Власть холодного железа

Я притопнула, и Сэмюэль сдался.

— Как только я увидел его нож, я подумал, а не Темный ли он Кузнец. Тот самый, что сковал по меньшей мере один меч, способный разрубать камень.

— Дронтхейм, — пробормотала я. — Трондхейм? Старая столица Норвегии? Но Зи немец.

Сэмюэль пожал плечами.

— Или притворяется немцем, — а может, то, что я читал, неправда. В тех историях, что я слышал, Темный Кузнец — гений и злобный выродок, сын короля Норвегии. А меч, который он сковал, обладал скверной привычкой оборачиваться против своего владельца.

Я немного подумала.

— Хочешь, чтобы я считала злодеем того, кого многие годы считала героем?

— Все со временем меняются, — ответил Сэмюэль.

Я пристально посмотрела ему в глаза. Он говорил совсем не о Зи.

Между нами всегда несколько футов, но пропасть истории гораздо шире: когда-то я слишком его любила. Мне было шестнадцать, ему — на несколько столетий больше. Я видела в нем нежного защитника, рыцаря, который спасет меня и создаст вокруг меня собственный мир. Видела кем-то, для кого я не буду обузой или лишним обязательством. А он видел во мне женщину, способную родить ему жизнеспособных детей.

Вервольфы, за одним исключением, не рождаются. Их создают. Нужно нечто гораздо большее, чем укус или, как я однажды прочла в комиксе, царапина, оставленная когтями. Человек, который хочет стать вервольфом, должен быть ранен так тяжело, что либо умрет, либо станет вервольфом, и тогда его спасет свойственное вервольфам быстрое выздоровление, которое вервольфу, вспыльчивому чудовищу в мире чудовищ, необходимо, чтобы выжить.

Почему-то женщины выдерживают перемену гораздо хуже мужчин. И при этом не могут вынашивать детей. Они могут зачать, но менструации в полнолуние у них такие сильные, что любая беременность — от человека или от вервольфа — заканчивается выкидышем.

Вервольфы могут скрещиваться с людьми и часто берут в жены обычных женщин. Но и у таких женщин процент выкидышей очень высок, и смертность их детей также высока. У Адама есть дочь, родившаяся после его перемены, но у его жены за время нашего с ней знакомства произошло три выкидыша. Те редкие дети, что выживают, бывают только людьми.

Однако у Сэмюэля есть брат, тоже вервольф. Единственный, как я слышала, ребенок, рожденный вервольфом. Его мать была наделена магией — местной, а не европейской, как большинство наделенных магией людей. Ей удавалось вплоть до рождения Чарльза останавливать свои ежемесячные перемены. Ослабленная этими усилиями, она умерла при родах — но ее опыт заставил Сэмюэля задуматься.

Когда меня, не человека и не вервольфа, отдали в стаю его отца, где мне предстояло расти, Сэмюэль увидел свой шанс. Я не обязательно должна меняться — и даже если меняюсь, перемена не бывает очень тяжелой. Хотя настоящие волки убивают койотов, забредших на их территорию, они могут скрещиваться с ними и рождать жизнеспособное потомство.

Сэмюэль ждал до моих шестнадцати лет, а потом влюбил меня в себя.

— Да, мы все меняемся, — сказала я ему. — Я иду спать.

Я всегда знала, что в мире есть чудовища — чудовища и твари злее чудовищ, но еще я знала, что существует Бог, который держит зло на привязи. Поэтому у меня вошло в привычку по воскресеньям исправно ходить в церковь и молиться. После убийства Андре и одержимого демонами вампира только в церкви я чувствовала себя в безопасности.

— У тебя усталый вид.

Руки у пастора Хулио Арнеза большие, мозолистые, с крупными костяшками. Подобно мне, он, до того как выйти на пенсию и стать нашим пастором, зарабатывал на хлеб физическим трудом: работал лесорубом.

— Я слышал о твоем друге, — сказал он. — Он не будет возражать, если я его навещу?

Зи понравился бы мой пастор — пастор Хулио всем нравится. Может, он даже облегчил бы Зи пребывание в тюрьме. Но приближаться к Зи очень опасно.

Поэтому я помотала головой.

— Он из малого народа, — виновато сказала я. — Они не очень высокого мнения о христианстве. Спасибо за предложение.

— Если я чем-нибудь могу помочь, только скажи, — попросил он. Поцеловал меня в лоб и отправил со своим благословением.

Непрерывно думая о Зи, я, едва добралась домой, позвонила на мобильный Тони: не знала, как добиться свидания с Зи.

Он ответил весело и дружелюбно, совсем не как профессионал-полицейский, так что, должно быть, говорил из дома.

— Привет, Мерседес, — сказал он, — не очень любезно с твоей стороны было напускать на нас мисс Райан. Умно, но неприятно.

— Привет, Тони, — ответила я. — Я бы извинилась. Но Зи очень много для меня значит. А он невиновен, поэтому я обратилась к лучшему, кого смогла найти. Но если тебе от этого легче, мне с ней тоже тяжко.

Он рассмеялся.

— Ну ладно, в чем дело?

— Конечно, это глупо, — сказала я, — но до сих пор я ни разу никого не навещала в тюрьме. Как мне навестить Зи? У вас есть часы посещений или что? Мне подождать до понедельника? И где его держат?

Он помолчал.

— Кажется, посещения только по выходным и вечером. Но прежде чем идти туда, тебе стоит поговорить со своим адвокатом, — осторожно сказал Тони.

— Что плохого в нашей с Зи встрече?

Он повторил только:

— Поговори с адвокатом.

Я так и поступила. На карточке, которую мне дала мисс Райан, был указал ее телефон и служебный адрес.

— Мистер Адельбертсмайтер ни с кем не разговаривает, — сказала Джин Райан ледяным тоном, как будто я была в этом виновата. — Мне трудно будет успешно защищать его, если он не поговорит со мной.

Я нахмурилась. Зи, может быть, упрям, но не глуп. И если молчит, на то есть причина.

— Мне нужно с ним увидеться, — сказала я. — Может, я сумею убедить его поговорить с вами.

— Не думаю, что вы сможете его переубедить. — В ее голосе слышалось легкое самодовольство. — Он не стал со мной говорить. Я сказала, что знаю о смерти О'Доннелла, — все, что вы мне рассказали. И вот тут он единственный раз открыл рот. Мол, вы не имели права раскрывать его тайны посторонним. — Она поколебалась. — Дальше шли угрозы, и я не обратила бы на них внимания, поскольку делу моего клиента это пользы не приносит. Но… думаю, следует вас предупредить. Он сказал: «пусть надеется, что я не выйду» — и что он требует немедленного возврата долга. Вы понимаете, что он имеет в виду?

Я ошеломленно кивнула и только потом поняла, что она этого не видит.

— Я купила у него мастерскую. И все еще не рассчиталась за нее.

Я платила Зи ежемесячно, точно как банку. Но у меня пересохло в горле и защипало глаза не из-за денег.

Он думает, я его предала.

Зи из малого народа: он не может лгать.

— Что ж, — сказала адвокат, — он совершенно ясно дал понять, что не желает с вами разговаривать, после чего снова замолчал. Вы по-прежнему хотите пользоваться моими услугами?