Владлен Бахнов

1971

Читателям

Читатели журналов и газет. Кто в слове «да» читает слово «нет», А в слове «нет» читает слово «да» И попадает в точку иногда. Читатели журналов и газет. Вам в щелях между строчек виден свет… Как не сошли с ума вы, как не спятили, Великие, отважные читатели?! Что такое полуправда? — Это значит — полуложь. И пока тут разберешь. Где та часть, в которой — правда. Где та часть, в которой — ложь.

1977

Про девочку Алену

Переполнены тревогою газеты. Потому что человек попал в беду. Потому что в Заполярье дальнем где-то Стонет девочка Аленушка в бреду. И врачи попасть к Аленушке не могут: Снегопады перекрыли все пути. Вездеходы отправляются в дорогу. Но к поселку не проехать, не пройти. И страна следит тревожно и бессонно: Неужели не успеют, не спасут? А столыпинские красные вагоны На Восток, не торопясь, свой груз везут… Самолеты посылают за Аленой, Но метель метет, и в небе нет дорог Эшелоны, эшелоны, эшелоны На Восток идут, Все время на Восток. С нетерпеньем мы бросаемся к газетам И читаем, что прославленный пилот Посадил свой самолет в поселке этом, На три точки посадил свой самолет! И летит в больницу девочка Алена. Для ее спасенья дорог каждый час! Эшелоны, эшелоны, эшелоны Незаметные проходят мимо нас… По приказу Наркомздрава из столицы Знаменитый доктор вылетел в ту ночь. Направляясь в заполярную больницу. Чтобы девочке Аленушке помочь. И несут ей телеграмммы почтальоны, И по радио стихи о ней звучат. Заглушая близкий грохот эшелонов, — Мы не слышим, как колеса их стучат… И узнав, что будет жить Алена, Улыбнулся самый лучший друг детей И подумал: «Слишком мало эшелонов При таком большом количестве людей».

1974

История моей жизни

Я знал всегда: мне жизнь моя Дана не ради мелких буден. Что подвиг жизни будет труден — Сказать всю правду, не тая. Я помнил чуть не с колыбели О Цели. Но, не горячась, Я знал, что для свершенья Цели Мне должно выбрать точный час. И час пришел. В порыве странном Я понял, что сейчас решусь. И я решился бы. Но Русь Была тогда под Чингисханом. О эти страшные века! И так История велела. Что все-таки для пользы дела Мне лучше подождать пока… И ждал я, Господи, прости. И вновь пришел он — час мой звездный. Но в это время на Руси Сидел Иван Васильич Грозный. И мне История опять. Не для меня — для пользы дела. Хранить молчание велела, И я, вздохнув, решил молчать. И вновь пришла моя пора, Да, понял я, пора настала! Но тут Россия затрещала В руках Великого Петра. А от Петра до топора Ведет кратчайшая прямая, И это дело понимая, Я осознал, что не пора. И так в молчанье терпеливо Я ждал, хоть было тяжело, А время шло неторопливо. Глядишь — и двести лет прошло… И все сомнения отбросив. Решился я заговорить, Но в это время сам Иосиф Виссарионыч стал царить. И понял я, что в самый раз Мне лучше промолчать сейчас… Но к черту «быть или не быть»! И помня о своем призванье. Заговорил я, Чтоб открыть Всю правду… Слушайте! Вниманье! Но тут послышалось мычанье: За долгие года молчанья Я разучился говорить! А мимо стадо гнал пастух, И на мое мычанье вдруг Оно откликнулось мычаньем.

1974

Об одной исторической ошибке

Знают в Сызрани, знают в Вологде, Повторяют всем в назидание: Битый молодец — добрый молодец, А небитый — одно лишь название. Знать, недаром так слово молвится. И не наше то измышление. Что, мол, где-то за битого молодца Двух небитых дают — и не менее. Царь подумал: вот и решение! Пустим в ход кулаки, зуботычины, А как станем бить население — Сразу вдвое его увеличим мы. И с тех пор холопов вылавливают. Бьют, не зная ни роду, ни имени, — Битых молодцев заготавливают. Чтоб потом на небитых выменять. Били молодцев с жаром и пылом. Били честно и так их и этак. А менять их пора наступила. Глядь, меняться желающих нету. Слуги царские не церемонятся. Истоптали луга и пажити: Ищут, где за битого молодца Двух небитых дают — не подскажете? Короли вокруг извиняются, Извиняются, а не меняются. Ах, царю и печально, и горько. Что ни с кем он не может условиться. Ведь царя подвела поговорка Или, может быть, даже пословица. А теперь мы сказать можем точно: Некто битый — от страшной обиды Взял и брякнул когда-то про то, что За него, мол. дают двух небитых. Те слова до сих пор не забыты. Но должны б они все же служить Не указом, что следует бить, А скорей — утешеньем для битых.

Незримый полк

Морозным ветром по лицу Метель наотмашь лупит… Полк строй нарушил на плацу. А царь порядок любит. И крут, и страшен в гневе наш Царь-император Павел, И прямо с плаца — шагом-марш! — Он полк в Сибирь отправил. И затрубил трубач поход Тревожный и печальный, С Сенатской площади идет В дорогу полк опальный. Колышется штандартов шелк. Чеканя левой-правой, Столицу покидает полк, Шагая по уставу. Вот минул месяц, минул год, И дни летят без счета, А полк идет, а полк идет, В Сибирь идет пехота. Уже на троне новый царь И, говорят, нестрогий, Но полк идет, идет, как встарь. Все тою же дорогой. Бунтовщиков-дворян везут. Развозят по острогам, А у полка иной маршрут. Особая дорога. Ломают реки синий лед. Дожди летят косые, А полк идет, а полк идет Бескрайнею Россией. Давно истлел штандартов шелк, И павшие истлели. Но движется незримый полк К своей незримой цели. Опять война, опять бунты. Погромы и расстрелы, А полк проходит сквозь фронты. Сквозь красных и сквозь белых. Пройдя Сибирь наперерез, Послушный воле царской. Идет он мимо Братской ГЭС И мимо Красноярской. А путь по-прежнему далек. Но, может, там, далеко. Теперь идет незримый полк Не на восток — С востока?.. И будут счеты нелегки, И страшно станет в мире. Когда опальные полки Вернутся из Сибири.

1974

Гренада

Он хату покинул, пошел воевать.

Чтоб землю в Гренаде крестьянам

отдать…

Откуда у хлопца испанская грусть?

М. Светлов

Он хату покинул, пошел воевать. Чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать. Потом воевал он опять и опять, Чтоб рикшам в Пекине заводы отдать. Он дрался в песках, поминая Аллаха. За то, чтоб отдать пирамиды феллахам И чтоб в соответствий с планом единым Двугорбых верблюдов раздать бедуинам. Потом беззаветно сражался он в Чили. Чтоб там бедняки рудники получили, И был с партизанами в Венесуэле Во имя высокой загадочной цели. И в Конго далеком он пуль не боялся. За что неизвестно, да только сражался, А также в Гренландии дрался, видать. Чтоб что-то кому-то зачем-то отдать… Но вот, из походов домой поспешая. Вернулся он в хату, а хата — чужая… О как ты щедра, бескорыстная Русь! Откуда ж у хлопца испанская грусть?

Декабрь 1979

Апофеоз

Апофеоз с человечьим лицом! Это, конечно, прекрасная фраза, но, как ни грустно, не строится сразу апофеоз с человечьим лицом.

Если научно заняться вопросом, нужно решать поэтапно вопрос — и для начала построить всерьез апофеоз с человеческим носом.

Сделали нос, постарались быстрей, нос замечательный, хоть без ноздрей.

Первый этап со вторым крепко связан. Вот и настал подходящий момент — сделать еще один эксперимент — апофеоз с человеческим глазом. Сделали все в окончательном виде. Глаз замечательный, только не видит.

Дальше, назло клеветническим слухам, мы в соответствии с планом своим делаем, строим, возводим, творим апофеоз с человеческим ухом. Ветер победные стяги колышет. Ухо досрочно сдано, хоть не слышит.

Но успокаиваться нам не надо. Будем мы строить теперь на века апофеоз с человеческим задом. Это получится наверняка! '

1976

Подопытный кролик

Дают и обед мне, и завтрак И опыты ставят на мне — Возможно ли Светлое Завтра Построить в отдельной стране. Семь раз мою шкуру пороли. Семь раз зашивали опять. Уж раз я подопытный кролик. То должен терпеть и страдать. Давно я привык к этой роли. Как пес, что сидит на цепи. Я кролик, подопытный кролик, И принцип один мой — терпи. Мой опыт весь мир озадачит. А все остальное не в счет. Ведь то, что я жив еще, значит. Что Светлое Завтра придет. Грызу я морковку с нитратом И в щелку гляжу от тоски: Ну как. на дворе — уже Завтра? А там, как и прежде, — ни зги. Уж лучше б я волком был задран. Уж лучше б был съеден на завтрак! Давно осознать бы пора. Что Завтра, то Светлое Завтра. У нас уже было вчера.

* * *

Не бойся, друг, твой ум всесилен. И ты поймешь простую суть: На свете нет прямых извилин, Извилист всех извилин путь. Еще мы только подрастали. Еще в детсадовские дни Извилины нам выпрямляли. Но завивались вновь они. Извилинами мозг обилен. Зато не ведает преград. Вот мозг спинной — тот без извилин. Но путь его направлен в зад.

1983

Сила воли и безволие

Сила воли — прекрасное качество. Не лихачество и не чудачество, И за нею безделье не спрячется, Сила воли надежна во всем. Но заметить, пожалуй, позволю я, Что сильней силы воли — безволие. У безволья своя сила воли есть. И она настоит на своем!

Дачная улица

Никого я не хочу охаивать — Иноземцев или соплеменников. — Но опасно улицам присваивать Имена великих современников. И хочу сказать я славу любящим. Что при жизни признанные гении Могут оказаться в близком будущем В очень щекотливом положении. Согласитесь, что звучит, однако. Поучительно такая сценка: — Где. скажите, дача Пастернака? — Вон она! На улице Павленко. Хоть приезжий был не из Монако. А из нашего Стерлитамака. Но не ведал, кто такой Павленко, Он, на память знавший Пастернака. Был Павленко крупный заседатель, Автор протоколов и пассажей. Очень знаменитый был писатель, В общем, ничего не написавший. Правда торжествует, но, однако, Медленно идет переоценка: — Где, скажите, дача Пастернака? — Все еще на улице Павленко.