Власов: Восхождение на эшафот

Власов был уверен, что теперь, когда путь на Прагу, по существу, открыт, американцы войдут в нее как союзники РОА и чешских повстанцев. Вот тогда-то и решится судьба его армии. Но тут произошло то, чего командование РОА больше всего опасалось. Американцы вдруг заявили, что входить в Прагу не будут, поскольку есть соглашение с Москвой о том, что город будет в зоне контроля Красной Армии, в то время как явно запоздавшие красные дивизии уже подходили в столице Чехии.

Окончательно же все прояснилось 6 мая, после полудня. Когда на отдельных участках власовцы все еще вели перестрелки с немцами, полковника Архипова неожиданно вызвали в штаб Пражского восстания. Встретив там командира американского разведывательного бронеотряда капитана Уэстла, полковник РОА поначалу обрадовался, решив, что американцы все же не откажутся от такого военного приза, как Прага. Но вместо этого американский офицер вальяжно сообщил ему:

— Видите ли, сэр, мое командование уже провело переговоры с советским командованием. При этом генерал Эйзенхауэр заверил русских, что ялтинские договоренности будут выполнены и Прагу передадут советской стороне.

— Но до передачи сюда войдут американские войска, чтобы поддержать части РОА и повстанцев? — поинтересовался полковник.

— Этот вопрос остается открытым. Скорее всего, не войдут, поскольку в этом нет смысла. У нас считают, что у генерала Власова и чешских повстанцев достаточно сил, чтобы продержаться до ввода в Прагу советских войск. Тем более что почти всю центральную часть города вы уже контролируете.

Архипов вопросительно взглянул на одного из руководителей штаба повстанцев Иржи Стомача. Прибывший с ним переводчик, чех русских кровей, бывший сельский учитель немецкого, успел предупредить Архипова, что Стомач — один из самых яростных чешских коммунистов. И поскольку выяснилось, что Прага достанется русским коммунистам, то уже есть предположение, что премьером временного чешского правительства тоже станет фанатичный коммунист Смрковский, а Стомач — первым вице-премьером.

Так вот, похоже, что переводчик, который и английским тоже владел неплохо, был прав: Стомач уже чувствовал себя без пяти минут вице-премьером чешского правительства. Еще вчера испуганно заискивающий перед «русскими братьями-спасителями», сегодня этот «товарищ» уже окончательно уверовал, что угроза, нависшая над восставшими и, в первую очередь, над коммунистами, почти развеялась. А потому и вел себя несдержанно, чтобы не сказать — нагло.

— Нам стало известно, полковник, что ваших солдат на родине считают предателями, которые служат фашистам, — сквозь зубы, с иронической ухмылкой на устах, цедил он. — Чешское правительство, которое сейчас формируется, на две трети будет состоять на коммунистов. Понятно, что оно не может запятнать себя сотрудничеством с коллаборационистами и дезертирами из Красной Армии.

Первым желанием полковника было тут же пристрелить этого наглеца, но вместо этого он как можно дипломатичнее заявил американскому капитану и чехам:

— Видите ли, господа, войска КОНРа действительно обладают достаточными силами, чтобы продержаться в центре города до прихода советских частей. Вопрос в другом — есть ли смысл в таком самопожертвовании?

— Я бы посоветовал генералу Буняченко, — окончательно оборзел Стомач, — как можно скорее вывести свои части из Праги, чтобы избежать возможных стычек с чешским гарнизоном города и с окрестными партизанскими отрядами. Москва уже сейчас недовольна тем, что мы приняли вашу помощь, а ссориться со Сталиным мы не можем.

— А что, он уже существует в природе, этот ваш «чешский гарнизон»? — въедливо поинтересовался Архипов. — Насколько я помню, при вводе в Чехию войск фюрера чешские «доблестные войска» попросту разбежались по домам. О партизанском движении в Чехии что-то я тоже до недавнего времени не слышал. И запомните, Стомач: мы, русские, вошли в этот город, когда сочли нужным, и уйдем из него только тогда, когда сочтем нужным. Мнение Москвы при этом нас совершенно не интересует.

* * *

В штаб-квартиру комдива, расположенную в одноэтажном особняке на берегу Влтавы, полковник прибыл, все еще находясь в состоянии ярости. Буняченко сидел на койке босой, с закатанными до колен штанинами, а персональная «патронажная сестра» из украинских «остовок» завершала натирание его вспухших вен какой-то мазью.

— Погорячились мы с вами, господин генерал, с этой пражской драчкой, — подытожил Архипов, завершив доклад о встрече в штабе Пражского восстания. — Очень погорячились. Слышали бы вы, как эти мерзавцы из повстанческого штаба разговаривали со мной, давая понять, что никому мы здесь не нужны. Вряд ли когда-нибудь чешский народ простит нам, что мы помогли прийти к власти в их стране коммунистам. Наоборот, нужно было поддержать немцев и погасить эту коммунистическую чуму в зародыше.

Однако Буняченко невозмутимо отпустил медсестру, внимательно осмотрел свои ноги, прощупал пальцами коленки и спокойно возразил:

— Оно, полководец ты мой, как на эту драчку посмотреть. Не спорю, за коммунистов, за то, что в самом центре Западной Европы помогли утвердиться этой еврейской идеологической заразе, нас, конечно, не поблагодарят. Зато поблагодарят, что помогли изгнать фашистов. Так что подождем до завтра, осмотримся, еще раз побеседует с руководством чешских повстанцев, а там, глядишь, вновь подадимся на юг, к американцам.

Но, судя по всему, чехи, которые имели теперь прямую радиосвязь с советским военным командованием, явно нервничали. Уже утром повстанцы вновь пригласили к себе полковника Архипова, которому было поручено поддерживать связь между штабами. Как оказалось, видеть его хотел представитель только что созданного чешского правительства, которое действительно возглавил коммунист Смрковский. В заявлении, которое представитель зачитал полковнику в присутствии членов штаба восстания, говорилось, что ни правительство, ни штаб Пражского восстания никогда официально не обращались за помощью к руководству КОНРа или к штабу РОА, и уж тем более не сочувствуют делу, за которое они намерены бороться.

— Что значит «никогда не обращались»?! — возмутился Архипов. — Вы же специально присылали к генералу Буняченко целую делегацию, устами которой буквально умоляли прийти вам на помощь, спасти вас, братьев-славян, от мести немецких поработителей. И мы пришли. Спасая вас, мы положили на улицах Праги сотни своих лучших солдат. А теперь вы нагло заявляете, что солдат РОА не приглашали. Это ж как следует понимать? Как только почувствовали, что спасли свои шкуры, так сразу же забыли о том, что мы — славяне, что мы — братья?!

— Люди, которые приходили к вам, никакого отношения к штабу или к правительству не имели, — возразил заместитель начальника штаба, которого полковник знал только под псевдонимом «Робеспьерчик». — Они представляли подпольный союз офицеров, то есть тех офицеров, к которым мы относимся так же, как вы, в России, относились к белым офицерам. Это авантюристы, которые никакого отношения к штабу не имеют и которые уже находятся в оппозиции и к штабу, и к правительству Что же касается вашей дивизии, то мы требуем, чтобы она оставила город и где-то за его пределами сдалась наступающим советским войскам. Мы не желаем, чтобы при арестах «власовцев», как вас называют в России, в Праге вновь происходили облавы и проливалась кровь.