Владимир Святой (3-е издание)

«Христе Боже, сотворивший небо и землю! Призри на новые люди сия и дажь им, Господи, познать Тебя, истинного Бога, как познали Тебя христианские страны! Утверди веру в них правую и непорочную и мне помоги, Господи, на супротивного врага, да надеясь на Тебя и на державу Твою, одолею козни его»^{336}.

Так — свершилось. Молитвою началось, молитвою кончилось. И этот день — день Крещения — поистине стал поворотным днем в жизни всей Русской земли, и с него начинаем мы отсчет своей христианской истории.

Еще на одно обстоятельство обращу я внимание читателей книги. Ни древний летописец, ни составители княжеского Жития ни единым словом не обмолвились об участии епископов или митрополита в крещении киевлян. Все совершалось «попами царицыными и корсунскими». (При том, что византийский Требник предусматривал совершение крещения лишь епископом.) Более того, «Повесть временных лет» ничего не сообщает о митрополите в Киеве в первые полстолетия после принятия христианства. Первый из митрополитов — грек Феопемпт — упоминается в ней лишь под 1039 годом, уже в княжение сына Владимира, князя Ярослава Мудрого [92] .

92

Исходя, в частности, из этого факта, многие исследователи полагали, что митрополия на Руси установлена примерно в это время (около 1037 года). Согласно различным гипотезам, ранее Русская Церковь либо подчинялась тому или иному церковному центру вне Руси (на роль такого центра предлагались Охрида в Западной Болгарии, Херсонес, Тьмуторокань) [Приселков М.Д. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси X–XII вв. СПб., 1913; Vemadsky G. The Status of the Russian Church during the First Half-Century Following Vladimir's Coversion // The Slavonic and East European Review. 1941. V. 20. P. 294–314. О необоснованности подобных концепций см.: M"uller L. Das Problem des Hierarchischen Status und der jurisdiktionellen Abhangigkeit der russischen Kirche vor 1039. Koln; Braunsfeld, 1959; Poppe A. The Original Status of the Old Russian Church // Acta Poloniae Historica. 1979. T. 39. P. 5–45 (репринт: Poppe A. The Rise of Christian Russia. № 3).], либо вообще была полностью независима и самоуправляема и состояла из отдельных церковных общин во главе с епископами — наподобие ранней Ирландской церкви. [См.: Кузьмин А.Г. Падение Перуна. М., 1988.]

А между тем Русская (Киевская) митрополия была учреждена уже вскоре после крещения Владимира. Этот факт установлен благодаря тщательному исследованию византийских перечней епископий Константинопольского патриархата (так называемых Notitia episcopatuum), сохранившихся в различных редакциях и многочисленных рукописях. Установлено, что вновь учрежденные митрополии перечислялись в этих списках в хронологическом порядке их образования. В редакции перечня конца 80-х годов XI века, изданной при императоре Алексее Комнине, митрополия «Росиа» ( ') занимает устойчивое 60-е место между кафедрами Помпейуполиса (59) и Алании (61). На основании имеющихся сведений о времени учреждения предшествующих и последующих митрополий вычисляется и примерное время ее возникновения — между 985 и 997/998 годами [93] . Этот временной промежуток точно совпадает со временем утверждения христианства на Руси и может быть сужен до 987/988–997/998 годов ^{337} .

93

Известно, что митрополия Колония (занимающая в перечне 56-е место) основана перед 985 годом; митрополия Серры (58) и Помпейуполиса (59) — ранее 997-го, Алании (стоящая уже после Росии на 61-м месте) — до 997/998 года. Порядковый номер митрополии Росиа изменился с 60-го на 71-й лишь при императоре Андронике Палеологе (1282–1328), но место Руси между Помпейуполисом и Аланией сохранилось.

Но кем были наши первые митрополиты и какова их роль в событиях тех лет — этого мы не знаем. Ранее мы уже предположили, что первым митрополитом Киевским мог стать Феофилакт из Севастии. Но если отождествлять его с безымянным севастийским митрополитом, о котором рассказывал армянский историк Асохик и который был отправлен императором Василием в «Болгарию» (на Русь?) — а мы согласились с этим отождествлением, — то скорее всего придется признать, что Феофилакт погиб в самом начале своей пастырской деятельности. Как скоро его преемник появился в Киеве, неизвестно.

Эта информационная пустота (которую, конечно, нельзя объяснить только плохой сохранностью русских источников), по-видимому, заставила книжников более позднего времени предпринять какие-то собственные разыскания в отношении первых русских иерархов. Трудно сказать, чем они руководствовались — судя по всему, никаких документов от времени Владимира им обнаружить не удалось. Но результатом их поисков стала легенда (а сначала, наверное, две разные легенды) о митрополитах Михаиле и Леоне (Леонте), якобы возглавлявших Русскую Церковь при князе Владимире. Эти имена, кажется, впервые появляются в XIII или XIV веках при обработке так называемого Церковного устава князя Владимира. (Это своего рода апокриф, надписанный именем князя Владимира, но не принадлежащий ему. Однако в основе Устава, по-видимому, лежит подлинная грамота, данная Владимиром Десятинной церкви.) Исследование многочисленных списков и редакций Церковного устава показывает, что в его первоначальном виде (протографе) ни о каком митрополите ничего не говорилось.

Имена Михаила и Леона появились позже. Любопытно, что в различных списках Устава эти имена представлены примерно поровну^{338}.

И Михаил, и Леон в равной степени могли бы претендовать на роль первого русского митрополита. С имени Леонтия, например, начинается один из перечней русских митрополитов, читающийся в той же рукописи XV века, в которой находится Новгородская Первая летопись младшего извода. Имя Михаила стоит здесь на втором месте^{339}. Напротив, в целом ряде источников XV–XVI веков и более позднего времени Михаил поставлен на первое место, а Леон назван его преемником (например, отдельные списки Церковного устава, Никоновская, Симеоновская летописи, Хронограф 1512 года и т.д.)^{340}.

Но самое поразительное заключается в том, что во всех случаях имена обоих митрополитов оказываются связанными не только с именем князя Владимира, но и с именем константинопольского патриарха Фотия, жившего, как известно, за сто лет до Владимира. Именно Фотий (по просьбе Владимира!) отправляет Михаила и Леона на Русь; он же отправляет на Русь и епископов, которых затем поставляют на соответствующие кафедры Михаил и Леон. Этот удивительный, вопиющий анахронизм присутствует и в Церковном уставе князя Владимира, и в летописях XV–XVI и последующих веков.

«Се яз, князь великий Василий, нареченный Владимир… принял святое крещение от греческих царей Константина и Василия и Фотия патриарха, взял первого митрополита Михаила (вариант: Леонта. — А. К.) на Киев и на всю Русь, который крестил всю землю Русскую». Этой фразой начинается Церковный устав князя Владимира в большинстве редакций^{341}.

Так князь Владимир оказывается современником патриарха Фотия — парадокс, не объясненный по сей день^{342}.

В XVI веке была составлена легендарная биография митрополита Михаила. «Был же сей митрополит зело учителей и премудр премного, — читаем мы в Никоновской летописи, — и житием велик и крепок зело, родом сирин (сириец. — А. К.) [94] . Тих был, и кроток, и смирен, и милостив премного, иногда же страшен и свиреп, когда время требовало. И чествовал его Владимир, и в согласии и в любви многой пребывал с ним». Патриарх Фотий якобы отправил Михаила из Царьграда в Корсунь, и уже оттуда митрополит вместе с Владимиром прибыл в Киев, где крестил сыновей Владимира, его бояр и весь народ. Составители Никоновской летописи нашли возможным согласовать противоречивые показания своих источников относительно двух первых русских митрополитов. Под 992 годом в летописи помещен рассказ о кончине первого иерарха Русской церкви: «преставился пресвященный Михаил, митрополит Киевский и всея Руси, поживший крепким житием и много труда о Господе показав в людях новокрещенных, и веру православную соблюдя, и всех благоразумию научив. И восскорбел сильно, и прослезился о сем Владимир, и едва от епископов Фотия патриарха и от своих князей и бояр утешен был; ибо был тот всегда в любви и совете с Владимиром… В том же году взял Владимир у блаженного Фотия, патриарха Константиноградского, митрополита Киеву и всей Руси Леонта, и была радость великая в людях» ^{343} .

94

Иоакимовская летопись называет митрополита Михаила болгарином. Уникальная биографическая подробность содержится в особом Соловецком изводе Устава новгородского князя Всеволода Мстиславича о церковных судах (памятник, восходящий к Церковному уставу князя Владимира; рукопись конца XV века): «Взяша [Владимир] первого митрополита Михаила от земля Трапизоньския (город Трапезунд на южном побережье Черного моря. — А. К.) к Белой Руси, к граду Киеву». (Древнерусские княжеские уставы… С. 154, прим. 10.)

Этот удивительный исторический парадокс получил продолжение и в Новое время. В XVIII веке первый митрополит Киевский был причтен Церковью к лику святых. В 1730 году состоялось перенесение его мощей из Антониевых пещер Киево-Печерского монастыря в главный храм Лавры во имя Успения Пресвятой Богородицы. Тогда же над ракой святителя была сделана надпись, согласно которой Михаил скончался в 992 году, был погребен в киевской Десятинной церкви (замечу, к тому времени еще не завершенной строительством); затем, около 1103 года, при печерском игумене Феоктисте, мощи его, обретенные нетленными, перенесены в Антониевы пещеры, где и пребывали до 1730 года^{344}.

Что касается митрополита Леона, то его смерть отнесена книжниками XVI века ко времени около 1008 года: под этим годом в Никоновской летописи и Степенной книге сообщается уже о следующем киевском митрополите — Иоанне.

В отличие от своих предшественников, митрополит Иоанн — вполне историческая личность. О нем как о митрополите времени княжения Ярослава Мудрого говорят Жития князей Бориса и Глеба — анонимное «Сказание» о житии и чудесах святых братьев и «Чтение» диакона Нестора. До нашего времени дошла свинцовая булла (печать) с греческой надписью: «Иоанн, митрополит Росии», которую исследователи датируют рубежом X–XI веков, делая из этого вывод, что Иоанн действительно мог быть современником князя Владимира^{345}.