Власть маски

– Да, еще вчера ночью. А как вы долетели?

– Вполне сносно. Если бы не задержка в Кингстоне из-за нашей Агнессы.

– А что с ней случилось?

– Ей стало плохо, и пришлось ждать врача. Она, по-моему, вообще не хотела сюда лететь. Не понимаю, зачем она повсюду таскает с собой этого русского друга.

– Он украинец, – вмешалась Алиса.

– Какая разница? Он на нее плохо действует, – убежденно сказал Юхан, – я бы его вообще выбросил из самолета. Такой наглый и самодовольный тип. К тому же он говорит по-английски с чудовищным акцентом.

– Я тоже говорю с акцентом, – недовольно заметила Алиса.

– У тебя нет акцента, – улыбнулся Юхан, – ты просто неправильно выговариваешь некоторые слова. Но это можно исправить.

Алиса улыбнулась. Линдси пожал плечами.

– Наши влюбленные сейчас начнут говорить друг другу комплименты.

Юхан взял Алису за руку и пошел с ней в дом.

– Что у вас случилось в Кингстоне? – уточнил Дронго.

– По-моему, Агнесса сошла с ума, – пожал плечами Линдси, – она хандрила всю дорогу, переживала, даже один раз заплакала. Не понимаю, что на нее нашло. Но она явно не хотела лететь сюда. Тем не менее все-таки полетела. И всю дорогу была не в настроении.

– Женскую логику иногда трудно понять, – машинально заметил Дронго.

– Не так трудно, как вам кажется, – несколько обиженно заявил Эдуардо Линдси, воспринявший подобное замечание почти как личное оскорбление, – мужчины бывают более непредсказуемыми и самовлюбленными индюками. Наш врач Моргунас тоже весь полет был чем-то недоволен. Такое ощущение, что он вообще не любит летать. Я все время боялся, что его стошнит прямо мне на колени, такое кислое выражение лица было у него.

– А как вела себя сама Кристин?

– Она всегда ведет себя безупречно. Отдыхала в своем салоне, почти ничего не ела. Зато у ее мужа отменный аппетит, он всю дорогу беспрерывно ел и пил.

– У вас в самолете был салон для Кристин?

– Конечно. Она всегда заказывает эту модель. Просторный салон для нас и личный отсек для Кристин. Туда обычно никого не пускают, даже ее мужа. Никого, кроме этого противного Барнарда.

– Почему он противный? – усмехнулся Дронго.

– Он всегда все знает и, даже если не знает, делает вид, что знает абсолютно все. Этакий всезнающий умник, который не хочет делить свое влияние с другими. Мне кажется, что он с удовольствием уволил бы нас обоих – меня и врача, чтобы заменить нас собой. Но у него нет опыта работы визажистом и врачом. Иначе он бы выбросил нас из самолета еще в Лос-Анджелесе. Извините, но я должен посмотреть, как доставили мой багаж. Барнард всегда считает, что я везу слишком много чемоданов. Можете себе представить, что Кристин взяла только два чемодана. Я был в ужасе, когда увидел, что весь ее багаж состоит всего из двух чемоданов.

– А сколько бывает обычно?

– Восемь или десять, – пожал плечами Линдси. – Нужно понимать, что мы прилетели сюда работать, а не лежать у бассейна.

Линдси поспешил в дом. Дронго обернулся и увидел за своей спиной Барнарда. Тот молча смотрел на эксперта.

– Не всегда обращайте внимание на глупости, которые будут вам говорить, – холодно посоветовал Барнард, блеснув стеклами очков, – так будет лучше для вас и для вашей работы. И для нас всех. Обед будет в два часа дня. Не опаздывайте.

Он повернулся и пошел в дом. Дронго проводил его задумчивым взглядом.

Глава 11

Дронго вернулся в свою комнату. Взглянув на часы, он решил, что уже можно позвонить Эдгару. Прошло почти два дня с тех пор, как он попросил своего напарника уточнить данные на обоих бизнесменов. Он набрал номер Эдгара.

– Добрый день, – начал Дронго, – или добрый вечер. Эти часовые пояса меня уже окончательно запутали. Я только помню, что ваше время начинается раньше моего и у вас должен быть вечер, когда у меня утро или день.

– Здравствуй, – поздоровался всегда невозмутимый Вейдеманис. – Я ждал твоего звонка еще вчера. Звонил сам. Но у тебя весь день был отключен телефон.

– Я добирался из Лос-Анджелеса до Барбадоса через Майами, – вздохнул Дронго.

– И как долетел?

– Лучше не спрашивай. Никогда в жизни больше не полечу на этот остров. Сюда добираться так сложно, словно летишь на другую планету. И еще нас все время трясло.

– Представляю, – пробормотал Эдгар, – и сочувствую. Тебе, наверное, было сложно?

– Не то слово. Я, кажется, напился так, что еще несколько дней буду приходить в себя. Ты узнал что-нибудь об этих бизнесменах?

– Конечно. У обоих очень неплохое финансовое положение. Моничелли вообще один из самых богатых рестораторов в Италии. Его рестораны приносят неплохие доходы, хотя в других странах у него появились проблемы. Но они не такие большие, чтобы грозить ему банкротством. Его состояние оценивается миллионов в сто пятьдесят. В общем, он человек далеко не бедный.

– А Юрий Горлач?

– С этим сложнее. Он тоже бизнесмен, и его неплохо знают на Украине. Раньше он был посредником между «Газпромом» России и газовым концерном Украины. Когда Кучма отстранил Тимошенко и возбудил против нее уголовное дело, Горлач уехал в Америку. Начал торговать кожей. Сейчас занимается поставками кожи из России и Украины. Знающие его люди говорят, что он вполне нормально устроился. Но сам он недоволен своим нынешим положением.

– Понятно, что это не бешеные газовые деньги, – пробормотал Дронго.

– Видимо, да.

– У него есть семья?

– Есть. Жена и дочь. Формально он не разведен. Но давно не живет со своей супругой. Они живут в Бостоне, там учится его дочка. Ей уже шестнадцать.

– А зачем ему нужна стареющая Агнесса? Неужели это любовь?

– Не думаю. Возможно, через нее он хочет выйти на определенные деловые круги в США, завести полезные знакомства. Бизнесменов из Украины и России до сих пор воспринимают в деловых американских кругах с большим недоверием.

– Понятно. Спасибо за информацию. Если ты мне понадобишься, я тебе перезвоню.

– Будь осторожен. У этого Горлача вполне могут быть связи с криминальными кругами, – предостерег Вейдеманис.

– Учту. До свидания.

Дронго убрал телефон. Он решил переодеться к обеду, до которого оставалось около получаса. Надев светлый легкий костюм и рубашку без галстука, он вышел из комнаты и услышал оживленные мужские голоса на лестнице. Дронго прислушался. Говорили Горлач и Моничелли. Если первый горячился и невольно повышал голос, то второй говорил довольно спокойным, даже приглушенным голосом, так, что его с трудом было слышно.