Владыка Асгарда

– Кудесник Ярилы Изогаст готов взять на себя тяжкое бремя выбора, – сказал Волох, принимая из рук княжны Златы здравный кубок. Вообще-то Злата не была женой Хорса и потчевать гостя, да еще в чужом доме, не имела права, но Волоху сейчас было не до соблюдения дедовских обычаев. Слишком многое стояло на кону.

– Надо решаться, князь Хорс, – горячо поддержал Волоха боярин Синегуб. – По Расене идет слух, что каган Яртур собирает рать, чтобы двинуть ее в пределы Асии. Безвластие в таком положении смерти подобно.

– А как же царь Таксак? – подозрительно глянул Хорс на Синегуба.

– Обряд волхвы будут вершить ночью, – понизил голос почти до шепота асский боярин. – Никто ничего не заподозрит. Храм Ярилы охраняют твои сколоты, надо только увеличить их число до разумных пределов. А ближние подступы прикроют орланы Хмары и беры князя Волоха.

– А с чего это темник решил мне помочь?

– Он рассчитывает, что ты поможешь ему вырвать из рук ведуний Деваны княгиню Олену. – Не бывать этому, – поднялась из-за стола разгневанная Злата. – Только волю дочери Перуна отныне будет вершится суд в этой земле.

Волох поморщился:

– Эту женку запри в клеть и приставь к двери мечников, не склонных к загулу. Игры закончились, Хорс. Мы не можем допустить, чтобы бабы правили землями Великой Скифии. Не нам, простым смертным, судить, чьим воплощением является Ярила, Велеса или Даджбога. Пусть боги разбираются сами. Но если асские старейшины решили, что лучше тебя князя им не найти, значит, так тому и быть. Таксаку придется смириться с решением волхвов. – А если не смирится?

– Тогда собственные беки поднимут его на копья, – усмехнулся Волох. – Зачем сарматам на престоле царь, пляшущий под дудку волкодлачки.

Осторожный Хорс сделал все от него зависящее, чтобы самый важный в его жизни обряд прошел без сучка, без задоринки. Храм Ярилы был окружен тройным кольцом из мечников, а священную рощу заполнили беры и орланы, коих сколоты числили своими союзниками. Князя Хорса сопровождали не только сколотские, но и асские бояре во главе с Синегубом. Свита была многочисленной, что, безусловно, подчеркивало торжественность момента. Кудесник Ярилы Изогаст вышел навстречу будущему владыке Асгарда в сопровождении седобородых старцев. Один из волхвов держал в руках булаву, усыпанную драгоценными камнями. Правда, передавать ее в руки Хорса он не торопился. Прежде чем стать полновластным хозяином Асии сыну князя Авсеня предстояло пройти обряд очищения и величания. Ибо достойным столь блестящей судьбы его мог признать только бог. И пусть в данном случае, это был не Перун, а Ярила, священной сути обряда это не меняло. В конце концов, не важно из чьих уст прозвучит божественное слово, важно, чтобы его провозгласил один из владык мира Прави. Эта речь, торжественно произнесенная кудесником Изогастом, была встречена гулом одобрения старейшин, спешившихся у ворот храма.

– А ты разве не войдешь в храм? – оглянулся Хорс на Волоха.

– Для тебя лучше, если в святилище будет только один князь, чтобы потом не возникло кривотолков, – усмехнулся Волох. – Я постерегу вход.

Хорс, увлеченный боярами под своды храма, успел все-таки бросить озабоченный взгляд на вождя беров, но Волох успокаивающе помахал ему рукой.

– Все готово, – шепнул князю Себерии на ухо подъехавший Ермень. – Я отвел наших мечников, дабы дать дорогу сарматам.

– В таком случае, нам с тобой следует убраться отсюда и как можно скорее.

Боярин Синегуб хоть и ждал нападения сарматов на храм Ярилы, но все же невольно вздрогнул, когда со стороны священной рощи донесся жуткий звериный вой, прервавший плавное течение таинства в самом начале. Кудесник Изогаст так и замер с открытым ртом. Волхвы отшатнулись к жертвенному камню, то ли от растерянности, то ли в надежде на спасение. Быстрее всех в создавшейся ситуации разобрался князь Хорс, именно он первым выхватил меч и крикнул во всю мощь своих легких:

– Нас предали, бояре! К оружию, сколоты! Не по воздуху, так по земле!

Сколотские и асские бояре гурьбой бросились к выходу из храма вслед за князем. Коней они расхватали в мгновение ока. И князь Хорс, охваченный праведным гневом, сам повел мечников на прорыв. Боярин Синегуб тоже сел на коня и обнажил меч, но, в отличие от сколотов, биться не на жизнь, а на смерть с орланами и сарматами он не собирался. К сожалению, ему не удалось сразу выскочить из кровавого хоровода, и он едва не погиб от удара кривого сарматского меча. Лишь в самый последний момент Синегуб успел прикрыться щитом, но потерял стремя и был выброшен из седла сулицей, прилетевшей невесть откуда. К счастью, сулица была на излете и не причинила боярину большого вреда. Синегуб откатился в ближайшие кусты и замер там в неподвижности. А сеча перед воротами храма Ярилы становилась все ожесточеннее. От света многочисленных факелов в священной роще стало светло как днем. Кое-где от огня занялись кусты и деревья. Тушить их было некому. Люди с остервенением истребляли друг друга, круша мечами и секирами чужие жизни. Превосходство нападающих в численности вскоре стало очевидным. Свита князя Хорса таяла прямо на глазах. Сам Хорс являл миру чудеса храбрости и ловкости, но противостоять настырным сарматам, рвущимся к победе, сколотам становилось все труднее. Хорс попытался громким криком собрать вокруг себя мечников, разбросанных по священной роще, но мало кто из сколотов сумел пробиться к своему вождю через лес чужих мечей и копий. Видимо, князь, наконец, понял, кому он обязан самым страшным в своей жизни поражением, он вскинул над головой меч, призывая в свидетели небеса, и прорычал на всю священную рощу:

– Волох, будь ты проклят сам, и да будут прокляты твои потомки!

Прикрыться щитом от летящей в лицо смерти князь Сколотии не успел. Стрела, пущенная меткой рукой, угодила ему точно в глаз, и он рухнул с коня на землю в пяти шагах от Синегуба, замершего в испуге. А между тем огонь, бушевавший в священной роще, перекинулся на храм Ярилы. И хотя стены храма были сложены из камня, это мало помогло укрывшимся под его сводами волхвам. Огонь и дым выгнали седобородых старцев наружу прямо под мечи и секиры обезумевших от крови сарматов, орланов и волкодлаков. Последние особенно старательно рубили именно волхвов, расчищая тем самым путь своей богини к всевластию. От дыма стелившегося по земле у Синегуба закружилась голова и запершило в горле. Огонь уже охватил куст, ставшим в эту ночь для боярина надежным прибежищем. Синегуб вскочил на ноги и, прикрыв голову руками, ринулся прочь от опасного места. К счастью для него, из священной рощи, объятой пожаром, бежали не только побежденные, но и победители. Людям стало не до кровавой бойни, враг у них теперь был один – огонь, набирающий силу с чудовищной скоростью. Сколько людей сгорело заживо в этом неистовом вихре, Синегуб не знал, но сам он спасся чудом, с маху окунувшись в реку, протекавшую в трех верстах от пылающего храма. Быстрое течение увлекло асского боярина, успевшего на свое счастье сбросить колонтарь, и выбросило его на противоположный берег прямо под ноги чужого коня. – Да это Синегуб! – услышал он голос Волоха над своей головой и потерял сознание. Впрочем, в беспамятстве он пребывал недолго. Сердобольные беры довольно быстро привели аса в чувство и посадили в седло. Синегуб отдышался и обрел себя настолько, что смог ответить на вопрос, заданный князем Волохом:

– Что с Хорсом?

– Князь Хорс убит. Стрела угодила ему в глаз, и он рухнул на землю в двух шагах от меня.

– Жаль князя, – вздохнул Волох. – Позарился на чужое вместо того, чтобы довольствоваться своим.

Эти слова, прозвучавшие из уст самого коварного из князей Скифии, показались боярину Синегубу настолько нелепыми, что он не выдержал и зашелся в надрывном смехе.

– Умом тронулся, – сделал вывод Ермень, с жалостью глядя на опаленного огнем боярина.

– Что, впрочем, неудивительно.

– Вперед, – махнул рукой Волох по направлению к Расене. – Что сделано, то сделано. А оплакивать павших – не наша забота.

Глава 10 Сердце друда

Боярин Бутуй, наконец, осмелился переступить порог своего дома. Надменные беры, охранявшие покой княгини Лели, едва не спустили его с крыльца, но после вмешательство приказного Глузда, сумевшего все же найти с пришельцами общий язык, боярина все-таки допустили пред светлые очи дочери Авсеня. Лицо княгини было удивительно спокойным и даже умиротворенным, словно это не она только что потеряла единокровного брата. Впрочем, в борьбе за власть нет ни братьев, ни сестер, а есть только препятствие, через которое следует перешагнуть. Вот Леля и перешагнула. Отправив на тот свет вместе с Хорсом еще и волхвов Ярилы, мешавших торжеству культа ее богини. Теперь замок Асгард, построенный некогда Перуном, был захвачен волкодлаками, самыми преданными сторонниками Деваны.

– Я удивлена, боярин, – холодно произнесла Леля, вопреки всем обычаям даже не вставшая с лавки, чтобы поприветствовать гостя. – Прежде ты не числился среди моих друзей и даже изменил моему мужу.

– Это которому мужу? – не удержался от язвительного вопроса Бутуй, обиженный неласковым приемом.

Лицо княгини Лели потемнело и подурнело от гнева, но ронять себя перед гостем она не стала и быстро овладела собой: – Я веду речь о князе Родегасте.

– Князь Родегаст пал не по моей, а по божьей воле, – махнул рукой Бутуй. – Мне не в чем оправдываться перед тобой, княгиня.