Владимир Высоцкий: Я, конечно, вернусь…
Шрифт:
Во время исполнения последней песни Высоцкий внезапно заметил, как милиционер пытается вывести из зала одного из зрителей, который, видимо, как-то неподобающе себя вел. И Высоцкий заступился за зрителя. Он обратился к милиционеру: «Вы, товарищ старшина! Вы лучше потом, ладно? Я закончу. Сядьте пока!..
Вот, пожалуйста: милиционер взял и нарушил порядок. А я не обращаю, нет. Просто – ну зачем же? Я работаю, а он кого-то арестовывает!..»
В начале марта Высоцкий был занят оформлением документов для своей первой в жизни поездки за границу. До этого, несмотря на то что он вот уже два года как был женат на французской подданной (а жить гражданским браком они начали и того раньше – с конца 68-го), ему в этом праве постоянно отказывали, но в 73-м дело наконец сдвинулось с мертвой точки. Вот как вспоминает об этом М. Влади: «Мы ждали шесть лет (здесь Влади ошибается – пять лет. – Ф. Р.), прежде чем набрались смелости подать роковое прошение. Мне кажется, я представила достаточно
Наша совместная жизнь привела тебя в равновесие. Ты стал спокойнее, и твои загулы не выходят за общепринятые в России рамки. Ты подолгу совершенно не пьешь, много работаешь, и твое официальное реноме актера театра обогащается новой гранью: ты снимаешься в кино… А мне хочется показать тебе Париж. Я хочу, чтобы ты знал, как я живу, моих друзей, я хочу, чтобы у тебя было право выезжать, чтобы ты увидел мир, чтобы почувствовал себя свободным.
Мы говорили об этом долгие ночи напролет. Мы воображали все, что ты мог бы сделать. Ты никогда не думал остаться жить во Франции. Для тебя жизненно необходимо сохранить корни, язык, принадлежность к своей стране, которую ты страстно любишь. Ты строишь безумные планы. Ты мечтаешь о свободных от цензуры концертах и пластинках, о путешествиях на край земли…
А пока что тебе, человеку, женатому на француженке, нужно получить обычную визу во Францию, чтобы провести там месяц отпуска. Так и написано в заявлении, которое мы наконец относим в ОВИР…»
Между тем перспектива вырваться за границу толкнула Высоцкого на такой шаг, как «зашивка». Большую роль в принятии этого решения сыграла Марина Влади. Это она поставила вопрос ребром: если Высоцкий хочет, чтобы они оставались вместе, если не хочет своей преждевременной смерти где-нибудь под забором или в пьяной драке, если он в конце концов хочет посмотреть мир – он обязан пойти на вшитие «торпеды» («эсперали»). Это венгерское изобретение, капсула, вшиваемая в вену человека, и если больной принимает в себя даже незначительное количество алкоголя, тут же возникает тяжелейшая реакция, могущая привести к смерти. Действие капсулы ограничивалось всего несколькими месяцами, однако Влади пошла на хитрость: сообщила мужу, что срок ее действия – два года.
Вспоминает М. Влади: «Однажды мне случается сниматься с одним иностранным актером. Он, видя, как я взбудоражена, и поняв с полуслова мою тревогу, рассказывает, что сам сталкивался с этой ужасной проблемой. Он больше не пьет вот уже много лет, после того как ему вшили специальную крошечную капсулку…
Естественно, ты должен решить все сам. Это что-то вроде преграды. Химическая смирительная рубашка, которая не дает взять бутылку. Страшный договор со смертью. Если все-таки человек выпивает, его убивает шок. У меня в сумочке – маленькая стерильная пробирка с капсулками. Каждая содержит необходимую дозу лекарства. Я терпеливо объясняю это тебе. В твоем отекшем лице мне знакомы только глаза. Ты не веришь. Ничто, по-твоему, не в состоянии остановить разрушение, начавшееся в тебе еще в юности. Со всей силой моей любви к тебе я пытаюсь возражать: все возможно, стоит только захотеть, и, чем умирать, лучше уж попробовать заключить это тяжелое пари… Ты соглашаешься.
Эта имплантация, проведенная на кухонном столе одним из приятелей-хирургов, которому я показываю, как надо делать, – первая в длинной серии…»
7 марта Высоцкий играет в спектакле «Жизнь Галилея», 9-го – в «Гамлете». После чего отправляется с гастролями на Украину – в города Донецк, Макеевка, Горловка, Жданов. 13 марта он дал один концерт в горловском ДК шахты «Кочергарка». Зал, как водится, был забит битком. Высоцкий начал концерт с песни «Вершина» («Здесь вам не равнина…»), а затем в течение, наверное, получаса рассказывал собравшимся о своем родном Театре на Таганке, начав с его создания и заканчивая последними постановками. Он явно увлекся лекционной частью встречи, поскольку уже на половине речи в зале стал нарастать шум: видимо, люди устали слушать его рассказ и ждали, когда же он перейдет к песням. Но на гостя это не произвело особого впечатления – с выбранного пути он так и не свернул: он поговорил еще десять минут, затем спел песню («Солдаты группы „Центр“), потом опять ударился в воспоминания, потом – еще одна песня («Утренняя гимнастика»), и вновь – монолог (от театра он плавно перешел к своим киноролям), перемежаемый песнями («Братские могилы», «В госпитале», «Ты идешь по кромке ледника…»). Наконец, где-то часа через полтора Высоцкий закончил с монологом и целиком переключился на песни, исполнив подряд аж 12 штук: «Песня о сентиментальном боксере», «Песня про прыгуна в высоту», «Марафон», «Я не люблю»,«Разведка боем»,«Случай на дороге», «Песня о слухах», «Милицейский протокол», «Он не вернулся из боя», «Поездка в город», «Честь шахматной короны», «Марш шахтеров». Пробыл Высоцкий на Украине до 16 марта.
20–23 марта Высоцкий был в Ленинграде, где дал три концерта (в Гипрошахте, ВАМИ). Вернувшись в Москву, он внезапно узнает, что эпопея с его возможным выездом за границу на грани срыва. Вот как вспоминает об этом М. Влади: «Мы знаем, что решение будет приниматься долго и на очень высоком уровне. Дни идут, мы подсчитываем шансы. Иногда ты приходишь в отчаяние, уверенный, что ничего не выйдет. Иногда ты принимаешь долгое молчание за добрый знак – если „они“ еще не решили, значит, есть люди, которые на твоей стороне, и они победят. Я держу про себя последнее средство, но ни слова не говорю, несмотря на то что меня саму охватывают серьезные сомнения. Время твоего отпуска приближается (он выпадал на начало апреля. – Ф. Р.), «они» могут протянуть до того момента, когда у тебя снова начнется работа в театре. Этот трюк часто используется администрацией, какой бы, впрочем, она ни была. Ты буквально кипишь, ты не можешь писать, ты не спишь, и, если бы не «эспераль», я опасалась бы запоя. Однажды часов в пять утра нам звонит очередной неизвестный поклонник, работающий в ОВИРе, и мы узнаем, что отказ неминуем. С помощью Люси мне удается немедленно позвонить Ролану Леруа. Это – человек блестящей культуры, он любит твой театр, он даже несколько раз пытался устроить гастроли Таганки во Франции, впрочем, безрезультатно. Я знаю, что он очень ценит твои песни. К тому же он – мой давний приятель и отлично знает все наши проблемы. Я в двух словах объясняю ситуацию, он обещает попытаться что-нибудь сделать…»
После «зашивки» Высоцкий вот уже несколько недель «держит форму». Более того, помогает это делать и другим своим коллегам. Так, в конце марта к нему обратился Олег Даль, которого из-за систематических пьянок выгнала из ленинградской квартиры его жена. Даль вернулся в Москву и первое, что сделал, – позвонил Владимиру Высоцкому с просьбой помочь «зашиться» (Даль знал, что Высоцкий недавно благополучно проделал такую же операцию). Тот ему ответил коротко: «Приезжай». Спустя час Даль уже был на квартире коллеги в Матвеевском. Высоцкий подвел гостя к одной из тумбочек, открыл ее, после чего у Даля аж дух перехватило от изумления: чуть ли не все нутро тумбочки занимали красивые коробочки с «эспералью» («надежда» в переводе с французского). «Что, нравится? – засмеялся Высоцкий. – Это мне Марина привезла. Вот эти слева мои, а справа – теперь твои. Всегда, когда надо, – ради бога. Только перед этим ты должен три дня не пить. Выдержишь?» «Выдержу», – уверенно ответил Даль.
«Зашивка» поможет Далю вернуться в семью. Спустя несколько дней он приедет в Ленинград и торжественно продемонстрирует жене след от операции на собственной ягодице. Он же расскажет супруге и о том, кто помог ему «зашиться». По словам Даля, Высоцкий не только выделил ему несколько коробок «эсперали», но и свел со своим врачом – Германом Баснером (родной брат композитора Вениамина Баснера). Тот лечил Высоцкого и Даля бесплатно, только брал с них расписку после операции. Потому что «торпеда» – дело опасное. Если человек не выдерживал и все-таки выпивал, он мог запросто если не «копыта откинуть» (выражение самого Олега Даля), то сделаться парализованным инвалидом.
27 марта Высоцкий играет «Гамлета». А спустя три дня, в пятницу, 30 марта, в газете «Советская культура» была напечатана статья журналиста М. Шлифера под названием «Частным порядком», посвященная февральским гастролям Владимира Высоцкого в Новокузнецке (певец был там 3–8 февраля). Несмотря на небольшой объем заметки, ей суждено будет поднять такую волну, какую давно не поднимали вокруг имени Высоцкого отечественные СМИ (в последний раз нечто подобное было напечатано летом 68-го в «Советской России»). О чем же писалось в злополучной заметке? Привожу ее полностью:
«Приезд популярного артиста театра и кино, автора и исполнителя песен Владимира Высоцкого вызвал живейший интерес у жителей Новокузнецка. Билеты на его концерты в городском театре многие добывали с трудом. У кассы царил ажиотаж.
Мне удалось побывать на одном из первых концертов В. Высоцкого в Новокузнецке. Рассказы артиста о спектаклях столичного Театра на Таганке, о съемках в кино были интересными и по форме, и весьма артистичными. И песни он исполнял в своей, очень своеобразной манере, которую сразу отличишь от любой другой. Артист сам заявил зрителям, что не обладает вокальными данными. Да и аудитория в этом легко убедилась: поет он «с хрипотцой», тусклым голосом, но, безусловно, с душой.
Правда, по своим литературным качествам его песни неравноценны. Но речь сейчас не об этом. Едва ли не на второй день пребывания Владимира Высоцкого в Новокузнецке публика стала высказывать и недоумение, и возмущение. В. Высоцкий давал по пять концертов в день! Подумайте только: пять концертов! Обычно концерт длится час сорок минут (иногда час пятьдесят минут). Помножьте на пять. Девять часов на сцене – это немыслимая, невозможная норма! Высоцкий ведет весь концерт один перед тысячью зрителей, и, конечно же, от него требуется полная отдача физической и духовной энергии. Даже богатырю, Илье Муромцу от искусства, непосильна такая нагрузка!»