Власть книжного червя. Том 4

— Кажется, даже вассалы принца были шокированы. Но нам повезло, что Розмайн сумела избежать осуждения, — сказал Фердинанд.

— Это радует конечно, но я единственный человек здесь, который думает, что эта комбинация Розмайн-третий принц опасна? — спросил Сильвестр. Возможно, из-за того, что принца Хильдебранда с самого начала воспитывали как помощника старшим братьям, у него не было королевского достоинства и гордыни, которая была свойственна остальным членам его семьи. В противном случае, он никогда не был бы так рад оскорбительному предложению Розмайн.

— Чем опаснее мы считаем эту ситуацию и чем больше мы будем пытаться их разлучить, тем ближе станут их отношения, — предупредил Фердинанд.

— На данный момент я просто благодарен богам за то, что я не один из вассалов, которые должны посещать эти чаепития, — сказал Карстедт. — Хотя в идеальном мире, мне бы не пришло даже читать эти отчеты.

— Мы не позволим тебе одному увильнуть от этого бремени. Сдайся и терпи. Это твоя дочь, — с насмешкой ответил Фердинанд.

Сильвестр очень хотел сказать, что-то вроде: “А ты вообще то ее опекун”, но промолчал и просто слушал, пока главный жрец продолжал кратко пересказывать отчет.

— Похоже Розмайн потребовался фей-камень во время обмена книгами с Дункельфельгером, поскольку леди Ханнелора похвалила качество книг нашего герцогства.

— Ей потребовался фей-камень после небольшой похвалы? — переспросил Сильвестр. — Хорошо, что мы позаботились о том, чтобы они были под рукой.

— Я припоминаю, что в прошлом году ей было достаточно просто того, что она подружилась с леди Ханнелорой, чтобы потерять сознание.

Сильвестр мог только поморщиться.

— Она потеряла сознание из-за такого? Должен сказать, у этой леди Ханнелоры, должно быть очень сильный дух. Я бы не хотел иметь друга, который может в любой момент упасть в обморок.

— Она из Дункельфельгера — ее бесстрашие не должно вызывать удивления.

Выражение лица Карстедта стало задумчивым.

— Трудно сказать растет Розмайн или наоборот регрессирует. Она теряет сознание чаще, чем в прошлом году, — заметил он.

— Ее тело стало сильнее, но и количество маны возросло. Она падает ни чаще, ни реже чем раньше, — с легкой горечью сказал Фердинанд. А затем снова обратил внимание на отчет. — Хм… Кажется, когда Розмайн и леди Ханнелора обменивались книгами, принц Хильдебранд немного позавидовал и упомянул, что тоже хотел бы принять участие в обмене. Один из его вассалов предложил пригласить леди в дворцовую библиотеку, и в этот момент Розмайн потеряла сознание.

— Она снова упала перед королевской семьей?!

— Она снова упала в обморок на собственном чаепитии?!

Голоса Сильвестра и Фердинанда слились в один, а Фердинанд хмуро уставился на отчет.

— Как, черт возьми, чаепитие продолжилось после этого? — спросил Сильвестр, нетерпеливо выхватывая отчет у сводного брата. — Как оно закончилось и что было дальше?

“Дворяне из столицы были в смятении, принц плакал, а леди Ханнелора продолжала повторять, что она в порядке, пытаясь сама сдержать слезы. Мы обратились за помощью к лорду Вилфриду и леди Шарлотте, которые быстро прибыли из общежития, чтобы разобраться с этой проблемой.”

Хартмут, Вилфрид и Шарлотта, да…? У меня такое ощущение, что они постарели на несколько лет из-за того, что им пришлось иметь дело с последствиями хаоса, который порождает Розмайн.

— Это было чертовски крутое чаепитие… — пробормотал Сильвестр. — Итак, каков наш следующий план действий?

— Мы должны задать Розмайн множество вопросов, прежде чем мы сможем понять, как действовать дальше, — ответил Фердинанд. — А пока пусть она извинится перед всеми причастными, и прикажите ей вернуться. Если мы сделаем это немедленно, то мы сможем использовать ее здоровье как предлог. Изначально я собирался позволить ей вернуться в Академию после решения вопроса с тернисом, но после того как я узнал все детали, я полностью отказался от этой идеи. Мы будем держать ее в Эренфесте до окончания Ритуала посвящения, — судя по тону синего жреца он почти полностью сдался и хотел начать швырять вещи в стены, чтобы хотя бы немного успокоиться.

Сильвестр тоже хотел так сделать. Его голова болела кажется даже больше, чем в прошлом году. Карстедт, казалось, вообще боялся говорить хоть что-то, и этому ауб тоже сочувствовал.

Как…? Как Розмайн может вызывать сколько проблем?

Мирная — если и существовала слово, которое было полным антонимом “Розмайн”, это слово слово “мирная”

Том 4 Глава 431 Непоколебимая решимость

— Ты уже дал мне то, чего я желала больше всего, — сказала мне леди Розмайн. — Я приму твою клятву вместе с твоими историями.

Ее слова проникли в мою голову и распространились по всему телу и душе, проникая в самое сердце. Когда я впервые озвучил свое желание принести леди Розмайн присягу, ее золотые глаза затуманились от беспокойства и сопротивления этой идее, но теперь в них были сострадание и решимость. Они мягко сощурились, когда она посмотрела на меня с теплой улыбкой.

Она была готова принять не только мои истории, но и меня.

После инцидента с Башней слоновой кости я провел годы в изоляции. Мой отец бил меня, и даже те, кто принадлежал к той же фракции, подвергали меня остракизму. Моей единственной передышкой была книга, которую леди Розмайн сделала на основе моей истории. Эта книга доставляла мне больше счастья, чем что-либо другое.

Как я мог выразить это счастье…?

Я хотел выразить свои чувства словами, но нужные слова никак не приходили мне в голову. Возможно это было ожидаемо. Конечно, никто другой не смог бы понять то облегчение и всю глубину охвативших меня чувств. Я просто хотел насладиться этой радостью… но всякий раз, когда леди Розмайн спрашивала меня о моей семье, я вспоминал отца. Я вспоминал, как он внезапно отвернулся от меня и прибегнул к физическому насилию, чтобы выплеснуть свое разочарование. Чувство паники снова поползло вверх по позвоночнику и цепко ухватилось за сердце.

Пожалуйста остановись…

Я мог рассказать, что отец и другие просто пытались использовать меня, чтобы сблизиться с эрцгерцогской семьей, теперь, когда они потеряли свой статус в бывшей фракции леди Вероники. Их желание было отвратительно, и оно оскорбляло то сострадание, которое леди Розмайн проявила ко мне.

— Я прошу, чтобы вы позволили мне покинуть мой дом сразу, как только я принесу присягу, — сказал я. Леди Розмайн согласилась с моей просьбой, и на мгновение я снова почувствовал покой. Я не позволю отцу поступать так, как ему хочется. Я позабочусь о том, чтобы леди Розмайн никогда не была вовлечена в его гнилые замыслы.

— Разве это не здорово, Родерик? — спросила меня Филина. — Я так рада за тебя.

— Спасибо, Филина, — я искренне был благодарен ей за ее теплые слова. Я так долго эгоистично завидовал ей, даже когда она продолжала беспокоиться обо мне, что просто не мог принять ее чувств. Но теперь я мог принимать ее поздравления без какой либо обиды. Меня больше, чем кого-либо еще, удивила эта внутренняя перемена. Я больше не смотрел на все вокруг через призму горькой самоиронии, я просто чувствовал себя счастливым.