер, - вспомнил Чавез.

– Корреспондент.

– Чисто семантическое различие. Никакой существенной разницы.
– Один уровень его сознания отметил с некоторой долей удивления, что он выговаривает слова четко, несмотря на растерянность. Но все же он никак не мог сообразить, что за чертовщина тут происходит. Глубоко зевнув и потянувшись настолько, что ужалившая боль вынудила его прервать это движение, он спросил:

– Миссис О'Хэнлон разрешила вам войти сюда?

– Вы шутите, - улыбнулась Бриджвелл.
– Она же просто великолепный сторожевой пес.

– Она давно знает меня. Но как вы попали сюда?

Бриджвелл впала в легкое замешательство.

– Я... хм... вскарабкалась.

– Вскарабкались?

– По сосне. Влезла по ней на балкон. Дверь была незаперта. Увидев, что вы спите, вошла и стала ждать.

– Уголовное правонарушение.

– Она была незаперта, - ответила она, оправдываясь, и показывая своими тонкими руками в сторону двери.

– Я имею в виду то, что вы сидели и наблюдали за мной, пока я спал. Ужасное посягательство на личную жизнь. Понимаете, человек может сильно расстроиться, узнав, что другое человеческое существо, причем довольно странное, тайно наблюдало, как он храпит или пускает слюну или делает что-нибудь еще в этом роде.

– Вы спали очень спокойно, - сказала Бриджвелл.
– Очень спокойно. До того, как вам начал сниться кошмар.

– А, - сказал Чавез.
– Это было заметно?

Она кивнула.

– У вас был сильно расстроенный вид. Я подумала, что, пожалуй, мне лучше разбудить вас.

– Я что-нибудь говорил?

Она задумалась.

– Я смогла разобрать только два слова. Имя - Патриция. И вы все время говорили - "Вот они!"

– Понятно.
– Он улыбнулся. Его вдруг охватило ощущение, что его окружают знакомые обои в спальне или друзья на вечеринке, устроенной коллегами из его отдела.
– Так вы из агентства "Ю-Би-Си" в Биллингсе?

– Только что оттуда.

– Давно там работаете?

– Почти год.

– Это первая ваша работа?

– Настоящая - первая.

– Вам... двадцать один?

– Двадцать два.

– Родились в Монтане?

Она повертела головой:

– Канзас.

– Университет Южной Калифорнии?

Снова повертела:

– Миссури.

– А, - сказал Чавез.
– Хорошая школа. Затем, помедлив: - Вы здесь по заданию редакции?

Снова отрицательный жест головой:

– Сама от себя.

– Понятно... Амбиции. И вы хотите говорить о "Проекте Нью Мексико"?

С профессионально рассудительным выражением на лице и нетерпением в голосе она ответила:

– Да, и очень. Я не думала, что вы живете так близко, пока не ознакомилась с бюллетенем выпускников Вайомингского университета.

– Мне было интересно, как вы меня вычислили.
– Чавез вздохнул. Предан собственной альма матер...
– Он резко посмотрел на нее.
– Я не раздаю интервью, хотя иногда и провожу их.
– Он встал и улыбнулся.
– Будет ли вам угодно спуститься по лестнице, или вы предпочтете снова карабкаться по дереву?

– Кто такая Патриция?

– Моя дочь, - начал говорить Чавез.

– Некто из моего прошлого...

– Я потеряла своих родителей из-за насекомых, - спокойно сказала Бриджвелл.
– Они попали в Билокси в неподходящее время. Пчелы их не тронули, но зато их убил инсектицид.

Боль в суставах Чавеза стала напоминать уколы тысяч ледяных иголок. Поднявшись с кушетки, он пристально уставился на Бриджвелл. Она выдержала его взгляд и еще более спокойным тоном продолжала:

– У вас нет дочери. И никогда не было. Я неплохо поработала над своим домашним заданием.
– Ее темные глаза вдруг показались Чавезу еще большими.
– Я не знаю всего о "Проекте Нью Мексико", и поэтому я здесь. Но я могу сопоставлять слухи.
– После небольшой паузы она продолжила: - Я даже достала через бюро старую копию фильма и смотрела его вчера четыре раза.

Чавез почувствовал, что снова теряет ориентацию, что окончательно измучен, что он, черт возьми, уже стар. Он неуверенно извлек из кармана брюк флакон с таблетками от боли, потом, так и не раскрыв его, сунул обратно.

– Вы голодны?
– спросил он.

– Еще как... Я вынуждена была выехать еще до завтрака.

– Пожалуй, нам нужно перекусить, - сказал Чавез.
– Давайте поедем в центр. Постарайтесь не испугать мисс О'Хэнлон, когда будем выходить.

О'Хэнлон встретилась с ними в холе внизу, но отреагировала лишь бесстрастным выражением на лице.

– Не угодно ли вам, доктор Чавез, и молодой даме позавтракать?

– Спасибо, не сегодня, - ответил Чавез, - мы с мисс Бриджвелл собираемся поесть в городе.

О'Хэнлон пристально взглянула на него:

– Ваши лекарства при вас?

Чавез похлопал по карману брюк и кивнул.

– До темноты возвратитесь?

– Да, - ответил он.
– Конечно. А если нет, то позвоню. Кстати, вы пока еще не моя мать. И я старше вас.

– Не чудите, - сказала О'Хэнлон.
– Желаю приятно провести время.

Бриджвелл и Чавез остановились перед фасадом старого каменного дома.

– Почему бы нам не поехать моей машиной?
– спросила Бриджвелл. После завтрака я завезу вас обратно.
– Она бросила на него прямой взгляд.
– Вы не слишком расстроены тем, что вас будет везти юная особа?

Он улыбнулся и повертел головой:

– Не беспокойтесь.

Они прошли сотню метров к окруженному соснами месту, где была спрятана ее машина. Это был потрепанный жучок - "Фольксваген", возраст которого Чавез определил как ничуть не меньший, чем возраст его владелицы.

Как бы читая его мысли, Бриджвелл сказала:

– Бегает как часы - те еще часы, со стрелками. У нее уже третий двигатель, я на нем намотала сто десять тысяч. Я назвала ее "Скарлет". Цвет у машины был был давно уже не алый, а, скорее, высохшей глины тускло-красный. ["Скарлет" - "алая" (англ.)]

– Вам действительно недостает часов со стрелками?
– спросил Чавез, открывая правую дверцу.

– Не знаю... Пожалуй, я никогда не задумывалась над этим. Но зато твердо знаю, что не ощущаю ностальгии по логарифмическим линейкам.