Владыка морей ч.2

— Как там учеба Леутхайд идет, Зван? — спросил князь.

— По плану, государь, — ответил тот. — Не глупа оказалась и до учебы зла. Очень хочет в люди выбиться. Видит, что у нас боярыня Любава приказом командует, и уже в Денежном приказе баба дьяком стала, и тоже хочет. Ее, как ты распорядился, теперь еще и в Земском приказе учат, и в Денежном. Бедная девка спит вполглаза уже. Одна учеба.

— С луком у нее как? — задал князь еще один вопрос.

— На удивление, неплохо, княже, — ответил Зван. — Она сильна, как вол. Штатный легионный лук для нее как игрушка. Стреляет неплохо. Не как болгарин, конечно, но в человека с двадцати шагов попадет.

Князь позвонил в колокольчик, и в его покои вошел секретарь, склонившийся в глубоком поклоне. Самослав полюбовался бликами света на лысой макушке и произнес.

— Напиши великому логофету Стефану, чтобы через два месяца Святослав был в Тергестуме. С ним пусть прибудут самые знатные даны числом в сотню человек. Мы дадим пир в их честь. И вручим медали за храбрость. И подарки! Думаю, они примчатся сюда на всех парусах. А я сделаю им предложение, от которого невозможно отказаться.

1 Усман, Али и Муавия стали в последствии халифами мусульман. Усман и Али погибли, а Муавия из бану Омейя основал династию Омейядов, которая привела халифат в высшему пику своего развития. Гражданская война между Муавией и Али привела к смерти последнего, что впоследствии раскололо ислам на шиитов и суннитов.

Глава 38

Июль 640 года. Александрия.

Жизнь понемногу входила в обычную колею. Десятки тысяч крестьян, угнанных за Нил, вернулись назад, в свои дома. Их даже от податей освободили на этот год, потому как рыскающие в поисках добычи шайки бедуинов потравили поля, и множество домов сожгли в пепел. Небывалый случай в римском Египте, где с незапамятных времен налоги взыскивались со свирепостью, достойной голодной гиены. Активность, которую развернул великий логофет Стефан, смущала людей. Непривычно все это было. Ведь столетиями жизнь в Египте протекала сама по себе, а римские наместники не интересовались ничем, кроме взяток и сбора податей. Они не вмешивались в такие низменные материи. А вот теперь на Ниле стали ставить огромные колеса, которые вращала сила течения. А там, где ее не хватало, построили из камня клиновидные протоки, ускоряющие ход воды. Так гораздо проще стало ее наверх поднимать. Не натаскаешь столько кожаным ведром. Начали расчищать заброшенные каналы и восстанавливать шлюзы, которые запрут живительную влагу, что потом пойдет на полив садов и огородов. Затопили множество небольших котловин и запустили туда рыбу, которая станет немалым подспорьем в голодный год. Засеяли первые поля хлопком, который доставили из Индии. Да много чего нового произошло. А главное, перестали бездумно вывозить зерно. А то, что все-таки вывозили, теперь оплачивалось твердой монетой, а не как раньше. После победы над арабами авторитет власти взлетел до небес. И даже жена префекта Елена, которая в Александрии не пользовалась особенной любовью, теперь плевать хотела на мнение злопыхателей. Потому как любой воин, услышав нелестные отзывы про княжну, теперь поступал примерно так…

— Ведьма она! — пьяненький мужичок в потертом хитоне стучал кружкой по столу. — Ведьма, жена префекта нашего, дай ему Бог здоровья!

— Заткнись, Ефимий, ради всего святого! — молили его собутыльники, которые были не так пьяны. Они еще сохранили толику разума и имели желание уберечь свои конечности от переломов.

— А чего мне бояться! Я истинную правду говорю! — разошелся Ефимий. — Не может обычная баба…

Это были его последние слова, так как крепкая рука воина, сидевшего через два стола, швырнула его на пол. Мужичок медленно трезвел, но было уже поздно. На него посыпался град ударов, да такой силы, что брызги крови и осколки зубов полетели во все стороны. Бедолага лишь визжал от боли и ужаса. Он молил о пощаде, но избиение продолжалось, и никто даже не попытался прийти к нему на помощь. Потому как еще трое воинов стояли тут же и подбадривали товарища, который методично превращал бедолагу в кусок мяса.

— Ты смотри, как он его отделал! — прокомментировал зрелище Вацлав, профессиональным взглядом оценив качественную работу. — Любо-дорого! Хоть в палачи этого парня бери. Часто тут такое?

— Случается, — пожал плечами Коста, который эту харчевню посещал регулярно. Тут неплохо кормили и подавали хорошее вино. — Этот дурень, видно, за стеной живет и редко в городе бывает. Здесь уже все знают, что госпожу Елену можно хулить только у себя дома и не вслух. Иначе любой воин тебе зубы в глотку забьет. Как этот вот.

— Ну и леший с этим придурком, — Вацлав равнодушно отвернулся и продолжил прерванный разговор.- Так откуда информация?

— От сына Берсеня, — пояснил Коста, — который в живых остался. Он в зарослях акации ливийца подранил и дождался, пока его друзья уйдут подальше. Ну а там полевой допрос устроил, как отец учил.

— Понятно, — кивнул Вацлав. — Кто их нанял?

— Этого ливиец не знал, — пояснил Коста. — Да и откуда? Простой ведь пастух. Но зацепка есть. Он из племени Аджер. Надо их старейшин за вымя брать. Они не могут не знать, куда их родня пошла.

— Непросто будет, — задумался Вацлав. — Где их там ловить? Кочевники же.

— Других кочевников нужно нанять, — развел руками Коста. — По-другому никак. Надо туда с караваном купцов ехать и договариваться.

— Договаривайся, — кивнул Вацлав. — По семье Хонзы новости есть? Или он Никита? Я уже запутался с ним.

— В Карфагене похожая семья поселилась, — ответил Коста. — Баба и две девки подходящего возраста. Но его самого там нет.

— Значит, все-таки экзарх Африки Григорий… — протянул Вацлав. — Дерьмово. Тронешь его, получишь войну с императором. Это же родственник его. А ведь мы сами ромеям передышку дали. Арабы сейчас с персами воюют вовсю. Ромеев только покусывают слегка.

— Может, это Григорий, а может, и не Григорий, — возразил Коста. — Пока не найдем предателя, не узнаем. Может, это и не его семья вовсе.

— Надо поймать эту сволочь до зимы, — задумчиво посмотрел на Косту Вацлав. — Потому как зимой ты уже в Константинополе должен оказаться. Там, брат, такие дела начнутся, что небу жарко будет.

Следующее утро Коста встретил в отделении княжеского Сберегательного банка, открывшегося в Александрии. Почему он был сберегательным, никто так и не понял, потому как ничего он не сберегал, а напротив, брал деньги за любой чих. Ростовщики выли волком и в отчаянии только что не бросались на людей. По Уложению государеву все займы с лихвой объявлялись недействительными, а само лихоимство каралось каторжными работами и конфискацией имущества. Злились ростовщики, но ничего сделать не могли. Они усматривали во всем этом недобросовестную конкуренцию и, положа руку на сердце, это она самая и была. Княжеские финансисты давили противника, как каток, забирая себе лучшие куски. Они давали низкие ставки, но и обеспечение требовали двойное, либо двойное же поручительство. А вот поручительство было делом не бесплатным, и это кое-как примирило с действительностью бывших финансовых воротил из Александрии. На ячменную лепешку им оставалось.

— Какой монетой возьмете, господин? — банковский клерк из беглых имперских евнухов скроил умильную рожу, которая должна была выражать восторг от посещения такого важного клиента. Косту здесь знали, и служебный вексель обналичат без положенных процентов.

— Имперским золотом и серебром, — ответил Коста. — И нуммиев еще дайте на четверть солида.

— Сию минуту, господин!

Весь разговор шел из-за решетки, закрывавшей полутемную утробу кабинета. Тут с безопасностью было строго. Банк охраняла хорутанская гвардия, а не какая-нибудь городская стража. Коста пересчитал полученные деньги, приложил к расходной книге измазанный в краске палец и вышел на улицу. Он терпеть не мог банк, его тяжелый, спертый воздух и его служащих, забиравших каждый раз свою толику из тех средств, что приходили ему из Братиславы от продажи кофе. Денег от этой торговли пока было немного, но Коста не унывал. Он постепенно приучал знакомых к этому напитку, рассчитывая когда-нибудь развернуться широко. Государь не запрещал своим слугам зарабатывать, если это не мешало делу. Мудр князь. Он понимает, что людскую натуру не исправить. А раз так, то пусть люди не прячутся, словно воры. Коста с каждым караваном из Индии на две сотни солидов товара привозит, и на том три конца делает. Так его кубышка в Солеграде пухнет понемногу, обеспечивая его дополнительную верность короне. Дураком надо быть, чтобы предать государя и такие деньги бросить. Крепче якоря то золото чиновников держат. Ибо сказано в Писании: где сокровище ваше, там будет и сердце ваше. Ведь вроде бы твои те деньги, а попробуй забрать все и сразу. Сходишь для начала в Тайный приказ и там пояснишь, куда это ты их потратить собрался. Впрочем, если причина уважительная окажется, то препятствий чинить не будут.

На следующей неделе Коста поедет в Аммоний, имперский городок прямо на границе с пустыней. Провинция Ливия Нижняя осталась за Константинополем, и в тех местах было спокойно. Но если выяснится, что покушение подстроено кем-то из чиновников императора, то это тут же станет большой проблемой. Торговля с ромеями, что только-только начала налаживаться снова рухнет безвозвратно. А это никому не нужно. И какая же сволочь подослала предателя к княжичу? Это мог быть кто угодно. Ведь стольким сильным мира сего нужна была эта смерть!

— Здравствуйте, почтенный Константин! — бывший ростовщик Роман поклонился. Они уже виделись, и он знал, с кем говорит, хотя Коста не стремился к широкой известности. Хотя… Разве можно долго утаивать такое? Люди, имеющие большие деньги, редко бывают набитыми дураками.

— Здравствуйте, почтенный Роман, — вернул любезность Коста. — С караваном собрались куда-то?

— Ну что вы! — рассмеялся откупщик. — Я слишком толст и ленив для этого. Я не хожу с караванами, я теперь вкладываю деньги в чужую торговлю.