Вкус греха. Долгое прощание
Шрифт:
Оля снова прервала его истерично:
— Вы не любите меня, Вадим Александрович! И не любили! Вы бросаете меня!.. А я вот…
Она выхватила у него сигарету и прижала круглый огонек к руке.
И смотрела на Митю расширившимися глазами.
— Глупая девчонка! — сказал тихо Митя, отрывая сигарету. Оля побелела от боли и даже губы побелели. — Глупая, глупая, — повторял Митя, прикладывая к ранке снег.
И вдруг подумал, что он сам опять совершает глупость, а не она. Почему он именно сегодня отталкивает эту девочку? Когда его самого оттолкнули и выбросили?
Но все же он решил еще раз пробиться к ее разуму:
— Оленька, я же мужчина все же, хоть и старый… Мы не можем так встречаться… Я не хочу причинить тебе зло, для этого я слишком хорошо к тебе отношусь…
Митя не посмел сказать «люблю» — это было бы враньем и выглядело бы пошло. Лучше быть черствым, чем пошлым.
И Оля вдруг просто сказала:
— Вы не бойтесь, Вадим Александрович, я уже взрослая. У меня был… один… И мне восемнадцать лет, — добавила она и снова спросила:
— Вы меня совсем разлюбили?..
— Нет, — ответил он ей, — не разлюбил. Но сегодня иди домой. Я не смогу поехать тебя проводить.
Она вцепилась ему в рукав длинными тонкими сильными пальцами и шептала:
— Не уходите, не уходите, пожалуйста, не бросайте меня…
Митя на себя разозлился. Девочка извелась, а он рвется от нее… Куда? В Лианозово? Но там ему будет так плохо, как, пожалуй, давно не бывало. Он это знал.
— Оленька, — решился он, — мне нужно съездить в один дом, поедешь со мной? А потом я провожу тебя.
Она кивнула, как ребенок в конце плача и ссоры, когда приходит примирение.
— Возьмем такси, ты вся заледенела.
В Лианозове Оля робко вышла из машины, а Митя вздохнул, расплатился, и они вместе пошли к дому.
На стук дверь открыл старший, в довольно-таки плачевном состоянии, и недоуменно уставился на них.
Он не узнал Митю. Мите пришлось выложить историю своего появления. Оля слушала объяснения Мити с большим интересом, чем хозяин. Наконец тот понял, что к чему, и ввел их в дом.
Митин кофр стоял там же, где и утром. И Митя почему-то не усомнился, что в нем все в порядке. Теперь можно будет проводить Олю домой, вернуться сюда и залечь спать. А может, и просто посадить ее в такси…
Митя чувствовал, как и вчера, дикую усталость. Он обернулся и увидел в комнате только хозяина. Оли не было.
— А где Оленька? — спросил он с удивлением.
На что хозяин пожал плечами — дескать, я не интересовался.
Митя присел на тахту. Хорошо, что ее пока нет, стоит выяснить с хозяином, может ли он пожить здесь какое-то короткое время.
— Мы так с вами и не познакомились, — улыбнулся он хозяину.
— Давайте знакомиться, — предложил хозяин, — меня зовут Лев, я — инженер-энергетик.
— А меня Митя, архивариус, — съерничал Митя.
— Хорош архивариус! — захохотал Лев.
— Лев, а что, если я у вас немного поживу? — спросил Митя, — конечно за соответствующую плату…
— Да брось ты, Митя, — беспечно сказал хозяин, — живи сколько душе угодно! Никаких
денег. Мы с братом и живностью наверху, а здесь — нежилое помещение. Гостевая. Живи.Лев удалился, а Митя стал ждать Оленьку, радуясь столь быстрому разрешению своих проблем, хотя бы на короткое время.
Наконец вошла Оля, без шубы, и на подносе внесла две чашки и кофейник.
Митя просто онемел, а Оля засмущалась:
— Я попросила хозяина чашечку чего-нибудь горячего, он показал, где кухня… Вы не рады? — встревожилась она.
Он не смог ответить сразу. Скорее рад, потому что устал и ему было лучше здесь, чем опять на морозной улице…
— Рад, — коротко ответил он.
Они пили горячий кофе, и разговор вертелся лишь вокруг Олиных кулинарных способностей. После кофе Митя разомлел и не мог даже подумать о том, чтобы выйти на холод.
Ему и не пришлось выходить…
Когда Митя очнулся от полусна, внезапно охватившего его, он все же стал уговаривать Олю ехать домой, но делал это так вяло, что Оля легла рядом на тахту и закрыла ему рот рукой. Мини-юбочки быстро не стало, как и тоненького свитерка… Перед Митей лежала роскошная юная женщина, трепещущая от желания.
И Митя сдался, зная, что напрасно подчиняется Оле, которая властно взяла действие в свои руки. Одна мысль билась в его голове: ах, не надо бы…
Но, откликнувшись без желания, лишь покоряясь, Митя вдруг почувствовал опытную чувственность Оли и подивился, а подивившись, откликнулся с горячностью и страстью, удививших его.
Оля то кричала, то плакала так, что Мите приходилось закрывать ей рот ладонью, чтобы она не мешала пронизывающему его до изнеможения наслаждению. И вот — бурный, безумный конец. И оба они взлетели ввысь и упали с криком победы и падения…
Через минуту Митя сказал, испугавшись:
— Олик, беги в ванну, если она здесь есть… А если нет, я принесу воды…
На что Оля беспечно ответила:
— Ни о чем не волнуйся, я все знаю, и у меня есть таблетки…
Митя искренне удивился, и скоро они снова любили друг друга.
Оля шептала:
— Вы любите меня, Вадим Александрович?
Он, задыхаясь, коротко отвечал «да», а она начинала плакать и вцеплялась ему в плечи острыми коготками, требуя и требуя, чтобы он говорил ей о любви неумолчно.
В конце их длинной бессонной ночи Митя уразумел, о чем говорила Оля, когда сообщила, что у нее «был один…». Не один, и не три… подумал он, испытав на себе, как ловко справляется она с обязанностями пылкой и опытной любовницы, оставляя за ним только право быть готовым.
На работу они отправились вместе.
Митя был против и попросил Олю ехать отдельно. Он все еще надеялся хоть в чем-нибудь разобраться и что-то решить самому. Но Оля не желала оставлять его ни на минуту. Она очень хорошо затвердила пословицу, что ковать железо нужно горячим… Она знала одно, — что Вадим Александрович, этот прекрасный, таинственный джентльмен, стал ее любовником, а должен стать мужем.