Владимир

Василики, взволнованные и окрыленные таким началом, слушают толмачей, которые переводят слова князя.

— Мы утверждаем и требуем, чтобы императоры утвердили и нерушимо блюли древние ряды.

— Императоры утверждают, — в один голос сказали василики.

— За нашу помощь, ныне оказываемую, Византия заплатив дань: по десять гривен за каждого воина и тысячу гриь вен городу Киеву.

— Императоры согласны дать дань за воинов и городу Киеву.

— Мой отец, князь Святослав, — продолжал Владимир, — положил в Доростоле с императором Цимисхием ряд, по которому и русские и ромейские вой должны были покинуть Болгарию. Князь Святослав ушел, почему же ваши акриты и поныне стоят на Дунае?

— Воям Византии пришлось остаться в Болгарии, ибо там восстание, земля с землей воюет…

— Не будем мешать другим землям и лучше порадеем о своей.

— Воины Византии покинут Болгарию, — торжественно промолвили василики.

Князь Владимир тем временем советовался о чем-то с боярами и купцами, которые внимательно слушали толмачей.

— И о нашей купле-продаже будем говорить, — продолжал князь Владимир, — купцам Руси надо дозволить ходити в город Константинополь, подобно вашим, что ходят в Киев и прочие города Руси… Вы не пускаете их в город, замыкаете в Маме, [217] водите в город не более как по пятьдесят человек, устанавливаете на их товары свои цены, а нам продаете, что вздумаете и по своей цене. Почему так? Нет, пишите: русским купцам в Византии, как и греческим на Руси, дозволяется ездить свободно, пошлину не платить, устанавливать свои цены, покупать, что пожелают, и буде везде помощь, приязнь имати да месячину. [218]

217

Мама — монастырь Святого Мамонта в Константинополе.

218

Месячина — содержание для купцов на месяц.

Писцы скрипели гусиными перьями, василики молчанием подтверждали свое согласие.

— И еще хочу, — закончил князь Владимир, — чтобы Византия говорила с Русью, как равная с равной, а ее императоры с русским князем такожде… Мы за мир, любовь, дружбу…

Глава третья

1

Князь Владимир сдержал слово: собрал воинов, посадил их на коней, снарядил обоз и оружие.

Киев обливался слезами. Не хотелось, очень не хотелось людям, уже пролившим немало крови, снова идти на брань, да еще в чужую землю, прислуживать императорам ромеев.

Но что знали эти люди? Все вершит Гора, а они хотят мира, помышляют о детях и внуках. Князь Владимир велит воинам идти в далекий Константинополь, и они пойдут, чтобы вернуться с честью и славой.

В эти дни купец грек Феодор точно взбесился. Старый, немощный, едва волоча ноги, он все же ходил и ходил к князю, в терема воевод и бояр, и являлся туда не с пустыми руками…

Особенно усердствовал его сын Иоанн: кормил и поил тысяцких да сотенных, а порой напаивал медом и олом и простых воинов.

В Киеве даже поговаривали, что не Византия снаряжает в дорогу русских воинов, а купец Феодор. И это была правда — он ничего не жалел для русского воинства, но свое ли он тратил или императорово, кто знает?!

Долго раздумывал князь над тем, кого поставить воеводой, кому вести тысячи. Воеводы и бояре Горы называли нескольких тысяцких: Слуду, Дария, Нежила, которые, по их мнению, смело и достойно повели бы русское войско в Византию.

Владимир внимательно их выслушал, велел побыстрее снаряжать в поход дружину, а когда все было готово, объявил, что поведет ее воевода Рубач.

Это удивило воевод и бояр: Рубач, как это все достоверно знали, был лютым врагом Византии, ходил против ромеев еще с князем Святославом, привез в Киев его щит и меч, да и старый он был и кривой на один глаз. Обо всем этом воеводы и бояре, конечно, сказали Владимиру.

Однако он слову не изменил, и старый Рубач остался главным воеводой воинства, которое выступало в Византию. Чем руководствовался князь, никто не ведал: и раз и другой Рубач приходил вечером в княжий терем, сидел до поздней ночи у Владимира, о чем-то беседовал с ним и выходил задумчивый, суровый…

В конце месяца сеченя отправлявшаяся в Византию дружина собралась у Перевесищанских ворот. Перед нею был Далекий и трудный путь, лучшие воины Руси покидали родную землю, где оставались их жены и дети.

Рать двинулась, затопали копыта, заскрипели по снегу полозья саней, — долго, долго придется им ехать Червенским гостинцем, миновать поле над Русским морем, земли тиверцев и уличей, всю Болгарию.

Князь Владимир провожал воинов в окружении бояр и воевод; он долго стоял на опушке леса, где начиналось поле, среди которого ровной лентой тянулась дорога на юг.

Много тяжелых дум тревожило душу князя Владимира. В извечной борьбе с Византией он, как и древние князья, блюдя Русь, по-новому утверждал любовь и дружбу, посылал людей… Что готовит им судьба?

2

Полки воеводы Рубача быстро преодолели расстояние между Киевом и землей уличей, переправились под Переяславцем через Дунай и, оставляя позади преграждавшие им путь горные реки Болгарии, вскоре увидели стены Константинополя.

Но, кроме стен, воины так ничего и не увидели, ибо, едва лишь они остановились в Перу, у Золотого Рога, там уже ждали их стратиги, которые велели тотчас садиться в стоявшие у берега хеландии.

Торопили их не напрасно: Вард Фока стоял уже на малоазиатском берегу, против Константинополя, с могучей силой — легионами, служившими раньше Варду Склиру, отрядами грузинского царя Давида, ратью армян — конным и пешим войском.

Вард Фока разделил его на две части, одну из них под командой брата Никифора и патрикия Калокира Дельфина Вард поставил в Хрисополе, [219] сам же, опираясь на легионы, возглавляемые Львом Парсакутинским, остановился на высотах Абидоса.

219

Хрисополь — ныне Скутарь (Шкодер), город в Албании.

Были у Фоки и морские силы — немало кораблей перешло к нему из Средиземного моря. Узнав о его приближении, уплыли из Золотого Рога и примкнули к нему еще несколько кораблей, — все они стояли в проливах между Мраморным и Средиземным морями, готовые напасть оттуда на Константинополь.

Поздним вечером русские воины погрузились с навьюченными лошадьми на корабли и, быстро обогнув полуостров, поплыли к противоположному берегу Босфора.

В эту же ночь переправился и занял Абидосскую равнину император Василий со своими легионами. Другие легионы остановились в долине у Хрисополя, — так император Василий, собрав на скалистых берегах Малой Азии все свои силы, столкнулся лицом к лицу с Бардом Фокой.

Ночью воевода Рубач виделся с императором Византии Василием. Это была их первая и последняя встреча. Добраться до императора было нелегко, его стан окружало множество полков, у шатра плечом к плечу стояли этериоты, бессмертные, [220] в шатре толпилось немало войсковых начальников.

Воевода Рубач, старшины которого остались за станом, вошел к императору один и, поклонившись, приветствовал его.

— Я слышал о тебе, храбрый воевода, — начал Василий, — и хотел бы поговорить с тобой подольше… Но время сейчас не терпит. Внезапно появился самозванец Вард Фока, хочу и должен с помощью Бога как можно скорей его покарать.

220

Бессмертные — закованные с головы до ног в железо византийские всадники.