Визит из невыразимого

Впрочем, почему только ощущение?

Он начал подниматься, распрямляя почти одеревеневшие ноги, будто бы и вправду просидел тут целый час. Джинни тихонько подвывала, держась руками за лицо.

— Эй! — сказал он. — Эй!

— Я не… я не… я не… — пыталась выговорить она, но ничего не получалось из-за крупной дрожи, которая била её с головы до ног.

— Джинни! — выкрикнул он.

Она махнула рукой куда-то в пространство.

— Должны… Аврорат… поймать… — выдохнула она сквозь рвущиеся рыдания.

— Джинни, она может быть жива! Слышишь?!

Она сперва закивала, подтверждая, что услышала, потом резко закрутила головой, глаза сделались испуганные и какие-то затравленные.

— Гар…ри… взгляни… на… неё! Она… нет… ты… не в себе…

— Джинни! — рявкнул он и, схватив её за плечи, встряхнул несколько раз как следует. — Ты мне нужна! Соберись!

— Хор… ошо! — она снова закивала, резко втянув носом воздух, пытаясь справиться с истерикой.

— С ней нельзя аппарировать в таком состоянии, где здесь ближайший камин?!

— Там! — она махнула рукой. — В… в… в доме.

— У знакомых отца? Хорошо. Я возьму Гермиону, а ты иди вперед и сделай так, чтобы меня ничто не задерживало. Ты поняла? Ты всё поняла?!

Она снова закивала, хотя глаза по-прежнему оставались сильно испуганными, когда она косилась на лежащее тело. Ему сейчас было всё равно, что она принимает его за помешавшегося, он не чувствовал себя помешавшимся, он чувствовал себя всё таким же заледеневшим и ничего не воспринимающим куском материи. Скорее, он сам ощущал себя живым мертвецом — совсем никаких эмоций и всего несколько мыслей.

Когда он стал поднимать тело на руки, Джинни уже выскочила из комнаты, и он подумал, что это хорошо, потому что оно оторвалось с громким хлюпаньем из кровавой лужи, и вряд ли бы это добавило ей спокойствия. По рукам тут же побежали липкие ручейки, затекли в рукава, а потом стали просто беспрепятственно капать вниз, заливая штанины и создавая скользкие лужицы, в которые норовила попасть подошва. Когда он вышел из дома со своей ношей, Джинни отбежала уже на середину улицы, нетерпеливо оглянулась и тут же невольно схватилась рукой за горло. Очевидно, со стороны его вид и вправду мог внушать некоторую долю отвращения, учитывая, какое количество крови покрывало его одежду. Впрочем, не то чтобы он сейчас сильно об этом заботился. Наверное, он должен бы был считать, что ему самому серьёзно повезло, раз он прихватил с собой свидетеля, способного подтвердить, что он-то никак не причастен к произошедшему, но и эта мысль также прошла у него как-то вскользь, не затрагивая никаких эмоций.

Собственно говоря, где-то в глубине души он понимал, что, вероятней всего, несёт сейчас на руках мёртвое тело, и будь оно чьим угодно другим телом, он бы давно уже это признал. Но даже если ему и не показалось тогда, в лечебницу он всё равно принесет уже труп. И пускай даже каким-то чудом признаки жизни сохранятся, никакие медики тут уже не помогут. Но это осознание ничуть не мешало ему продолжать этот последний поход, как будто в нём был безусловный смысл. Словно его тело наплевало на отчаявшийся ум с его логикой и продолжало упорное, почти механическое движение. А в голове сейчас всплыли слова о заклинании, доступном лишь единицам, способном на время удерживать душу, о котором совсем недавно его подруга поведала ему, и с горькой иронией подумал, что для неё самой подобного избранного не нашлось. Как будто она не заслуживала такого шанса.

— Алохомора! — Джинни даже не стала стучаться, а сразу вскрыла дверь, выполняя его указание обеспечить ему беспрепятственный доступ к камину.

Он зашел в чужой дом вслед за ней, щедро заливая кровью светлый коврик у входной двери, даже не задумываясь над тем, что будет с хозяевами, если они увидят подобного непрошеного гостя, да еще с такой ношей. Но заклинание Джинни было вполне оправданным, дома никого не оказалось, она открыла Гарри дверь в большую гостиную и сразу же первая метнулась к камину.

— Бегу предупредить! — бросила она и тут же скрылась в зеленом облаке.

«Надо бы потом извиниться перед хозяевами», — возникла в голове естественная, но абсолютно нелепая сейчас мысль, и внезапно его затрясло. Будничность этой фразы как будто что-то пробудила в нём, первые отголоски настоящих эмоций, связанных с произошедшим. Он покачнулся и с трудом, на негнущихся ногах преодолел пространство гостиной, зачем-то отшвырнув ногой с дороги густой ворсистый ковер, лежащий около самого камина, чувствуя, как к горлу уже подступает волна, которую надо непременно преодолеть, непременно дотерпеть до того момента, когда от него уже ничего не будет зависеть. Он шагнул в камин и вдруг понял, что его горло не способно выговорить простое слово, фиксирующее пункт назначения.

— Ммм… мму…

«Нет, надо попробовать еще раз…» Он сделал глубокий вдох и с облегчением осознал, что на выдохе сказал всё, как нужно.

Камин в лечебнице Святого Мунго всего один, и по негласным правилам вежливости им пользуются только в случаях, когда необходима действительно неотложная помощь. Поэтому всякий, кто выходит из него в просторный вестибюль на первом этаже, немедленно обращает на себя внимание дежурной сестры и немногочисленных пациентов, не успевших разбрестись на верхние этажи. Он ожидал общего громкого возгласа. Вместо этого увидел, что за креслом дежурного никого нет, а все смотрят куда-то в боковой коридор.

— Эй… — сказал он и едва услышал свой собственный голос, прозвучавший тихо и хрипло. Он прокашлялся и хотел повторить вновь, но в этот момент из коридора послышались громкие голоса. Кто-то о чем-то спорил и ругался.

Через секунду в вестибюль вылетел низкорослый, упитанный колдомедик в новеньком, ярком халате, преследуемый Джинни, а за ними по пятам бежала дежурная сестра.

— Пожалуйста, перестаньте вести себя так агрессивно, мы не можем по первому требованию всей больницей бросаться… — бормотал доктор, и его коротко стриженую шевелюру покрывали бусинки пота.

Внезапно он уперся взглядом в Гарри и застыл с начатой фразой на губах, а его глаза за узкими стеклами очков приобрели серьезно озадаченное выражение. Его растерянность длилась от силы пару мгновений. А потом он повернулся и заорал неожиданно громким баритоном куда-то в глубину коридора:

— Каталку, быстро! И вторую операционную подготовить! Немедленно!

Гарри почувствовал, что у него подкашиваются ноги. Он каким-то чудом дотерпел до того момента, когда перед ним оказалась больничная каталка, не слушая вопросов колдомедика и его быстрых распоряжений, которые тот рассыпал персоналу, и, отпустив тело Гермионы, понял, что начинает заваливаться куда-то на бок, видя быстро приближающуюся к нему стойку для приема пациентов, когда его подхватили чьи-то сильные руки, и он обнаружил, что опирается на плечо своей жены.

— Не надо… ты испачкаешься, — слабо запротестовал он, но у неё было такое жуткое, совершенно уничтоженное выражение лица, что он замолчал и позволил ей проводить себя до ближайшего кресла.

Он ощутил, как над ним словно сомкнулся какой-то кокон, как тогда на поляне, когда невыразимцы остановили время для них двоих. Он сидел внутри, вжав голову в плечи, и тихонько выглядывал вверх, замечая происходящие рядом события, и чувствовал себя неспособным к ним присоединиться. Только на этот раз все вокруг, наоборот, словно ускорились и мелькали туда-сюда перед ним, как при убыстренной съемке. Более всего, конечно, Джинни. Он словно в полусне видел, как она сперва долго пытается убрать покрывающую его кровь очищающим заклинанием, как у неё при этом сильно дрожат руки, отчего кончик палочки ходит ходуном, потом бегает, пишет что-то на листке и отправляет его с совой, потом поднимает и тащит его куда-то в глубину того самого коридора, в который уехала каталка, подальше от любопытных глаз собравшихся в вестибюле больницы. Более-менее очнулся он, уже какое-то время сидя в узком ответвлении от основного коридора у высокой двери с матовым ребристым стеклом, со скромной табличкой сверху «Операционная».