Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

На рисунке П.А. Оленина «Русский мужик Вавило Мороз» использована графическая техника озвученных мыслей и разговоров персонажей. Над бегущими по полю зайцами-французами плывет «облачко», в которое заключен следующий текст:

Нам бы спасти наши кошелечки с золотом да наши жезлы – а прочее гори все огнем! Здесь не до жиру, а быть бы только живу.

Оглядываясь на гонящего их метлой ополченца, заяц-Наполеон думает:

Экое чудо! Даром что с бородою, а ничем его не обманешь и не запугаешь. Лихо бы мне добраться до своих земель, а там уж я налгу с три короба!

В это же время мужик в зипуне кричит:

– Ату! Ату его – проклятый оборотень – небось! Коли не догоню, так метлою достану! Что пакостник, шаловлив как кошка, а труслив как заец! Своих разтерял, да и сам угнал! За делом приходил! Явился, осрамился и воротился – ау! Братцы соседушки, берегите поле не прозевайте вы его! [549]

Так же как на лубочных картинках, текст в карикатурах написан без знаков препинания и заглавных букв.

Нередко в уста сатирических персонажей вкладывались не литературные тексты, а пословицы, поговорки, прибаутки, раешные присказки. Например, в теребеневской «Русской пляске» крестьянин с розгами приговаривает: «Ну, брат, не отставай и знай из рода в род, каков русский народ». Первое предположение, возникающее в этой связи, это то, что текст для карикатур взят из фольклорных сборников или стилизованных под него изданий. Такой опыт «обогащения» народной мудрости у российских элит уже был. В 1783 г. сама императрица выпустила сборник [550] , в который не только собственноручно отбирала, но и, как полагает Н.П. Ледовских, писала народные пословицы [551] . Современники часто вспоминали ее слова: «Русской народ, – говаривала Екатерина II, – есть особенный в целом свете; Бог дал ему отличныя от других свойства (курсив в тексте. – Е. В.). К сим свойствам, бесспорно, принадлежат затейливость, сметливость и остроумие, которыя видим в Русских сказках, притчах, пословицах, загадках» [552] .

549

Черкесова Т.В. Политическая графика эпохи Отечественной войны 1812 г. и ее создатели. С. 18.

550

Екатерина II. Выборные российские пословицы. СПб., 1783.

551

Ледовских Н.П. «Философствование» как феномен обыденного сознания // Петербург на философской карте мира. СПб., 2003. Вып. 2. С. 111.

552

[Снегирев И.] Русская народная галерея. С. 92.

Применение в рисунках пословиц и поговорок порождало особую коммуникативную ситуацию. Исследователи фольклора уверяют, что назначение пословицы – «выразить назидание, поучение, мораль-наставление» [553] . Императивными формами она либо побуждает к действию, либо запрещает его. Соответственно, говорящий заведомо выше слушающего. В карикатурах же говорят почти всегда только «русские». Например, в гравюре «Угощение Наполеону в России» они приговаривают:

Свое добро тебе приелось,Гостинцев русских захотелось.Вот сласти русские! Поешь, не подавись!Вот с перцем сбитенек, попей, не обожгись!

553

Бочина Т.Г. Запретительно-побудительная пословица // Ученые записки Казанского университета. Сер. Гуманитарные науки. 2005. Т. 147, кн. 2. С. 23.

Враги говорят друг с другом только в отсутствие русских и пугливо. В большинстве же случаев враг безмолвен. В карикатурах ему отведена роль слушателя указаний. Снижающий эффект поддерживается пространственным расположением «чужака». Он находится либо ниже, либо и вовсе у ног «русского». Так, старостиха Василиса обращается к пленным, сидя на коне, ее дочь говорит стоя с сидящим на земле французским солдатом.

Но, судя по анализу приписанных карикатурным персонажам текстов, художники использовали не только фольклорные сборники. В карикатурах присутствует лексика площадных раешников, косморамщиков, офеней, балаганщиков и зазывал. Убив косой французского офицера, уличная торговка Василиса приговаривает: «Всем вам, ворам, собакам, будет то же… Уж я двадцати семи таким же вашим озорникам сорвала головы». Прием речевого опрощения использовался и в британской карикатуре. Уильям Хогарт, например, исправлял нравы современников, говоря с ними на понятном им жаргоне лондонских улиц.

Гравюра с изображением райка

В ряде случаев художники фиксировали фрагмент ярмарочного развлечения, подменив в нем персонажей. Так, в листе под названием «Не удалось тебе нас переладить под свою погудку; попляши же, басурман, под нашу дудку!» Наполеон помещен в пространство русской пляски – популярного сюжета этнографических рисунков. Подчинение некогда непобедимого Наполеона воле разумных «русских» здесь передается через метафору «плясать под дудку». Сюжет русской пляски, особенно «казачка», был ключевым моментом в ярмарочных развлечениях с укрощенным и дрессированным медведем. Вообще ряженые животные (медведь, коза, заяц) – наиболее часто встречающиеся и потому хорошо понятные единицы визуального языка, посредством которых раскрывался характер персонажа в народной развлекательной культуре. Из обрядового действа они перешли в пространство сначала ярмарочного театра, а потом – народной картинки и карикатуры. При их рассматривании у зрителя возникало ощущение, что ряженый подражает действиям животного: он делал не свое дело, создавая тем самым праздничную, смеховую атмосферу. Такие сцены нередко сопровождались песнями или прибаутками. Что же касается образа медведя, то в народной визуальной культуре его пластика – неуклюжесть, косолапость, нечленораздельная «речь» – воспринималась как характеристика недалекого, нескладного, добродушного, иногда полусонного и обычно ведомого и невезучего простолюдина – традиционного комического персонажа многих фольклорных жанров [554] . Заменив медведя великим полководцем, карикатурист совершал обратное кодирование: наделял человека свойствами дрессированного зверя, а «русского человека» способностями дрессировщика-укротителя.

554

Некрылова А.Ф. Русские народные городские праздники, увеселения и зрелища. Конец XVIII – начало XX в. 2-е изд. Л., 1988. С. 56.

О том, что трюк из медвежьей комедии проецировался в качестве метафоры на поражение Наполеона, свидетельствует и сочиненная тогда же солдатская песня:

Сам на Русь пойду,Там я барыней пройдуся,Фертом в боки подопруся,Пляску заведу!Знавши вывертки французски,Заиграть велел по-русскиМузыке своей:Наши грянули по-свойски –Мы не знаем по-заморски –Ну-тка казачка!.. [555]

555

Цит. по: Варшавский Л. Иван Иванович Теребенев, 1780–1815. М., 1950. С. 22.

В провинциальной газете «Восточныя известия» безымянный автор перевел визуальные метафоры и версию гражданского единства российских народов на поэтический язык:

В смущеньи гаэр отвечает:Бычок ваш Русской сбил меня;Едва башмак мой скрып пускает,Как вдруг Козаки, Узденя,Чуваш, Колмык, Башкирец злойРазстроили весь замысл мой [556] .

В другом варианте поучительное утверждение победы разума над необузданными чувствами (амбициями) визуализировано через сцену поимки волка. Карикатуру «Пастух и волк» Теребенева сопровождает подпись:

556

Танцы Наполеоновы // Восточные известия. 1813. № 1. С. 3–4.

Радуйтесь, пастухи добрые, уже вы больше не потерпите недочета в ваших овечках. Зверь обнаружен. Он был страшен только, пока не умели за него взяться. А я попросту, как в старине бывало, приноровился и схватил, и как хочу, так теперь его и ворочу [557] .

Резная композиция «Дрессированный медведь»

Гравюра «Поводырь медведя»

557

Черкесова Т.В. Политическая графика эпохи Отечественной войны 1812 г. и ее создатели. С. 19.

Лубок «Коза и медведь»

Образ пастуха в данном случае не этнографичен, поскольку имел литературный источник. Современники видели в нем иллюстрацию басни И. Крылова «Волк на псарне», посвященную М. Кутузову. Басни Крылова, такие как «Кот и повар», «Раздел», «Ворона и курица», «Обоз», предоставили художникам набор метафор для визуализации значений войны. Кроме того, они содержали народные обороты речи, которые легко воспроизводились в качестве подписей к рисункам.

Для нас важно, что во всех сатирических сценах «русские» – это думающие зрелые люди («настоящие»), а их противники – ведомые спонтанными эмоциями и инстинктами представители либо животного (оборотни), либо женского, либо детского мира (игрушки-марионетки). И в XVIII в. лубок восхвалял ум, силу и храбрость русских воинов, подсмеивался над глупостью и слабостью врага – немца или турка. Но тогда типизации подвергались субъекты истории – люди войны, элита. Карикатуристы же приписали героические свойства опекаемым слоям общества – социальным низам, женщинам, старикам и детям.

И.И. Теребенев. Обложка «Азбуки 1812 года»

Карикатура двенадцатого года не обращалась к зрителю напрямую. На сатирических листах русский народ говорит лишь со своим врагом – совокупным европейцем. И в обращении к нему персонажи произносят в основном запретительные императивы: «Не летать было Галке в наш Овин!», «Крестись, басурман, не видать тебе больше света божьего!» Эти восклицания звучали так, что могли быть вложены в уста любому «русскому». В данном монологе «свой» идентифицировался через отрицание черт, присущих «чужакам». При всем при том вряд ли справедливо говорить о специфической «отрицательной идентичности» «русских». Это достаточно универсальный способ самоидентификации.