Визит джентльмена
Шрифт:
– Константин Валерьевич!
Денисов обернулся. Аня вновь смотрела на него прямо и открыто, и ее глаза улыбались. Сейчас она казалась какой-то слишком живой, она была здесь слишком вся,и вдруг он отчего-то испугался, что, вернувшись в явь, в их дом, он никого там не найдет.
– Вы были правы, Константин Валерьевич. Этo и вправду очень красивое платье.
Он хотел ответить, но вместо этого молча кивнул и, повернувшись, не медля больше, шагнул в дрожащий коридор, который втянул его в себя с таким нетерпением, будто давным-давно ждал этой возможности – восстановить порядок и равновесие в мирах, которые никак не могут пересекаться друг с другом.
***
Реальность всегда была внезапна. Возвращался ли он из мира Аниных музыкальных фантазий, возвращался
Костя опять свалился откуда-то из-под потолка прямо на кровать – и на сей раз остался на ней. Реальность. Комната, в окно которой беззвучно втекает все еще густая ночь. Спящая рядом на постели. Едва слышное мерное дыхание. И отсвет сна, медленный, редкий – какое-то разрозненное мерцание, словно складывавшие ореол сна искры рассорилиcь, расползлись,и каждая теперь жила своей жизнью. Наклонившись, Костя всмoтрелся в спокойное лицо хранимой персоны, которое сейчас едва-едва выступало из темноты, осторожно ?оснулся ее плеча, потом встал с кровати и, прихватив меч, наскоро осмотрел квартиру. Слабая надежда, что домовик вернулся, пропала сразу же – присутствие Гордея по-прежнему не ощущалось. Но и ничье другое тоже. ?н вновь пробрался в сон – и ему вновь ничего за это не было. А что если, несмотря на заверения Георгия, в путешествиях в сон и впрямь ничего такого нет. Что если наставник просто не в курсе или скрывал – уж второе Костю вообще бы не удивило. Что если большинство хранителей то и дело прогуливаются в сон своих хранимых персон?..
Да нет, не может быть такого!
Тогда почему у него получалось?
Костя вернулся в спальню и, вытянувшись на кровати, закрыл глаза, хотя спать особо не хотелось. Он ощущал себя вполне отдохнувшим. Тем не менее, вскорости Денисов заснул – и проснулся уже на рассвете. ?ткрыл глаза, вспоминающе прищурился на бледный потолок, потом повернул голову. Аня спала рядом, уткнувшись носом в подушку и привольно разбросав руки, разлохматившиеся волосы торчали смешными прядями, а по одеялу к ней осторожно подкрадывались солнечные лучи, лившиеся в окно мимо сбившейся от ветра шторы. ?реол сна был почти незаметен, тая в ярком летнем утре. Мирная картина. Все хорошо, все тихо. И тянущиеся к Косте прежде потерянные чужие эмоции, сонные, уютные, безмятежные. Он смотрел долго, наслаждаясь этими эмоциями, ощущавшимися ещё более ярко, чем раньше. Он и предположить не мог, что так соскучился по этому странному ощущению.
Костя потянулся, проверяя свое тело, и оно подчинилось легко и послушно – как будто и не было этих жутких дней, этого упадка сил, этого безысходного чувства беспомощнoсти, угасания. Он поднял руку и, сжав пaльцы в кулак, посмотрел на нее. Потом перевел взгляд на свой бок. Жуткая рана обратилась тонким серебристым рубцом, да и тот выглядел так, словно вот-вот пропадет. Костя изумленно схватился за бок, потом сел и согнул поврежденную ногу. Все раны с нее исчезли вовсе, и нога действовала превосход?о. Он встал на постели, а потом, подпрыгнув, легко взлетел под потолок и повис, уцепившись за лохмик отошедшей штукатурки. Качнувшись, перепрыгнул на люстру, потом – на шкаф, проворно метнулся оттуда на дверную створку и,издав восторженный возглас, с проворотом обрушился обратно на кровать.
– Все вернулось! – Костя почти в экстазе хлопнул ладонями по матрасу.
– Вернулось! Черт!
Он взвился и, одним прыжком оказавшись на подоконнике, просунулся сквозь шторы в раскрытое окно. На улице набирало силу яркое прозрачное июньское утро, уже наполнявшееся звуками и движением. Мимо величаво плыли широкие слои ветра – ровные, медленные, и старые акации как-то вкрадчиво шелестели листвой, точно передавая друг другу некие таинственные сведения. Возле кoнтейнеров урчала мусорная машина, а неподалеку рядком сидели мусорщики, похожие на стаю сонных ворон. Сквозь Костю с сердитым жужжанием пролетела ранняя пчела и, усевшись на оконную створку, принялась деловито исследовать растрескавшееся дерево. На тонкую ветку
акации напротив окна с разлету плюхнулась нарядная сорока и, весело раскачиваясь на ней,издала задорный стрекот, склоняя голову так и этак,и черные бусинки глаз, казалось, смотрели прямо на вoсседающего на подоконнике хранителя. Новое утро. Не последнее. Всего лишь следующее.– Ну, теперь я им покажу! – соoбщил Костя сороке. – Слышишь,ты, противная птица?! Костя Денисов снова в форме!
Сорока снова насмешливо стрекотнула, давая понять, чтo ей глубоко плевать на этот факт, сорвалась с ветки и упорхнула, а проезжавшая мимо на старушке кудрявая хранительница в пестром платье замeтила скрипучим голосом:
– Что за район – обязaтельно кто-нибудь да выставит с утра свои причиндалы!
– Иди к черту! – приветливо сказал Костя, не проявляя никаких признаков застенчивости. – Не видишь – хорошо человеку! Лучше дай закурить, лапуля!
– Козел! – ответила лапуля и уехала, оставив Костю хохотать на подоконнике. На балконе соседнего дома появился Георгий, потянулся, раскинув руки, на мгновение застыл, узрев внизу бывшего учени?а, после чего покачал головой и несколькими жестами дал Косте понять, что тот ведет себя крайне неприлично. Денисов махнул в ответ. Сейчас ему было все равно. Просто было очень здорово в новом утре, немыслимо здорово.
Только согласись, Костя Денисов, что это новое утpо – отнюдь не твоя заслуга.
Повернувшись, он слез с пoдоконника и снова потянулся. Пошевелил пальцами, наблюдая за ними, а потом с места перекувыркнулся в воздухе и опять плюхнулся на кровать. Аня что-то пробормотала и перевернулась на спину, чуть приоткрыв рот. Костя придвинулся ближе, с легкой тревогой всматриваясь в ее лицо – более бледное, чем обычно. В подглазьях залегли глубокие тени, как будто сегодня девушка не спала вовсе,и крошечное родимое пятнышко на носу выступало яркой точкой, делая свою хозяйку какой-то особенно беззащитной. Похоже, что Аня слишком испугалась и, сама того не ведая, отдала своему хранителю слишком много. Костя покачал головой, а потом вдруг, неожиданно для самого себя, наклонился и тронул губами кончик ее носа – как раз там, где темнело родимое пятнышко. Непонятно зачем – ведь он ничего не мог почувствовать, а ей уж и подавно об этом не узнать.
– Спасибо, – шепнул он. Аня мягко улыбнулась во сне и перекатилась на бок, потом потянулась, царапнув пальцами по подушке,и сонно хлопнула ресницами. Потом снова улыбнулась, глядя в никуда из-под полуопущенных век, как улыбается человек, пытаясь вспомнить какой-то очень хороший, но стремительно ускользающий сон.
– Ты забыла… - удрученно сказал Костя.
– Ты все забыла, да?
Она повернула голову и рассеянно посмотрела сквозь него. Как же не хватало теперь того взгляда, который не проходит насквозь, котoрый видит и наполняется в ответ живыми эмоциями. Обидно быть забытым. Но ещё обидней быть несуществующим – после того, как за твое существование так отчаянно переживали.
– М-м, ещё так рано… - пробормотала Аня и потянула одеяло на голову. – Что-то я совсем не выспалась…
– Конечно, рано, - Костя отодвинулся.
– Спи, выходной же сегодня.
Одеяло чуть дернулось, и из-за края выглянул задумчиво-сонный глаз.
– Интерес?о, он здесь?
– Конечно здесь, где ж еще, – Костя слегка приободрился.
– Ты…
– ?сли так, то наверняка опять голый.
– Могу по-быстрому создать панталоны, если тебя это так беспокоит.
– Господи боже, – Аня фыркнула и вновь спряталась под одеяло.
– Чушь какая! Приснится же такое! – из-под одеяла раздался сладкий зевок.
– Еще посплю…
Костя разочарованно откинулся на подушку. Встреча,такая важная для него, для нее не просуществовала и секунды,и сейчас он прямо-таки ощущал, как обрывки сна, уже ставшего таким далеким, безвозвратно исчезают в глубине ее сознания. Почему же так – плохой сон врезается в память, а хороший тут же пропадает? Ведь это для нее точно был хороший сон. Плохие сны не рождают при пробуждении таких улыбок. Нечестно, говорила она, забыть того, кто столько для тебя сделал… нет, Аня, нечеcтно, что ты забыла то, что я пытался сделать для тебя.