Viva la Doppelg?nger, или Слава Доппельгангеру
Шрифт:
— Не хочу.
— Ты что? Бессмертный?
— Смертный.
— Тебя совсем не беспокоит перспектива неминуемой гибели с последующей потерей посмертия?
— Беспокоит.
Перловка не торопилась задавать следующий вопрос. Секунда. Другая. А богиня лишь стояла в той же позе, застыв на месте как-то чересчур неестественно. Лишь в её глазах можно было разглядеть признаки жизни: взор их был внимательным, изучающим, словно бы у мальчишки, что раздумывал над тем, стоит ли ему отрезать пойманному комару нос, или достаточно просто оторвать крылья, а затем накрыть крышечкой от одеколона.
Наконец Перлуша заговорила.
— Так отчего же ты не отойдёшь
Усмешка сорвалась с губ Даркена.
— Не хочу.
Тёмный двойник Лешей закрыла глаза, чуть опустила голову, а затем её губы изогнулись в мерзкой самодовольной усмешке, а когда веки вновь отворились, молодой некромаг мог увидеть в очах богини пламя, что разгорелось из искр предвкушения жестокой забавы.
— Хорошо-о-о-о…
Дальнейшее произошло быстро. Так быстро, что не каждому взгляду было дано уловить не то, чтобы каждое движение, а хоть что-то, кроме начала действа и его результата. Однако самому Даркену требовалось не просто осознать случившееся, и даже не просто поучаствовать, но ещё и сопроводить это участие качественно сплетёнными магическими формулами.
Всё началось с попытки Перловки пронзить тело некромага короткой атакой сложенными “лезвием” пальчиками в солнечное сплетение. И у неё вне всякого сомнения это получилось бы, коли молодой человек не успел бы ударить основанием ладони по запястью противницы.
Даркен вложил в усиливающее заклинание все негативные воспоминания о прошедшей ночи. Всю боль, что бережно хранил, но всё равно, этого едва хватило, чтобы только лишь перенаправить атаку Перлуши чуть-чуть в сторону. Благо в роду Маллоев не было принято растить сыновей никчёмными мажорчиками, а потому молодой человек успел уйти в сторону и развернуть торс так, чтобы кисть Невкусной Кашки едва-едва чиркнула по коже, рассекая лишь слой эпителия.
В следующее же мгновение пальцы левой руки некромага ухватились за зелёные локоны богини, а правое предплечье со всей дури, какую только Даркену удалось вытянуть из шевелюры противницы в эти доли секунды, впечаталось Перловке в грудь, а разлетающиеся во все стороны капельки воды лишь добавляли зрелищу эпичности.
— Ха-ха! — весело выкрикнул сын рода Маллой, по праву зовущийся среди друзей и знакомых “номером один”, а затем, отбросив в сторону мгновенно “завявшую” прядь травяных волос, принялся весело “пританцовывать” месте движениями, знакомыми каждому бойцу, полагающемуся на постоянное маневрирование во время схватки. — Я так целый день могу!
Даркен лгал. Ох, как лгал. Пусть он и выступил красиво. Пусть разменял порез столь лёгкий, что его не составляло труда залатать прежде, чем кто-нибудь заметит факт его существования, на буквальное уничтожение физической оболочки противницы, — её тело переломалось от мощного удара о ближайшую стену, и сейчас Перловка сползала на асфальт безвольной сломанной куклой, оставляя на память о себе широкий кровавый след, что стремительно смывался дождём, — но размен этот выходил в пользу Перлуши, а не Даркена.
Её запасы силы в величии своём затыкали за пояс любые жалкие попытки смертных с ней сравниться. О чём она, кстати, не постеснялась напомнить.
— Кти… кти… кти-ти-ти-ти… — то, что являлось телом Тёмной Лешей, содрагалось в кашляющем чрезмерно тоненьком смехе. — И-кти-ти-ти-ти…
Глаза были широко раскрыты и не моргали, что только увеличивало сходство Перловки с марионеткой. Словно бы указанного мало, так ведь ещё конечности
и торс начали двигаться сами по себе. Будто бы их тягали за невидимые нити, уходящие куда-то в небеса. Часть движений являлись “мусорными”. Порой тело вздрагивало, когда очередная пара костей вставала “на место”. Только слышимого щелчка не хватало.— И-ти-ти-ти-ти. И-ти-ти-ти, — смеялась Тёмная Лешая, теперь уже без характерных шумов от впившихся в лёгкие обломков рёбер.
Увлечённый наблюдением — не праздным изучением особенностей поведения противницы, а с целью её контроля и оперативного реагирования на изменения в боевой обстановке, — Даркен как-то не заметил, в какой момент настоящая Лешая вдруг обхватила его сзади и повисла на нём, весело болтая ножками.
Она тоже смеялась. Однако смех её оказался иным. Скрипучим. Словно бы старое дерево клонилось по воле сильного ветра. И вроде бы в его звучании не могло быть ничего человеческого, но отчего-то он ощущался менее чужеродным. Ибо чувствовалось в нём нечто, скорей схожее с невинным девичьим весельем, какое возникало у юных слечн, когда их молодые люди демонстрировали особую лихость.
— Дурачина ты, Перловка! Простофиля! — кричала ей Броня через плечо Дарка. — Видишь, какого я парня себе заполучила! Богатый-красивый-сильный! И ещё главный герой книги! У меня есть всё, а у тебя — ничего! Даже имени! Я знаю о твоих планах! Но они обречены на провал! Сдавайся, ибо место тебе — на обочине жизни!
— Считаешь, что пришла пора покончить с этим? Раз и навсегда? — лишь когда с серией неслышимых щелчков позвонки Перловки встали на место, та вновь начала моргать. — Да! Хорошо! Так и сделаем. Финальное испытание. Победительница получает всё: имя, культ… самца.
— Эй! — возмутился со своей стороны означенный самец.
— Значит, в день свадьбы? — уточнила Броня. — Знаешь, где пройдёт церемония?
— О-о-о, да, — осклабилась Перловка. — Ты её трусливо переместила в лес. Чтобы жертв поменьше было, если я нападу.
— Ну да, конечно, — презрительно фыркнула светлая версия богини. — Лешая же может захотеть свадьбу в лесу только по этой причине и ни по какой другой? Ведь Лешая же названа Лешей в честь того, что является покровительницей производству шоколадного молока…
Секунды две от оригинала и двойника не было слышно ни слова, а затем они обе тяжело вздохнули в унисон.
— Хочу шоколадного молока…
Впрочем, жалели об этом они недолго. Особливо Перловка, что демонстративно вырастила в руке стеклянный гранёный стакан, полный густой жижи соответствующего цвета, да медленно, неспешно, с видимым удовольствием и стонами, столь сладострастными, что нельзя было не задуматься об эротическом подтексте этого действа, начала поглощать его содержимое.
— Нечестно! — возмутилась Броня, а затем начала стучать кулачком по спине жениха. — Хочу шоколадного молока! Хочу-хочу-хочу-хочу!
— Будет тебе шоколадное молоко, — устало вздохнул молодой человек. — Не капризничай.
— Хочу и капризничаю! — отозвалась богиня. — У меня на это есть все права. Вот! Видишь кольцо на этом пальце?
В очередной раз за эти три месяца слечна Глашек сунула под нос Даркену до боли знакомое украшение. То самое, что в своё время на перст матери юного некромага надел его отец.
Фамильная ценность.
Грустно это.
Особливо грустно то, что та Броня Глашек, которая в своё время приняла это колечко, ныне была мертва, а её телом, именем и репутацией пользовалась личность иная. Та, что родилась в день официального явления Перловки народу Богемии и всему миру.