Владыка морей ч.2

— Еще бы, — хохотнул Вацлав. — Дня три на жаре лежал, а то и все четыре. Поневоле завоняешь!

— Не пойму! Не пойму! — Коста обхватил голову. — Что-то во всем этом неправильно! Но что? Не могу поймать! Вот-вот схвачу, а мысль ускользает! Ловушка это!

— Да что не так? — насупился Вацлав.

— Эй ты! — просветлел лицом Коста, который схватил за хитон пробегавшего мимо служку. — Лист папируса принеси!

— Перепил, паря? — участливо сморщил служка рябую морду. — Тут тебе что, канцелярия сиятельного экзарха?

— Неси! — Коста показал ему серебряный кератий. — Бегом!

— Сию минуту, господин! — жадно протянул руку служка, но Коста благоразумно монету зажал в кулак.

Тем не менее, через четверть часа перед Костой лежал лист папируса, исписанный с двух сторон. На нем хозяин вел приход и расход. Физиономия служки выражала полнейшее равнодушие к судьбе местной бухгалтерии. Заказчик не просил, чтобы лист был чистым, а значит, он свой кератий заработал честно.

— На! — кинул монетку Коста, и служка ловко поймал ее, сунув за щеку ввиду отсутствия карманов. Косные жители Африки еще не переняли эту варварскую моду.

— Порви! — Коста сунул лист Вацлаву, и тот недоуменно уставился на него.

Впрочем, сын боярский не сказал ничего и молча рванул лист, приложив к тому немалое усилие.

— Ну? — спросил он, показывая на разорванный неровно лист. — Дальше что?

— А теперь у меня из пальцев попробуй его вырвать.

— Твою мать! — выдохнул Вацлав, когда и с третьей попытки проклятый папирус остался цел. Он же сделан из нескольких слоев травы, перекрещенных между собой. А свежий лист папируса довольно крепок. Никак не порвать его, случайно дернув из пальцев. Никак!

— Подстава! — мрачно констатировал он. — Кто-то решил нашими руками экзарха Григория убрать. Но кто и зачем?

— Не знаю, — так же мрачно ответил Коста, который, наконец, налил себе вина. — Да кто угодно! У него в столице врагов хватает. Он же брат императрицы Григории, жены младшего августа Константина. А кто у нас не любит Константина? Кто хочет его подставить? Кто мечтает расчистить дорогу своим детям? Правильно! Наша всемилостивейшая госпожа, императрица Мартина. Вот тебе и мотив. Надо ливийцев трясти. Нужен заказчик.

— Племя Аджер, — кивнул Вацлав. — Я займусь этим.

Глава 41

Пару недель спустя. Сентябрь 640 года. Братислава.

Владимир бежал в колонне вместе со всеми. Сегодня полоса препятствий и кросс, а вечером стрельба из лука. В голове мальчишки билась мысль: спасибо тебе, отец, что не позволил жить так, как хотела мама. Была бы ее воля, он до полудня валялся бы под собольим одеялом и обжирался медовыми пирожными. Дядьки из увечных воинов гоняли их с братцем Кием нещадно. Сразу с тех пор, как все поняли, насколько они промахнулись с Бериславом. Так что на кроссе Владимир не умирает, как братец, хоть и далеко ему до безродных мальчишек, а особенно до верного слуги Шишки, который и вовсе бегал наравне с лошадью. А по выносливости и коня позади мог оставить. Насколько был паренек внешне нескладен, напоминая длинными конечностями паука, настолько же оказался ловок и силен. А вот в стрельбе Владимир один из лучших, уступая лишь двум близнецам-обрам. Ну, так то не зазорно. Обрин рождается с луком в руках.

Грудь поднималась мерно, без всхлипа, как раньше. Трешка каждое утро и кросс в воскресенье, поневоле забегаешь. А на кроссе решается, кто всю следующую неделю будет репу на кухне чистить. Так что все выкладывались по полной.

— Воин Влад! — донеслось до него, когда кросс закончился, и выяснилось, что чисткой репы займется четвертый взвод.

Он лежал на траве, впившись взглядом в ярко-белое облачко, которое кокетливо распушило перистые бока. Облачко казалось ему очень красивым, да и небо было еще голубым не по-осеннему. Задержалось тепло в этом году, и бабье лето радовало мальчишек погожими деньками и усиленными тренировками. Скоро зарядят дожди, и до самой весны вместо кроссов будет у них грамматика и история с географией.

— Воин Влад! — в голосе взводного послышались угрожающие нотки. — Оглох?

— Я! — вскочил Владимир, очнувшись от созерцания небесной синевы.

— В штаб вызывают!

— Есть! — ответил Владимир и устремился к терему боярина Хотислава бегом, как и положено воину из молодых.

Он понял, зачем его позвали. Мама пришла. Она два раза в месяц приходила к нему и приводила сестер Радегунду и Власту. Наверное, приведет и сегодня. Раде скоро двенадцать исполнится, и тогда, по настоянию мамы, она поедет к мужу, в Аквитанию. Потому-то матушка и приводила сестру к нему, чтобы не забывал родную кровь. Впрочем, Владимир ошибся. Сегодня мама была одна, и он нетерпеливо подставил щеку для поцелуя. Нетерпеливо потому, что так быстрее все закончится. Владимир не любил телячьих нежностей. Он воин, а не мамкин лизунчик.

— Как твои дела, сыночек? — глаза Марии лучились любовью и нежностью.

Её сын рос непохожим на других братьев. Чернявой мастью он удался в ее породу, да и глаза у него карие, как и пристало потомку знатных римлян. Только лицо Владимира было круглым, словенским, да плечи уже сейчас обещали раздаться вширь, как у настоящего варвара. Его дед, епископ Шалона, телосложение имел субтильное, что неудивительно, ведь он не поднял за свою жизнь ничего тяжелее чернильницы.

— Хорошо, — прошамкал Владимир, который жадно ел пирожные на меду, которые принесла мама. — Все у меня хорошо, мама, не беспокойся! С кем нужно, дружу, кого надо, поколотил. Всё ровно.

— А как поживает твой слуга? — спросила вдруг Мария.

Владимир так удивился, что даже есть перестал. Они об этом говорили всего один раз, в самом начале. Чего это ей вздумалось про Шишку спросить?

— Ну, я ведь тебе рассказывал, — удивленно посмотрел на нее Владимир. — Я все сделал, как ты велела. Мы же с дядькой Бранко эти приемы подлые проходили. Вот ими я и вырубил самого сильного из парней во взводе, а потом запугал, как ты меня учила. А когда он моим с потрохами стал, я его подкармливать начал. То пару ему грошей суну, то еды дам, то сладостей, которые ты приносишь.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнула Мария. — Слуг надо награждать, если они поступают, как должно, и наказывать, если это не так. Награди его, если посчитаешь нужным.

Мария положила перед собой тощий кошель, звякнувший медью. Она не баловала сына, скорее наоборот, приучала решать задачи малыми средствами и собственной головой. Она протянула ему небольшой бумажный сверток.

— Тут сладости, — сказала она. — Дай немного своему слуге. Пусть ценит твое расположение. Этот голодранец никогда не пробовал ничего подобного. Но не показывай их никому, иначе пойдут разговоры. Я знаю, что это запрещено.

— Хорошо, мама, — Владимир сыто откинулся на бревенчатые стены терема. Пирожные уже не лезли в него.

— У меня для тебя будет поручение, сын, — мама смотрела на него без тени улыбки. Он знал этот взгляд. В такие моменты мама превращалась в княгиню Марию, члена Малого Совета, и в одного из самых влиятельных людей в этой части света. Владимир подобрался и вопросительно посмотрел в ответ. Это уже не слюнявые поцелуйчики. Все серьезно.

— Скоро пришлют первогодков, — начала Мария. — В восьмую роту придет служить сын боярина Ворона. Сделай так, чтобы он стал твоим…