Витязь в медвежьей шкуре

Но я вместо этого использовал предоставленную паузу, чтоб лучше разглядеть незнакомку.

Женская мода, если не отвлекаться на подиумные извращения, с течением веков претерпела не столь резкие изменения, в сравнении с метаморфозой рыцарских костюмов. Свободное платье из блекло-синей ткани с непривычной вышивкой по вороту и поясу. Длинный, до самой земли подол. Во всяком случае, край ткани нырял в траву. По-деревенски повязанный платок из выбеленного холста. Обувь не видна.

— Налюбовался? — насмешливо хмыкнула женщина и звонко рассмеялась. — Ну ладно, я-то отроду слепая, а ты, молодец, разве не видишь, что я тебе в бабушки гожусь?

Глава шестая

— Как это слепая?

Вопрос был не самый умный и тактичный, но мне еще никогда не доводилось разговаривать с людьми, обреченными на вечную тьму. Даже жутковато сделалось, как представил себе такое. Лучше умереть, чем жить незрячим.

Женщина не ответила. Видимо, тоже считала, что история ее слепоты не та тема, которую стоит обсуждать с каждым встречным.

— А как же ты тогда…

Вот незадача. Еще один бестактный вопрос едва не слетел с моих губ. Видимо, и мозг отяжелел вместе со всем телом.

— Как звать-то тебя, бабуся? — улыбнулся я, надеясь, что мимика придаст соответственное звучание и голосу.

— Марой люди кличут, соколик. А как родители назвали, уж и не упомню, — ответила женщина, по-прежнему не двигаясь с места и не сводя с меня глаз. Не сказала бы, что незрячая, поклялся бы, что она рассматривает меня, как какую-то диковину. А может, обманывает? Мало ли какие у нее резоны?

— Но ведь ты иное хотел спросить, верно.

Желая проверить свою догадку, я только кивнул.

— Голос и стать мужская… — как ни в чем не бывало продолжила незнакомка. — Да только пахнешь ты молоком, вот и весь мой сказ. — Она немного помолчала, покачивая головой, а потом добавила с уверенностью: — Дите и есть. Ничего не знаешь, ничего не умеешь. Говорить и то толком не научился. Кабы я тебя одними ушами слушала, так и половины слов не поняла бы. Да и ты, соколик, тоже…

Вот только наглядной телепатии мне еще не хватало для полноты ощущений.

— Чудно говоришь, бабуся. Я-то тебя только ушами слышу.

— Зато я не только ртом говорю, но и душой, — теперь усмешка ощущалась в ее тоне. — Да ты не кручинься. Поживешь у меня немного, освоишься, к миру нашему привыкнешь. Я не неволю, а только послушайся моего совета. Рано тебе еще к людям идти. Ничего хорошего из этого не получится.

Женщина повернула лицо в сторону трупа рыцаря.

— Сам видишь…

— Подожди, подожди! — от волнения у меня даже голос осип. — Ты что-то обо мне знаешь?

— Да чего там знать-то? С горы ты спустился, в гору тебе и карабкаться.

— С горы… в гору… А яснее нельзя?

— Сам все поймешь, когда время настанет, — отмахнулась Мара. — И ведь чувствовала, вчера надо было за ягодой идти. Ладно, парень…

— Степан.

— Что?

— Степаном меня зовут. Олеговичем…

— Ну что ж, — кивнула та. — Имя не более странное, чем и сам ты. А у отца твоего имя древнее, славное, княжеское. Тем более есть нам с тобой, Степан свет Олегович, о чем поговорить да поразмыслить. Бери покойника и ступай за мной. Не годящий он был человек, а все ж — не бросать его, как падаль. По обычаю похоронить надо.

Произнеся это, женщина повернулась и неторопливо побрела прочь. Уговаривать меня не пришлось. Расстаться с единственным человеком, который мог хоть что-то объяснить, мне и в голову не приходило. Да я на край земли готов был шагать, несмотря на отяжелевшее тело, только чтоб еще поговорить с Марой. Ведь вопросов у меня насобиралось куда больше, чем можно прояснить парой слов.

К счастью, так далеко идти не пришлось.

Следующая полянка, чуть просторнее и с прилепившейся с одного краю избенкой, оказалась почти рядом. Всего в паре минут ходьбы. И только увидев жилище Мары, я окончательно понял, что изменился. Конек кровли хижины был почти вровень с моими глазами.

Конечно, можно было попробовать предположить, что менялся не я, а мир. Но помня о принципе экономии энергии, куда проще поверить в точечное превращение, нежели в глобальную смену декораций. Дешевле обходится…

— Положи покойного вон там, — указала Мара рукой, потом ткнула в другую сторону. — Заступ видишь?

— Могилу копать будем?

— Будешь. Тебе теперь много потрудиться надо, чтобы вновь в силу войти. Вот так и жить станем. Ты будешь дрова колоть, воду носить, охотиться, а я — о мире нашем рассказывать… — Она замолчала, будто прислушиваясь. — Оставь. Не надо. Поздно. Ступай за избу и не высовывайся, покуда я гостей незваных не спроважу.

— Но…

— Быстро! — в голосе женщины звякнуло железо. — И не вздумай снова геройствовать.

Не повиноваться такому приказу я не мог. Да и сам уже расслышал топот множества копыт.

Десяток всадников вылетел на поляну, едва я успел скрыться за избой.

— Эй, ведьма! — заорал один из них. — А ну, показывай свое чудище!

— Ты о чем баешь, милок? — повернулась к ним Мара. — Перепил вчера?

— Только не надо мне голову морочить! — гаркнул тот же самый всадник, продолжая горячить коня. — Слуги князя Витойта своими глазами видели, как огромное чудовище напало на их господина. Оторвало рыцарю голову, сожрало ее, как яблоко, а потом — схватило тело и сюда кинулось. Да и мы не через чащу ломанулись, а по следам его к твоей избушке вышли.

Тут его взгляд упал на обезглавленное тело князя, и воин указал на него кнутом.

— А это что такое? Будешь дальше отпираться, карга старая?!

— Звать-то тебя как, милок? — негромко поинтересовалась Мара.

— Зачем тебе мое имя? — ратник непроизвольно осадил коня, заставив его попятиться.

— А и впрямь незачем, — согласилась Мара. — Видишь ли, сын Малка, знаменосец князя Мстислава, в мире такая чудасия происходит, что иные зрячие — хуже слепых. Не только будущего не видят, но и того, что у них под носом, не замечают.

— Но, но… — еще больше сдал назад ратник. — Не балуй. Люди слышат. Князь колдовства не любит.

— Да разве ж сказать хорошему человеку, чтобы он поостерегся, злое дело? — словно удивилась женщина. — Вот хоть тебя взять. Неужто не хочешь узнать: продлится род твой, или ты последним в нем останешься?

— Нет! Не хочу, — воин от избытка чувств даже руками лицо прикрыл. — Не смей!..

— И чего орешь? — пожала плечами Мара. — Обрадовать тебя хотела. Но нет так нет, твоя воля. Забирайте тело — и в самом деле, нечего ему тут валяться. Да и ступайте с богом. А князю Мстиславу передай, пускай заканчивает с глупостями. Чай, не дите малое. Ни ему самому, ни брату его, Льву Ольгердовичу — Несмеяна не достанется. Зря только воинов изведут. Тогда как настоящий, смертельный враг уж недалече. И еще передай князю, пусть приезжает ко мне вместе с братом, когда луна вновь силу набирать станет. Много важного узнает, если захочет.