Владыка Асгарда

Если судить по одежде, в которую была облачена Морана, то готовилась она не к брачным утехам, а к походу. На богине были штаны и куртка из кожи, плотно облегающие ее тело. Талия Мораны была перехвачена поясом, богато украшенным серебром и драгоценными каменьями, на котором висел короткий меч.

– Ты готов к испытанию? – строго глянула Морана на Мортимира.

– Конечно, нет, – возмутился витязь. – Я раскис и размяк на твоих пуховиках.

– Тем хуже для тебя, – отрезала Морана.

– Дай мне меч, – попросил Мортимир. – И доспехи. Не могу же я идти на дракона с голыми руками.

– Твое испытание будет куда более серьезным, – произнесла Морана замогильным голосом и тряхнула перед носом у витязя серебряным сосудом: – Знаешь, что это?

– Вероятно, вино, – попробовал угадать витязь.

– Это жар-цвет, – пояснила богиня. – Он способен разбудить даже мертвого. Следуй за мной.

Богиня, видимо, не опасалась безоружного витязя, а потому не взяла с собой охрану. Куда она повела несчастного Мортимира, можно было только догадываться. Витязь очень надеялся, что в результате они выберутся за стены замка. И вот тогда он покажет этой самоуверенной девчонке, что сын Родегаста Асгардского способен не только ласково улыбаться капризным красавицам, но и пребольно бить. Ему почему-то казалось, что пары увесистых оплеух вполне хватит, чтобы вогнать колдунью в разум и навсегда отбить у нее охоту гоняться за благородными витязями.

К сожалению, они спускались в подземелье. Как только Мортимир это осознал, его настроение резко ухудшилось. Ибо подземная часть замка не уступала по размерам надземной его части, и выбраться отсюда в одиночку казалось делом абсолютно невозможным. Логово царицы ночи стояло, видимо, в очень сыром и нездоровом месте. Во всяком случае, стены подземелья были покрыты плесенью и слизью, а кое-где между камней сочилась вода. Свет в подземелье был, хотя каким образом он проникает в это место, наглухо отрезанное от внешнего мира, Мортимир поначалу не догадывался. И лишь спустя приблизительно час, он сообразил, что свет исходит от самой Мораны. Точнее, колдунья каким-то непостижимым образом рассеивает тьму именно там, куда направляет свои стопы, обутые в изящные кожаные сапожки.

– В первый раз вижу столь светоносную женщину, – не удержался от замечания Мортимир.

– Это похвала? – спросила, не оборачиваясь, Морана.

– Я бы не посмел возводить хулу на богиню, – поддакнул витязь. – Я только одно не пойму, почему тебя назвали царицей ночи, а не царицей дня?

– Разве луна менее важна, чем солнце?

– Без солнца, конечно, можно обойтись, особенно ночью, а вот без луны никак, – ехидно заметил витязь.

– Глупец, – вздохнула Морана. – Какое счастье, что ты не сын Яртура.

– Представь себе, что я этому обстоятельству тоже рад.

– Тогда ты дважды глупец, – подвела окончательный итог разговору разгневанная богиня. Пройдя довольно большое расстояние по подземному переходу, богиня и витязь оказались в огромной пещере, чьи каменные своды угрюмо нависали над головами непрошенных гостей. Мортимиру стало не по себе. Если верить записным рассказчикам баек, то именно в таких жутких логовах обитают монстры и демоны всех мастей и рангов. Витязь принялся шарить глазами по пещере в поисках камня поувесистей, дабы встретить злобного врага. К сожалению, подходящего камня он так и не нашел и поплелся вслед за богиней в неизведанное. Шум воды, падающей неизвестно откуда, заглушал звук их шагов, и от этого Мортимиру становилось еще страшней. Морана вывела его к небольшому водопаду, и замерла на краю пропасти. Витязь глянул вниз и ужаснулся, под ногами его разверзлась бездна, возможно, та самая, что поглощала души людей, разочаровавших богов своим неразумным поведением.

Морана поставила на ближайший камень серебряный сосуд и открыла его крышку. Мортимир много слышал о загадочном жар-цвете и ждал чудес, однако ничего примечательного не произошло. Витязь отступил от края пропасти и присел на валун в пяти шагах от жар-цвета. Похоже, их с Мораной прогулка по подземному царству закончилась, и они пришли именно в то место, куда богиня стремилась попасть. – Ты собираешься разбудить местного демона? – спросил Мортимир, кивая на сосуд, из горлышка которого поднималась тоненькая струйка дыма.

– Молчи, витязь, – сверкнула глазами в его сторону Морана. – Ты встанешь с этого камня, только если она этого пожелает.

– Кто она? – громко, стараясь перекричать шум водопада, спросил Мортимир.

– Моя мать. Медуза Горгона. Именно в ее глаза тебе придется заглянуть, чтобы заслужить право на жизнь.

О Медузе Горгоне Мортимир не знал практически ничего. Кажется, она была дочерью титана, бросившего вызов богам. И еще говорили, что она способна взглядом обращать человека в камень. Видимо, на это и намекала ее достойная дочь Морана, когда тащила сюда ни в чем не повинного витязя, не угодившего своей нареченной невесте только тем, что матушка зачала его от Родегаста, а не от Яртура. Но причем здесь, скажите на милость, сам Мортимир? И каким таким невероятным образом он мог повлиять на свое зачатье?

Шум воды оборвался столь неожиданно, что у Мортимира зазвенело в ушах. Завеса воды, прикрывавшая от нескромных взглядов отвесную каменную стену на противоположной стороне пропасти, исчезла, и витязь увидел женщину, закованную в цепи. Рост женщины раз в пять превосходил человеческий, но фигура ее была столь совершенной, что у Мортимира перехватило дыхание. Женщина не подавала признаков жизни, а стоявшая на краю пропасти Морана не пыталась ее окликнуть и тем самым пробудить от сна, возможно даже вечного. Витязю вдруг пришло в голову, что он может разом избавиться от всех проблем. Для этого ему всего лишь следует встать с валуна и слегка подтолкнуть в спину самоуверенную Морану. Богиня эта женщина или колдунья, но падения в бездну ей не пережить. К сожалению, Мортимиру не достало мужества на убийство из-за угла. Да и девчонка Морана слишком мало была похожа злодейку, чтобы витязь Асгарда мог бестрепетной рукой оборвать ее жизнь. Все-таки люди часто видят только оболочку и очень редко ощущают скрытую в них суть.

Волосы на голове Медузы зашевелились. Это было столь неожиданно, что Мортимир даже вздрогнул. Страх его еще более усилился, когда он вдруг осознал, что голову существа, столь похожего на женщину, обрамляют не волосы, а змеи. Их шипение долетело до его ушей и заставило оцепенеть от неожиданности.

– Ты привела его? – услышал он глухой полный тоски и боли голос.

– Он здесь, – ответила Морана. – Но, похоже, Турица ошиблась на его счет.

– Я посмотрю, – сказала Медуза, и голова ее стала медленно приподниматься. Лик дочери титана был страшен, но еще ужаснее были ее глаза, впившееся в лицо витязя. Мортимир предпринял попытку подняться, но ноги отказались повиноваться ему. Боль захлестнула его мозг и парализовала разум. Крик застрял в горле. Рука, взметнувшаяся было к груди, замерла на полпути. Сердце, казалось, остановилось. И все-таки он был еще жив. Во всяком случае, губы его сумели прошептать проклятье, а пальцы сложиться в весьма непристойный жест, который он направил в стороны Медузы. Едва заметная улыбка промелькнула на губах дочери титана, а до ушей Мортимира долетел голос, похожий на стон:

– Это он, сын Яртура.

– Я заставлю богов дать тебе свободу, – прозвенел под сводами пещеры голос Мораны. – Слышишь, заставлю! Тебе не долго осталось терпеть.

Голова Медузы упала на грудь, волосы-змеи опали, а сверху в бездну вновь хлынул поток воды, прикрывший прикованную титаниду плотной завесой. Морана закрыла крышкой серебряный сосуд и, обернувшись к витязю, крикнула:

– Ну что расселся, жених?! Пошли. И да помогут тебе боги на брачном ложе.

Глава 10 Боярин Бутуй

Боярин Бутуй, получив вести из далекой Биармии от своего отпрыска Божидара, впал в оторопь. Безусловно, этот шалопай, достойный сын своей беспутной матери, способен на многое. Бутуй никогда не питал иллюзий на его счет. Но ведь всему есть предел, даже и любовным бесчинствам. Это же надо додуматься – жениться на волкодлачке! Каким же надо быть распутником, чтобы дойти до такого. Положим, сам боярин Бутуй в младые годы тоже не всегда умел обуздывать страсти. И порой заглядывал совсем не под те подолы, под которые следовало бы. Но ему бы и в голову не пришло, путаться с гулящими волчицами.