Вкус соли на губах (СИ

Винкс смогли образумить ее и вернуть здравый смысл. Но не смогли залечить сердца. Они, разумеется, поддерживали ее, помогали ей, утешали. И сейчас порой Блум участливо спрашивает, не нужна ли Лейле помощь. Фея улыбается и отвечает, что нет, она в порядке. А в душе плачет.

Нет, Лейла никогда не винила подруг, что они вернулись к нормальной жизни и редко по-настоящему вспоминают Набу. Так, промелькнет изредка в мыслях, помрачнятся лица, а потом снова помчатся феи к своим половинкам. Это и нормально, ведь смерть Набу - трагедия именно Лейлы и его родителей. Родителей даже больше. Подруги поддерживали в первые дни, не дали сойти с ума, впасть в депрессию. Лейла плакала навзрыд, била кулаками в стены и не меньше билась головой об стол, но череп был крепким и феи исподтишка накладывали заклинания, чтобы подруга ненароком не убила себя.

Винкс поддерживали, но Лейла умом еще понимала, что вечно страдать нельзя. На смену излишним чувствам пришли апатия, шок, покой. Слезы высохли, душа опустела, и сама Лейла начала улыбаться. Натягивать с силой улыбку. Сжимала кулаки так, чтобы костяшки пальцев белели, только не позволить бы себе стать безвольным овощем, видящим жизнь лишь в серых тонах. Для таких даже черный и белый недоступны. В Лейле дышала жизнь и бился о скалы океан, она не могла позволить себе согнуться. И скалила зубы, истерически смеялась и пыталась доказать себе и другим, что способна пережить это горе. Жизнь не заканчивается со смертью любимых и близких. Она продолжается, просто огромный кусок тебя уходит в беззвучную пустоту.

Лейла нашла в себе силы засунуть боль куда подальше. Или хотя бы делать вид, что она смирилась и вполне способна жить дальше. Винкс заключили, что своей цели достигли, и больше темы Набу не касались. Во-первых, понимали, что душевными разговорами и сочувствием еще больше расковыряют жгущие раны, а во-вторых, заключили, что и Лейла уже оправилась. Фея морфикса только рада была такому исходу.

Она не хотела портить унылым лицом счастливую жизнь подруг. Они и так сделали достаточно много. Лейла предпочитала стоять в сторонке, разглядывать фотографию любимого и слегка не сдерживать подступающие слезы. Но как только кто-нибудь показывался рядом, она сразу же закрывала изображение, улыбалась и несла какую-нибудь легкую глупость. Никто ничего не замечал.

Лишь пару раз она поднимала глаза и сталкивалась с внимательным взглядом Ривена, который смотрел на нее. Он знал. И он понимал. Он испытывал такую же боль, Лейла видела это в его глазах, но подойти и разделить ее… Не то чтобы она ненавидела Ривена, но никогда не питала к нему приязни. Когда Набу был жив, он сумел окружить себя совсем не похожими друг на друга людьми. Теперь он мертв, и эти люди не имеют больше общих точек соприкосновения. Впрочем, как и не имели их раньше. Они предпочитают переживать свою боль в одиночестве.

Что странно: Беливикс вроде и жрет мозги, личности, но феям все же доступны обычные чувства. Та же Блум постоянно сочувствует, интересуется. В пределах допустимого, но делает это. Догадывается, несмотря на надежные щиты Лейлы. Но та не дает разрастись боли.

Лейла научилась невозможному для нее: улыбаться, когда боль сдавливает грудную клетку и железным поясом скручивает сердце. Лейла научилась невозможному: подавлять свои эмоции. А другого и не оставалось, по-настоящему поделиться душевной болью не только не хотелось, но и не с кем было. Если хочешь изничтожить какое-то чувство, но не получается просто изгнать, то нужно запереть, задвинуть его в самую даль, чтобы оно задохнулось от недостатка кислорода и сдохло само. У Лейлы даже начало это немного получаться, вот только Сиреникс - большой любитель пройтись по больному.

От него она и узнала об эффекте Беливикса. И поняла, наконец, почему изменилась Муза. Да-да, бывшая лучшая подруга, когда-то изливающая принцессе свою душу, которой Лейла обещала всегда быть рядом, как-то незаметно стала чужой. Их дружба совсем распалась, былой близости уже не было. Муза стала жить по своим канонам, со своими убеждениями, тараканами, она, конечно, общалась с Лейлой, но это было уже общение милых приятельниц, остальных членов клуба Винкс, но не тех близких людей, которыми они когда-то были.

Беливикс здорово умеет менять людей.

Сначала Лейла переживала, а потом и сама перестала нуждаться в Музе. Привыкла к одиночеству. Стала ссориться и мириться со Стеллой. В какие-то моменты казалось, что блондинка стала ей ближе всех. Появился Рой, который начал проявлять ненавязчивые знаки внимания. И Лейла откликнулась. Сначала через силу, потому что навязанное вполне может вытеснить искреннее, если его усердно удобрять. А потом и просто начала получать удовольствие, краснеть, как любая девушка. Сначала встала в стойку, словесно пинала, а потом поощрила. Но Набу никогда не выходил из головы.

А потом Сиреникс открыл свое истинное обличие. Лейла до сих пор поражается, насколько змей умеет скрываться, выжидать нужный момент. Он приходит незаметно, когда феи теряют бдительность. Раньше Лейла любила океан, а теперь им бредит. Раньше она просто любила плавать, а теперь нуждается в мягких волнах и тихом дне. Ее тянет, тянет против собственной воли, а Лейла дико не любит кому-то подчиняться.

А еще Сиреникс дико, почти до хруста любит ковыряться в разбитой душе. С адским удовольствием он прокручивает и смакует каждый момент смерти Набу по много раз, внимательно, до тончайших деталей рассматривает выражение лица Огрона, лепестки бутона, воспроизводит эмоции с точностью до мельчайших оттенков. Каждый гребаный день насилует душу. И Лейла все больше походит на улыбающийся скелет, внутри которого происходит тщательный анализ погребенных чувств.

Сиреникс любит, когда люди страдают. Он истинный садист и никогда не жалеет их. И кости постепенно ломаются: Лейла оседает, сдавливается. Она доходит до того момента, когда реальность слишком давит, а душа слишком рвется наружу. Когда грани столкнутся, наступит неизбежность. Лейла ходит по струне, истертой уже до нанослоев.

Ведь любовь на самом деле нельзя изжечь. Она не пройдет, лишь притупится с годами. Любовь горит в сердце Айши черным огнем и выжигает фею изнутри. Еще и Сиреникс со вкусом соли на губах, тягой к океану и холодными проповедями. Правдивыми, по большей части, просто гордости много, чтобы это признать. Лейла никогда не будет унижаться, даже перед древним змеем.

Тританнус побежден, все закончилось, но Сиреникс терроризирует, разжигает любовь и ломкой отдается по всему телу. Айша и так дитя океана, но проклятая трансформация сделала жизнь просто невыносимой. Сиреникс пилит острыми зубьями по истертой душе. И Лейла сдается.

Реальность настолько давит на больное, что фея сама несется к огромной скале, бежит, не разбирая дороги, прочь из дворца, сломя голову. В голове бурлит боль, любовь, черный огонь и все, что было дорого. Подруги, Рой, родители, королевство ничего не значат, и Лейла останавливается лишь на самом краю.

– Зачем тянуть?
– увещевает Сиреникс.
– Боль не погаснет, боль не отступит. Просто сделай шаг.

Лейла сжимает зубы, и по ее щекам струятся злые слезы, больные слезы, выстраданные слезы. У нее было желание, был шанс, призрачный, но был.

– Не дури, Айша. У тебя еще не совсем рассохся мозг. Сама судьба предложила тебе желание в исключительный момент, чтобы ты не играла с запретными силами. Мертвых не воскрешают. Это закон мироздания, Айша. Стыдно принцессе этого не знать.