Вивьен Клэйер - Дэвид Боуи
Шрифт:
"Боуи не способен любить кого-нибудь кроме своей работы. Я для него служу надежной опорой, а все остальные - увлечение на одну ночь". (Джойс Хабер, Лос-Анджелес Таймс, 14 декабря 1975)
"В нашем браке нам требуется пространство. Пространство, когда мы далеки друг от друга, и пространство, когда мы вместе. Иначе у нас разовьется клаустрофобия. И что нам не нужно - это собственные чувства, они убивают. Если я сплю с каким-нибудь парнем, а Дэвид вдруг звонит мне из США и говорит, что я ему нужна, я сразу же отправляюсь к нему, и этот парень еще подвезет меня до аэропорта. Когда мы только поженились, у нас еще не было надежного положения, и мы сами не знали, кто мы такие. Я до сих пор не знаю, кто я такая. Дэвид словно прыгнул в темноту, а я его поддерживала за руку. А сейчас я собираюсь совершить прыжок в свой телесериал, и меня уже начали критиковать как актрису". (Чикаго Сан Таймс)
Таким образом они получили то, что хотели - товарищество и поддержку, хотя вместе они бывали лишь шесть месяцев в году. Им обеим, так нравится. Она не может подолгу жить в одном месте, постоянно
Как и Дэвид, Анджела обладает огромной энергией. Помимо выступлений на телевидении, она, как и Дэвид, пишет. Она издала сборник стихов "Прошлые годы, написала ряд сценариев, один о проститутке, и убийце по имени Руфь Эллис. Ей хотелось бы сыграть эту роль, и хочется, чтобы Дэвид был режиссером. Перед кинокамерой она впервые появилась в Лондоне, где подрабатывала манекенщицей под именем Джипп Джонс. Ей нравится исполнять роль Черной Вдовы - опасного вампира, не подчиняющейся никому. По ее словам, ей хочется быть одновременно "льдом и тортом". "Дэвид целиком поглощен своим миром", - рассказывает она Льюину, но и она поглощена своим. Как и Дэвид, она считает, что "страсти и фантазии служат лишь для развлечения".
Хотя Боуи и Анджела мало проводят времени вместе, у них имеется свой дом. Приобрела его Анджела, когда Дэвид в последний раз был в турне. Она ездит из Лондона в Нью-Йорк, в Лос-Анджелес, где базируется Дэвид. Дэвид не любит путешествовать, он никогда не летал самолетами. В США он приехал на борту парохода "Франс", ездил по стране на "Атчисон, Топека и Сантафе". Он даже нанимал судно для поездки в Австралию и Японию. Он никогда не отдыхает и не берет отпуск. Ему не нравится такой отдых, который выбивает из колеи, его не влекут наркотики, он пренебрегает сном. И муж, и жена интересуются только собственной работой. Весь их дом создан для работы. Это огромный особняк с семью спальнями, расположенный в горах над Женевой, поблизости от Лос-Анджелеса. В доме есть картины Дэвида (ведь он неплохо рисует), скульптуры, библиотека и звукозаписывающая студия. Ему нравится Западное побережье. Нью-Йорк для него слишком тесен. Лос-Анджелес сразу же привлек Боуи, он представился ему большим музеем. Но он все же стремился к уединению, поэтому и построил дом в горах.
В США ему нравятся автозаправочные станции, сосисочные, быстрый темп жизни. Вот почему он предпочитает Лос-Анджелес и Альбукерк другим, более живописным городам, для Боуи эти города более "реальны". В Ныо-Йорке он предпочел жить на 20-й авеню Вест-Сайда, а не в фешенебельном районе Ист-Сайда. Среди грязи и бедноты он ощущает реальность гораздо сильнее.
Всего несколько человек близки Боуи. Кроме Анджелы, самым близким для Боуи человеком является Конни Шваб, его друг и помощник. Их сотрудничество началось, когда она ответила на его газетное объявление, хотя рок-музыка ее не интересовала. "Коко" 30 лет, она франко-американка, в ее обязанности входит следить за всеми делами - от подписания контракта до состояния гардероба, шсть еще старый друг Боуи - Джеффри Маккормик и его подружка, которые проводят с Боуи почти все время. Джеффри возит Боуи на машине, есть еще телохранитель, шофер Тони Масция. Вот и вся его семья. О своих родственниках Боуи говорит мало, контакт с ними потерян давно. Иногда он вспоминает о брате Терри, но его не волнует то, что Терри ненормальный. Он считает это "просто интересным", что же касается остальных родственников, то он их никогда не понимал и не старался понять. Жизнь Боуи принадлежит ему самому. Так какой же он все-таки есть, Боуи, этот странный, очень живой человек? Это пытается понять каждый репортер, но никому это не удается. Он ускользает от всех, но все им очарованы. Среди тех людей, которые искали контакта с ним, можно назвать Лиз Тейлор, Джекки Онассис, Стивена Форда - сына экс-президента. Лиз хотела, чтобы Боуи снялся с ней в советско-американском фильме "Синяя птица", и хотя Боуи счел сценарий скучным, Лиз ему очень понравилась. Она сказала, что Дэвид напоминает ей Джеймса Дина, а Дин как раз один из любимых героев Боуи. Когда к нему приехал Стивен Форд, то, по словам Боуи, они в основном говорили о лошадях. "Я вел себя с ним как джентльмен", - сказал он в интервью Плэйбой. Хотя у Боуи поклонников больше, чем у Леннона и Джаггера вместе взятых, друзей у него мало. В действительности, в мире рок-музыки его единственными друзьями являются Мик и Джон. Его не интересуют люди, которые его не понимают, которые не очарованы им. Однажды Дэвид встретился с Диланом, но Дилану он не понравился, по крайней мере так Дэвиду показалось, и больше они не встречались. Ко многим другим звездам рока он относится с презрением - например, он назвал Элтона Джона "распущенным подобием рок-короля". Боуи - одержимый, подчиняющий своей воле, эксцентричный
человек. Он мало к кому привязан. Наибольшую известность Боуи приносят его откровенно признаваемые гомосексуальные склонности. Вот что он сказал Джойсу Хаберу, Лос-Анджелес Таймс, 14 ноября 1975: "Когда меня спрашивают, имел ли я связи и с парнями и с девушками, я отвечаю "да", хотя прекрасно понимаю, какие последствия может вызвать такое заявление. Но позднее я понял, что принял правильное решение - говорить правду. Легко принимать решения, если они инстинктивны и не расчитанны".Боуи считает секс естественным со всех точек зрения. Вначале его привлекало в свои ряды движение "Веселого Раскрепощения", надеясь найти в нем пропагандиста их течения. Но со временем они оставили его в покое, поняв, что он не собирается использовать секс в политическом аспекте. Он просто заявляет: "Вот кто я такой". Боуи увлекался культурой довоенной Германии, кабаре 30-х годов. Его любимые немецкие фильмы и режиссеры (до 30-х) - Фриц Ланг, Мурану и Пабет, в которых все гиперболизированно, стилизовано, кричаще и показушно. Он восхищался Гитлером, однажды заявил, что Гитлер "превратил всю страну в сцену". Фашизм его не привлекал, Боуи не фашист, действительно, его совершенно не интересует тирания. Однако он считает, что если дать возможность установлению диктатуры, то затем можно пойти и дальше. Иными словами, ему все-таки кажется, что мы движемся к диктатуре, и только познав ее, сможем избавиться от нее и перейти к либерализму, наилучшей из всех систем. Он считает, что лучшие политики, к сожалению, собрались в правом крыле (поскольку они лучше манипулируют средствами массовой информации), а правый консерватизм приводит к разрушению. В интервью Плэйбою он говорил:
"Знаете, люди не особенно умны. Они говорят, что хотят свободы, но получив свободу выбора, проходят мимо Ницше и выбирают Гитлера, потому что он начинает выступать, в соответствующие моменты звучит музыка и вспыхивает свет. Получается что-то вроде рок-концерта. Детям это очень нравится". (Ноябрь 1976). Личность Боуи интересна еще тем, как он обходит любые определения и описания, которые ему навязывают, интересна своими убеждениями. Его увлекает не музыка сама по себе: корреспонденту журнала Крим он сказал, что к музыке он безразличен. "С помощью музыки я достигаю того, что задумал, достигаю нужных мне мыслей и чувств. Но я не отношусь к тем людям, которые почитают музыку как святыню. С ней нужно играть, иначе она станет ужасно скучной". (Декабрь 1975). Все, что мешает стилю Боуи, быстро надоедает ему. Он не считает себя великим артистом. "В действительности меня не интересует весь мир, потому что он ничего не дает мне. Его можно использовать как декорацию, не привязывая к нему ничего конкретного". (Крим, декабрь 1975).
Даже его искусство не является для него святыней, и, конечно, ничье другое искусство. Он признает, что заимствует кое-что у других артистов: "Я изучаю только то искусство, из которого можно извлечь пользу". Но ему льстит, когда другие заимствуют у него, он считает это признаком восхищения. Боуи хочет, чтобы искусством пользовались, как только можно. "Искусство может служить политике, может являться сексуальной силой, любой силой, какую вы пожелаете, но оно должно использоваться. Чего хотят артисты? Музейных экспонатов?" Искусство Боуи несомненно является его собственностью, он его сам разработал в буквальном смысле, собрал по частям:
"Когда я начал писать, я не мог связать больше 8-4 слов. Сейчас я считаю, что пишу очень хорошо. Я обнаружил, что если посмотрю на что-нибудь и подумаю, что кто-то сделал это, то сознаю, что тоже смогу это сделать. И возможно, даже лучше. Я ничего не знал о кино. Совершенно ничего. Поэтому я просмотрел множество фильмов, самых отборных, и сделал для себя выводы. Ведь это очень логично. Теперь я вполне владею этим искусством, стал чертовски хорошим актером. И я буду превосходным режиссером. Все дело в том, чтобы решить, чем ты хочешь заняться". (Плэйбой, ноябрь 1976).
Чего же хочет Боуи? Как он уже неоднократно заявлял, он хочет стать Суперменом. Боуи не привлекает положение "еще одного честного Джо", как он это называет. Он хочет сознавать, что существует как нечто особенное и значимое. Он хочет улучшить все то, что у него есть, на 300%. Это он заявил в интервью журналу Плэйбой, и это похоже на правду, ведь удалось же ему преобразовать себя из обычного мальчишки с городской окраины в многогранную, талантливую суперзвезду! И он хочет, чтобы его музыка тоже была превосходной. Когда развлечение становится монотонным, он считает его разрушительным. Подобно "псевдомузыке" и фильмам группы "В". Они просто усыпляют людей, уводя их от действительности. Развлечение должно быть сильным и обладать новизной, "в противном случае оно будет мертвым и пагубным". Он сам подобен своим развлечениям, такой же сильный и каждый раз иной - благодаря этому Боуи действительно является сверхличностью. Он обновляется каждую минуту, улучшая себя во всех аспектах:
"Я хочу стать суперменом. Мне кажется, я слишком рано понял, что человек - не очень совершенный механизм. Я хотел усовершенствовать себя. Мне всегда казалось, что я должен непрерывно изменяться. В самом деле, сейчас моя личность очень отличается от прежней. Я взглянул на свои мысли, внешний вид, выражение лица, привычки, на свою нетерпимость, и все это мне не понравилось. Поэтому я сбросил все это с себя,отшвырнул все ненужное и превратился в совершенно новую личность. Если я слушал какую-нибудь умную вещь, я повторял ее позднее как свою собственную. Когда я замечал в ком-нибудь какое-то качество, которое мне нравилось, я перенимал его. И продолжаю поступать так и сейчас. Все время. Подобно а-машине, в человеке можно заменить все детали". (Роллинг Стоун, интервью Камерону Кроуну, 12 февраля 1976).