Витязь в овечьей шкуре
Шрифт:
– Конечно, ложись. В чем проблема?
– Ну... Может, вам с Натальей чего нужно приготовить на вечер? Поесть, попить?
Нам хватит друг друга, – заверил его Покровский.
У тебя любовь, я понимаю, –
Ну нет, Генрих, – покачал головой Покровский. – Возможно, мне сегодня придется действовать в два раза решительнее, но напиться я ей не дам. Ты плохо представляешь себе, в какого монстра она превращается пьяная. Сначала ее будет тошнить, а потом она примется исполнять песни из кинофильмов.
Мы поедем, папа! – крикнула из холла Марина. – Иди нас проводи!
Покровский пошел их провожать и, заперев за парочкой дверь, прямым ходом направился к музыкальному центру.
Включу романтическую мелодию! – сообщил он Наташе, которая стояла посреди комнаты, сложив руки на груди. – Мы с вами даже можем потанцевать. Погасим
свет и крепко обнимемся. И когда вы совсем расчувствуетесь, я вас поцелую.Вот уж дудки! – заявила она мстительным тоном.
– Что значит – дудки?
– Помните, я умоляла вас меня поцеловать, а вы отказались?
– Отказался?
– Категорически отказались.
– Я был не в себе.
– И я вас предупредила: чтобы вы больше никогда не смели поднимать этот вопрос! Я останусь верна своему слову.
– Бесповоротно? – уточнил Покровский.
– Да. Тем более что вы испытываете по отношению ко мне благодарность. А если у мужчины к женщине возникает благодарность, больше никакому другому чувству между ними уже не бывать.
– Но вы сами говорили о бурном море! О том, когда плот несет невесть куда...
– Забудьте про плот, – отрезала Наташа, с удовольствием предвкушая, как весь вечер и всю ночь Покровский будет добиваться поцелуя.
– Забыть? – переспросил он. – Как это жестоко с вашей стороны.
После чего он повернулся в сторону кухни и крикнул:
– Генрих! А не выпить ли нам по рюмочке коньячка на голодный желудок?