Вкус подчинения

– Майя, а можно я автограф попрошу? – вдруг дергает меня за халат Лена, вытягивая из омута раздумий, и делает умоляющие глаза. И вот как ей откажешь, хоть навязываться таким людям неприлично?

– Только быстро, – снимаю я ей капельницу. – И надень кофту. Нехорошо давить на жалость.

Она тут же, просияв, кидается из палаты и выбегает оттуда, одеваясь на ходу, стремглав помчавшись в сторону красивой пары. Почти в них врезается и протягивает альбом с фотографиями главных ролей Сладенькой Анны.

Темноволосая женщина мягко улыбается, и от этой улыбки тянет ответить тем же. Она просит ручку у мужа, расписывается на первой странице и целует щечку сестры, делая ее сегодняшний день наверняка самым счастливым в жизни.

– Жалко будет, если она так и не станет балериной, – слышу печальный голос Вари и смахиваю тут же набежавшие слезы. В груди дыра стремительно растет, и собственная вина, что не могу помочь единственному близкому человеку, разъедает душу. Очень давно. Почти превратив ее в тряпку.

– Жалко…

– Тебе бы волшебника, ну или любовника, – вдруг смеется Варя от моего острого взгляда, который я в нее метнула, резко успокаивается. – Я пошутила. Чего ты?

– Не шути так! – огрызаюсь и ловлю бегущую ко мне Лену. Подхватываю и несу в палату, чтобы снова поставить капельницу и дать отдохнуть возбужденному организму.

Но слова Вари не выходят из головы. Два в одном. И волшебник. И любовник. У меня это может быть. Хреновая сказка, которую не хочется читать и тем более в ней принимать участие.

Я могу помочь сестре, полностью разрушив при этом себя. Но я ведь могу! Я могу достать денег на операцию, которую проведет сам Роман Алексеевич, но мне придется продать свое тело. Тело, давно мне не принадлежавшее. Могу стать сабой для доминанта и потерять себя. Играть послушную овцу целый месяц и получить заветные документы на квартиру.

Всего месяц потерпеть то, что с таким трудом вытерпела одну ночь.

Злюсь сама на себя, что не похожа на тех женщин, которые получают удовольствие от насилия. Я при мысли о сексе хочу спрятаться в самый дальний угол. Само слово «секс» повергает меня в пучину темного отчаяния и ужасов прошлого, туда, где романтичный акт любви превратился в многочасовую экзекуцию.

Обещаю Лене скоро пойти домой и почти не глядя выхожу в коридор, посмотрев на лампы на потолке.

Одну бы заменить. Уже мигает.

И в этом мигающем свете замечаю посетителя, проходящего ровно мимо меня, скользнувшего по мне пустым взглядом.

Сердце замирает от страха и чего-то непонятного, словно брызнувшего на горячую кожу прохладной водой.

Я застываю как каменное изваяние. Давид. Тот самый Давид Грановский здесь? Здесь?!

Глава 5.

В нашей не слишком современной больнице? В своем дорогущем костюме, со строго уложенной прической. Педант.

От него веет такой волной мужества, богатства и власти, что меня прибивает, как к скале. Словно жертва почуяла опасность от притаившегося хищника и делает все, чтобы ее не заметили, буквально сливается с окружающим пространством.

Я не могу оторвать взгляда от ровной походки, от широкого разворота плеч, на которых, накинутый халат смотрится откровенно нелепо и смешно. На руки с длинными, сильными пальцами. Пальцами способными причинить страшную боль, а то и вовсе переломить шею одним движением.

На вид ему не дашь больше тридцати пяти, но аура силы, его окружавшая, на все шестьдесят.

Я делаю вдох, выдох. Спокойно. Он здесь не из-за меня.

Мир светлеет, я моргаю и дыхание снова ровное. Я как загипнотизированная иду в ту же сторону. На вопрос «зачем?» отвечать смысла нет.

Возможно, я просто как тот мотылек, лечу на пламя?

Или прячусь от хищника в самом надежном месте. Рядом. За его спиной.

И это мужественное пламя догоняет Сладенькую пару и жмет руку Роману Алексеевичу.

А потом вдруг улыбается. Во весь свой львиный оскал.

От его улыбки коленки вдруг подгибаются, а дыхание перехватает. Боже! Красота Леши по сравнению с этим мужчиной, как сорняк рядом с розой. Да, тоже растение, но между ними ничего общего.

И это садист?

Может быть, Таня обманула меня? Или ошиблась.

– Солодова. Солодова, ты где летаешь? – сам Сладенький, откуда-то знающий мою фамилию, подзывает меня к себе, почти не прерывая разговора с Давидом Марковичем и протягивает мне медицинскую карту. – Будь добра, отнеси к Романычу. Пусть в график мой вставит.

– Конечно, – киваю я и соглашаюсь шепотом. Потом лишь мазнув взглядом по твердым губам миллионера, поворачиваюсь и хочу сделать шаг.

– Вы уронили, – этот голос. Он способен руководить целыми армиями. Он может пугать. Он может приказывать мне.

Густой баритон, от которого кровь стынет в жилах.

Я смотрю вниз и с ужасом вижу карточку, что впихнула мне Таня. Она вся измятая, из-за частой попытки ее порвать.

Алая надпись на черном фоне привлекает внимание и Давид пытается наклониться, но я его опережаю.

– Я сама, – бросаюсь почти ему в ноги и хватаю заветную карточку, молясь всем богам, чтобы он, с высоты своего роста не смог прочитать: клуб «Куртизанка».

Мне бы подняться и уже идти выполнять задание хирурга, но я как ведомая незримой силой, поднимаю голову и сталкиваюсь с обжигающим черным пламенем в глазах хищника.

Сколько прошло времени? Секунда, минута, целый час.

Но за это мгновение перед глазами ярким пламенем вспыхнули образы Таниных рассказов.

И в главной роли он. А под ним я. И самое противное, что прямо сейчас я не чувствую тошноты, только легкое покалывание внизу живота. Странное тепло в груди и страх, что он может все это заметить.

– Извините, – сглатываю и тут же поднявшись рву когти от запаха одеколона и ментола, от мужчины, который наверняка берет в этой жизни все, никого не спрашивая.

Мне уж точно такого счастья не надо.

Возможно, он уже гонится за мной, чтобы причинить боль, я чувствую его взгляд разрезающий мне кожу лезвием, вспарывая старые раны и нанося новые, пробираясь глубоко под кожу.

Только чертовым взглядом.

И да, он садист. Я чувствую это, но его улыбка…

Оборачиваюсь резко, но за мной никто не бежит, на меня даже никто не смотрит.