Вижу цель. Записки командора
Шрифт:
Поэтому был прямой смысл потерпеть без отпуска пару лет, на третий сезон получить приличные отпускные и уехать в тёплые края на целых полгода, не затратив при этом на весьма дальнюю дорогу ни копейки.
Да-да, на полгода, поскольку к обычному ежегодному месячному отпуску автоматически прибавлялся ещё месяц на дорогу. Именно месяц, так как время исчислялось по пароходам и поездам, самолёты в расчёт не принимались. То есть практически можно было ежегодно брать двухмесячный отпуск, но с дорогой за свой счёт.
По этой причине ездить каждый год на материк желающих почти не было. Я лично знал всего двоих фанатов Ялты, ни один сезон не упускавших возможности там побывать. Причём они летали в отпуск исключительно самолётом, умудряясь
Отпускнику непременно выдавалось специальное удостоверение, которое храню до сих пор. Уникальный документ, без которого праздно шатающийся полгода человек мог вызвать в те строгие времена немалые подозрения.
Без такого удостоверения северянину "на материке" пришлось бы туго.
Летом ходили на окрестные сопки по бруснику. Такого изобилия этих ягод больше встречать нигде не доводилось. Склоны были укрыты брусничниками как толстыми коврами.
Те, кто добывал ягоды на продажу, вооружался комбайном – большим совком с приваренными к нему проволочными граблями. Такое орудие за один проход обрывало максимум ягод вместе с листьями. Они были вообще-то запрещены, поскольку ягодные кусты ими крепко травмировались и быстро истощались. Но в погоне за наживой ягодо-браконьеров это остановить не могло – поймай-ка их на сопках!
Нормальные люди, конечно, смотрели на таких "добытчиков" с известнойдолей брезгливости. Те в итоге обкрадывали сами себя. Что сравнится с неспешным ощипыванием ягодок, обильно усыпавших склоны сопок? Почти не сходя с места, без труда набирали целую корзину, получив при этом несказанное удовольствие! Можно ведь и за грибами ходить с косой, но зачем?
А ещё летом ездили на один из соседних островов, чаще всего – на остров Недоразумения (кто и когда назвал его так, покрыто мраком). На ночную ловлю огромных охотских крабов.
Эта "рыбалка" тоже весьма примечательна. На дно неподалёку от берега на стальных тросах опускаются на всю ночь проволочные сетки с тухлым мясом (единственный негатив во всём этом мероприятии).
Крабы, привлечённые любимым лакомством, сползаются к сеткам, пытаясь извлечь из них добычу. А надо сказать, что охотский краб снаружи весь состоит из шипов и колючек – особенно их много на клешнях. Из-за чего он так запутывается в сетке, что высвободиться сам уже не может.
Когда рано утром сетки поднимаются, то к каждой непременно прицеплено по 2–3 штуки. А на берегу уже разведены костры, на которых стоят огромные бочки, наполненные свежей морской водой. Краб, сваренный в морской воде – об этом словами не расскажешь!
С деньгами на Севере было намного свободнее. Настолько, что их там и ценили меньше. В комнате общаги с нами, молодыми парнями, жил пожилой "стопроцентник" [6] Слава Вельяминов. Так вот, все получаемые им немалые деньги он просто складывал в незапирающийся чемодан под койкой, не считая. Когда было надо, он просто нагибался и доставал оттуда целую пригоршню ассигнаций.
6
В те времена за каждые полгода работы на
Севере человек получал 10-процентную надбавку, которая всего за пять лет превращалась в максимально возможную – стопроцентную. Хрущёв сначала урезал максимум до 80 %, а потом и вообще всё отменил.Кстати, так поступали очень многие бывалые колымчане. И ни одного случая воровства никогда не было! Да и быть не могло. Никто не побежал бы в милицию, виновника быстро бы вычислили и он бы тут же бесследно исчез. Колымские законы суровы, но справедливы.
Много тогда по долгу службы [7] пришлось поездить по тем местам и многое довелось повидать.
Поразили братство и взаимовыручка колымских шоферов. Если ты вдруг встал на обочине (даже по малой нужде или ещё по какой столь же прозаической причине), никто не проедет мимо, не поинтересовавшись, что случилось и не надо ли чем-то помочь.
7
Инженеров частенько посылали на прииски налаживать оборудование.
Потом мне бывалые мужики рассказывали, что встречались ухари из числа приехавших быстро заработать, в погоне за тонно-километрами никогда не останавливавшиеся. На Колыме такое не сходит с рук никому. Особо рьяных находили потом в болоте, а остальные либо вовремя "линяли", либо мотали на ус и колымские законы безоговорочно принимали.
Легендарный Колымский тракт из Магадана в глубинку. Суровый край. И работали в нём серьёзные люди.
Летом завод направлял людей – молодых специалистов в первую очередь – на заготовку сена в тайгу. С кормами для скотины в тех суровых краях всегда были проблемы, поэтому каждому предприятию или организации в обязательном порядке спускалась разнарядка на столько-то стогов сена.
Месяцами махали косами – никакой механизации не было и в помине. Косить натренировался так, что навыки остались на всю оставшуюся жизнь, причём нисколько не хуже, чем у сельского жителя.
Жили в охотничьих избушках, самостоятельно решая все бытовые вопросы, от колки дров до кулинарии.
Напасть тех мест – гнус (на Колыме говорят мошк). Это очень мелкие, но ужасно зловредные насекомые, нападающие целыми тучами. Работать можно было, только густо намазавшись диметилфталатом (ДФ) и напялив поверх головы громоздкий накомарник из густой сетки, закреплённый на огромной шляпе типа мексиканского сомбреро.
А жара летом в тайге доходила до тридцати! Конечно, в таких условиях в подобном "скафандре", в котором из-за паров весьма вонючего ДФ дышать буквально нечем, долго не проработаешь. Поэтому менялись почти как в хоккее с шайбой.
"Пахали" практически весь световой день, благо он летом достаточно длинный. Никто не филонил: работа эта считалась командировкой и могла быть зачтена и оплачена только при наличии вполне конкретного результата – аккуратного ряда стогов.
На заготовке сена в колымской тайге. Из-за гнуса работать можно было только в накомарниках, справа – знаменитая река Колыма.
Три года пролетели быстро. Сердечно попрощавшись с друзьями, которых за это время набралось немало, отправился на материк. Оформив всё это, как говорилось, в виде отпуска за три года с последующим увольнением.