Виттория Аккоромбона

Сложность образа Виттории, по-видимому, и явилась причиной того, что его оценки в европейской критике далеко не однозначны. Так, немецкий литературовед Вальтер Рем считает, что героиня Тика представляет собой «глубоко нравственную, благородную женственность»; [68] Ганс Мёртль, напротив, убежден, что ей присуще некоторое сходство с куртизанкой Уэбстера [69] . Основанием для такого мнения служит тот факт, что семнадцатилетняя девушка не сразу отвергла предложение престарелого кардинала Фарнезе стать его содержанкой в обмен на спокойствие и сохранение благосостояния семьи. При этом критик не замечает того, что она, решившись на такой поступок, просто-напросто приносит себя в жертву. М. Тальманн объясняет поведение Виттории с точки зрения психологии наивной девушки, по сути дела еще ребенка [70] . В. Лиллиман соглашается с Тальманн и подчеркивает важность ее доводов для интерпретации образа Виттории и понимания духовного роста героини в ходе романа [71] . Однако здесь следует уточнить, что, узнав о циничном предложении Фарнезе и о безвыходном положении семьи, Виттория переживает крушение своих представлений о жизни, ощущает свою «уничтоженность» и впадает в состояние глубочайшего душевного безразличия: «Так ли меня продадут или иначе — безразлично, если уж я все равно должна быть продана…»

68

Rehm W.Das Werden des Renaissancebildes in der deutschen Dichtung vom Rationalismus bis zum Realismus. M"unchen,1924. S. 118.

69

M"ortl H.Renaissance in Tiecks «Vittoria Accorombona» // Ilbergs Jahrb"ucher. 1923. S. 102.

70

Thalmann M.Ludwig Tieck. Der Heilige von Dresden. Aus der Fr"uhzeit der deutschen Novelle. S. 123.

71

Lilliman W. J.Ludwig Tieck’s «Vittoria Accorombona» // Journal of English and German Philology. Urbana: University of Illinois, 1940. P. 467.

В истории Виттории находит свое выражение тема утраченных иллюзий, которая, как известно, была характерна для многих произведений европейской литературы середины XIX в. В романе с этой темой соотносится тиковское представление о женщине, в основе своей романтическое, но в чем-то близкое гётевскому «вечноженственному». С ранних лет и на протяжении всей жизни Тик выступал за полное равенство женщины с мужчиной. Горячая заинтересованность в «женском вопросе» во многом объяснялась природой его собственной, не лишенной женственности личности, его обостренной чувствительностью, укрепившейся в результате общения писателя с утонченными и духовно богатыми Каролиной и Доротеей Шлегель, Генриеттой фон Финкенштейн, Адельгейдой фон Рейнбольд, вдовой К.-В.-Ф. Зольгера. Знание женской психологии позволило писателю создать совершенно новый образ женщины, который постепенно выкристаллизовывался в его новеллах. У этой женщины реальные земные чувства и мысли, и вместе с тем она яркая, необыкновенная, романтически возвышенная личность, глубоко страдающая в рамках обыденной морали, ее сковывающей. Такова героиня «Бесовского шабаша» Катарина, такова и Виттория. Тик хорошо знал о существовавших среди современников Виттории мнениях о ее распущенности и корыстолюбии, но счел их клеветой. Усмотрев в судьбе итальянской поэтессы и в трактовках ее образа «современниками и потомками» (в особенности Уэбстером) проявление извечного романтического конфликта поэтической личности и не понимающей ее, «предающей ее позору» толпы, писатель полностью реабилитирует героиню своего романа, делает ее жертвой окружающей жестокой действительности. Недолго (весна, лето и осень) длится счастье Виттории — таким коротким был ее брак с Браччиано. Но, развивая мотив скоротечности счастья, «в блеске которого уже гнездится несчастье», Тик поэтизирует «прекрасное мгновение»: «Единый миг блаженства стоит целой жизни!»

Тема «утраченных иллюзий» на ином уровне повторяется в судьбе донны Юлии — матери героини. Будучи страстной натурой (эту черту унаследовали и ее дети), пережив в юности бурное увлечение аристократом Никколо Питиглиано из семейства Орсини (фамилии Аккоромбони и Орсини связываются в романе некими роковыми узами), донна Юлия убеждается в губительной силе страстей и вступает на путь спокойной, добродетельной жизни, в русле которой, как она считает, «и нужно пребывать, если не хочешь разрушить или уничтожить себя». Ее несбывшиеся мечты и нерастраченная любовь концентрируются в чувстве гордости «незапятнанной славой» своего дома и в честолюбивых планах относительно будущего своих детей. Однако гордая, уверенная в себе матрона обречена стать свидетельницей крушения благополучия своей семьи, гибели всего того, для чего она жила.

На протяжении романа Тик противопоставляет образы матери и дочери, причем по мере развития сюжета контраст делается все более острым. Дружба и взаимная нежность связывают их в первой части романа. Но в дальнейшем их представления о жизни расходятся и наступает момент, когда они перестают понимать друг друга. Контраст между активной позицией дочери и бессилием матери раскрывает неизбежные разногласия двух поколений. Как и Виттория, донна Юлия не может смириться с неизбежным. Но если дочь при самых страшных ударах судьбы не теряет самообладания, черпает силы в любви и поэзии, которая приносит ей признание, славу и радость жизни в кругу друзей, то мать, наоборот, оказывается сломленной и всё более замыкается в себе. Ее беспомощность усиливается и приводит к душевной болезни. Мотив безумия Юлии Тик позаимствовал у Уэбстера. С тонким мастерством психолога писатель показывает постепенный распад личности донны Юлии, ее поистине яростное отчаяние, проявление богоборческих настроений и погружение сознания в такое состояние, когда стираются границы между реальностью и иллюзией. Тихие, примиряющие ноты звучат лишь в описании ее могилы на сельском кладбище и в изображении раскаяния и религиозного просветления ее сына дона Оттавио.

Тема рока, которая проходит через весь роман, реализуется в сложной, разветвленной системе предчувствий, предсказаний, зловещих предзнаменований. Это и исполненные ужаса пророческие сны Виттории, и мрачные события, сопровождающие ее свадьбу с Перетти, и провидение героини, предчувствующей не только свою страшную гибель, но, например, и гибель Вителли; и ощущение надвигающегося несчастья, постоянная тревога донны Юлии, тоже обладающей пророческим даром. Это, наконец, мотивы и образы произведений поэтессы. Представляя читателю поэтические импровизации, стихотворения, баллады Виттории, Тик воплощает в них одну из важных тем собственного творчества — тему судьбы как «злобного демона», который оказывается «тем страшнее и отвратительнее, чем прекраснее и благороднее жертва», им преследуемая. Каждая книга романа начинается словами о видимом спокойствии и счастье семьи Аккоромбони, но судьба последовательно наносит удар за ударом — счастье и покой рушатся, на смену им приходят страдания и гибель, пока весь род Аккоромбони не прекращает свое существование.

Мотив «притаившегося» зла тесно связан с образом маски, фигурирующим в романе. Он, как считает финская исследовательница И. Коскенниеми [72] , имеет отношение к главным героям — Виттории и Браччиано, а также к персонажам, непосредственно контактирующим с ними. Виттория видит в детских снах людей в масках, угрожающих ей; в течение жизни ей приходится соприкасаться с людьми, скрывающими свое подлинное лицо, и в последние минуты жизни ее снова окружают люди в масках, которые убивают ее.

72

Koskenniemi I.John Webster’s «The White Devil» and Ludwig Tieck’s «Vittoria Accorombona». A study of two related works. Turku, 1966. P. 49.

Для кардинала Фарнезе маска стала необходимостью — его лицо всегда скрыто маской лицемерия. «Защитник» и «благодетель» семьи, многолетний «друг» и «спаситель» на самом деле — «хитрая лиса», преследующая свои корыстные цели. Он снимает маску лицемерия и открывает свое истинное лицо лишь в минуты сильнейшего потрясения: когда теряет Витторию и папский престол. В своем противнике Монтальто он в конце концов обнаруживает еще большего лицемера, а следовательно, еще более искусного стратега, чем он. Монтальто до самого конклава, где ему вручают тиару, носит маску дряхлого, больного благочестивого человека без каких-либо амбиций. Избранный на престол, он мгновенно сбрасывает ее и превращается в «хищного льва, перед огненным взором которого все трепещут». В другом месте Тик называет его огнедышащим драконом.

Маску носит и герцог Браччиано, который при всей искренности и грандиозности своей страсти к Виттории также способен на притворство и жестокое лицемерие. Он осуждает Пьетро Медичи и советует ему не убивать жену за измену, а лишь развестись с ней, но действует вопреки своим словам и хладнокровно расправляется с собственно женой, изощренно мучая ее рассказом об убийстве Элеоноры Толедской. Великий герцог Франческо Медичи сразу разглядел маску Браччиано, ибо сам прекрасно владеет искусством притворства. На пышных похоронах Изабеллы они идут в трауре рука об руку, представляя мир масок как необходимый и неизбежный.

* * *

Принято считать, что роман «Виттория Аккоромбона», как и всё позднее творчество Л. Тика, отмечен новым эстетическим видением мира. Исследователи говорят о реализме позднего Тика, имея в виду детальное, очень конкретное изображение исторической действительности и психологии персонажей. Существует даже парадоксальная точка зрения Й. Хингера, который считает, что речь идет не об отходе от романтизма, а о выявлении подлинной сущности творчества Тика: «Романтически-мифически-метафизическое — это эпизод, реалистически-рационалистически-психологическое — устойчивая доминанта в мировоззрении и произведении Тика» [73] . С этим мнением вряд ли можно согласиться. Романтизм Тика отнюдь не «эпизод»; как бы высоко мы ни ценили его произведения исторического жанра, писатель все же прославился у современников и вошел в историю мировой литературы прежде всего как замечательный романтик, «король романтизма» — автор таинственных новелл и «Кота в сапогах» с его дерзкой иронией…

73

Hienger J.Romantik und Realismus im Spatwerk Ludwig Tiecks. K"oln, 1955. S. 237. См. также: Lieske R.Tiecks Abwendung von der Romantik. B., 1933.

Размышляя над проблемой реализма в позднем творчестве Тика, исследователи невольно соотносят его — и не в пользу Тика! — с формировавшимся в эти десятилетия реализмом во французской и английской литературах. «Виттория Аккоромбона» Тика явно уступает в художественном отношении таким шедеврам, как «Красное и черное» Стендаля, «Евгения Гранде» Бальзака, «Домби и сын» Диккенса. Речь идет не только о масштабах дарования (что тоже весьма существенно), но прежде всего о специфике тиковской образной системы.

С реалистической точки зрения многим страницам романа присуща некоторая нарочитость, искусственность и мелодраматичность ситуаций, повышенная экспрессивность изображения, патетический стиль. В последней книге, в канун трагических событий финала, Тик прибегает к фантастике: «Оглянувшись, она заметила в углу зала скрюченную маленькую фигурку… «Это не может быть действительностью, — успокоила она себя, — это плод моей фантазии». Виттория смело подошла к незнакомцу и твердо посмотрела на него, но он не исчез, как она ожидала. На нем была старая, обвисшая одежда… из широких рукавов торчали тощие, трясущиеся руки; лицом, на котором выделялись лиловые губы, он напоминал полуразложившийся труп; взгляд был колючим. Виттория, как ни старалась, не могла отделаться от пронизывающего страха.