Владыки

Марич посчитал молчание Павла за согласие и разблокировал дверь. Казавшаяся металлической перегородка исчезла, оставив вместо себя пылающую алую надпись: «Стой! Опасно для жизни! Проход запрещен!». За перегородкой шел узкий тоннель, одетый в броневой каркас, весь оплетенный паутиной, так что уже в десятке метров все тонуло в белесом туманном мерцании.

Инженер поднял пистолет, проговорил: «Оплели тут все, паршивцы, пройти невозможно!» — и выстрелил. Сверкнуло фиолетово-голубое пламя разряда, в то же мгновение тоннель изогнулся, как живой, в грудь шибануло раскаленным ветром, Павла подхватила неведомая сила и с размаху шмякнула обо что-то упруго-неподатливое…

Когда он очнулся, то увидел, что сидит на холме, прислоненный к глыбе гранита, а рядом сидит Марич с лицом старика. Он заметил движение инспектора и улыбнулся криво, словно извиняясь.

— Что случилось? — сипло спросил Павел, сглатывая горькую слюну. — Как я здесь оказался?

— Вышел сам. Разве не помнишь?

— Абсолютно!

Павел с некоторым трудом встал, ожидая болезненных ощущений, но их не было, только ноги казались ватными. Сзади, за глыбой камня, в земле чернело отверстие… нет, не отверстие — матово-черный диск с идеально ровной поверхностью.

— Что это?

— Это? — Марич усмехнулся. — Спросишь завтра у Златкова. Когда мы рачьим манером выползли оттуда, эта черная штуковина поднялась следом из дыры, как вода. По-моему, в бункер нам пройти не удастся.

— Кто говорит о бункере? — раздался в наушниках голос диспетчера ночной смены контроля. — Вы, двое у лаборатории, скоро прекратите нервировать спасателей? Что там у вас произошло? В вашем районе возрос радиационный фон.

— Возвращаемся, — буркнул Марич и встал. — Пошли, инспектор. Не повезло сегодня, повезет завтра. А ты парень ничего, сдержанный. Видел же я, что хочешь остановить, но не остановил. Знаешь, когда я выстрелил, кто-то мне так внятно и громко сказал: «Дурак!». Не ты, случайно?

Павел сдержал улыбку, отрицательно качнул головой.

— Я сразу вырубился, начисто.

— Ясно. Да и голос вроде не твой был… Мне почему-то меньше досталось, хотя я стоял впереди. Оглядываюсь — ты качаешься, вот-вот упадешь. Я тебя толкаю к выходу, зову, а ты молчишь, только ноги передвигаешь, как сомнамбула.

— Ничего не помню.

Больше они не разговаривали. Только прощаясь с Павлом, инженер задержал его руку в своей, но так ничего и не сказал. Если бы Павел догадался его спросить, дальнейшие события могли бы повернуться иначе…

Наутро он снова полетел в Центр защиты и не узнал местности вокруг Ствола: угрюмая чернота и ржавые полосы исчезли, холмы, равнина, речные террасы поросли сочной изумрудной травой, преобразившей ландшафт в удивительно опрятный, чистый и веселый уголок природы. Ствол гляделся на этом зеленом фоне естественно и празднично, не вызывая привычной тревоги: незатейливая белая колонна, диаметром в километр и высотой в два; на Земле много сооружений больших по масштабам и сложности.

В зале контроля инспектора встретил Златков.

— Говорят, вы ночью опускались в преисподнюю. Это правда?

— Правда, — смущенно признался Павел. — Глупо и несерьезно, конечно, но так уж получилось.

— Марич умеет заражать своей энергией окружающих.

Павел не ответил, думая, что инженер виноват не больше, чем он сам.

— В бункер независимой аппаратуры пройти, к великому сожалению, невозможно. «Хронопена» просочилась и туда. А теперь, после вашего похода, весь тоннель заполнен «аморфным временем», субстанцией с максимально возможной энтропией… Вы ко мне?

— Простите, что отвлекаю, — встрепенулся Павел, ощущая себя мальчишкой, которого выдрали за уши. — У меня всего два вопроса.

— Валяйте, — без выражения сказал Златков.

— Можете объяснить непосвященному, почему хроноускоритель в ходе некоторых запусков резко увеличивал энергопотребление и тут же уменьшал до нуля?

Златков перестал глядеть на пульт, но глаза его по-прежнему оставались равнодушными.

— Для нас это пока тайна. Теоретики разработали любопытную гипотезу, но проверить ее оказались не в состоянии.

— Вы можете поделиться идеей хотя бы вкратце?

— Нет ничего проще. В ней утверждается, что Ствол наткнулся на встречную хроноскважину древней цивилизации Земли, основанной предками дельфинов около двухсот миллионов лет назад. — Златков еле заметно усмехнулся, заметив растерянность Павла. — Вы сами этого хотели. Теоретики не скованы цепями здравого смысла, тем более что их расчеты сходятся с фактами. Другая гипотеза и вовсе экзотична: Земля вмещает бесконечное количество цивилизаций, не имеющих контакта между собой, потому что живут они во времени, «повернутом» относительно друг друга на определенный «угловой квант». И наш Ствол где-то соприкоснулся с таким же Стволом кого-то из «соседей».

Павел невольно покачал головой.

— Вы меня ошеломили. Неужели такое возможно?

— Кто сказал нет? Теоретически можно создать любой континуум с любым ходом времени и даже вообще без времени. Еще сто лет назад считалось, что инвертировать время невозможно, а сегодня Ствол «пробурил» его на миллиарды лет в прошлое!

— У меня остался последний вопрос. Однажды хроноускоритель включился сам, ночью. Есть мысли по этому поводу?

— Были, сейчас нет. В рамках двух последних гипотез, с которыми я вас познакомил, укладывается и этот случай.

Взгляд Златкова был прикован к панели контроля среды. Павел тихонько отошел, посмотрев на часы. Марич обещал прийти в десять, но шел уже одиннадцатый час утра, а его не было. В это время в зале прозвучал гудок.

— В зоне человек! — доложил автомат. — Тревога!

В первое мгновение Павел подумал, что человек вышел из лаборатории, но потом понял — тот шел к зданию, а не от него. Видеокамеры поймали его и показали крупным планом на главном виоме.

Человек в толстом голубом комбинезоне с ранцем и непрозрачным конусовидным шлемом спокойно приближался к Стволу.

Несколько операторов связи начали вызывать незнакомца, в воздух поднялись куттеры аварийного патруля. Но тут неизвестный оглянулся, помахал рукой, словно знал, что за ним наблюдают, и в зале раздался характерный, глуховатый, с легкой хрипотцой голос Игоря Марича:

— Не надо меня спасать, Атанас, я все рассчитал. Надо прекращать эксперимент, стрелка которого давно выскочила за шкалу риска. И я надеюсь, что в лаборатории кто-нибудь остался жив.

— Что ты делаешь, безумец! — изменившимся голосом сказал Златков в микрофон. — Ты же знаешь, никто не может пройти по зоне «хронопены», где время прямо преобразуется в пространство. Никого не спасешь и сам погибнешь напрасно!