Власть над водами пресными и солеными. Книга 1
Шрифт:
— Тогда что за тварь ты из меня выудил?
— Которую? — изумляется Мореход. Картинно так изумляется: рот полуоткрыт, ресницы хлопают. Кларк Гейбл.
— А новенькую! Суккубиху!
— Не придирайся, нормальная тетка! — хохочет он. — Вот увидишь, она тебе еще пригодится!
— Да она чуть Гер… Дубину не сожрала, — передергиваюсь я.
— Это она от обалдения. Вылезла на свет божий и обалдела. Дубина для нее что для тебя бутерброд. Если бутерброд примется танцевать на тарелке, распевая "съешь меня, любимая"…
— Я немедленно приглашу съемочную группу и уйду в рекламу! — рычу я. — Не виляй! Я пообещала Викингу, что больше не
— А вот это и есть судьба истинного наблюдателя: сидеть и смотреть, как одни лопают других. И прикури уже бога ради свою сигарету, ты ее наполовину сжевала!
— Моя сигарета! Хочу — курю, хочу — с кашей съем!
— Вот именно! И Дубина — человек Викинга. Хочет — спасает, хочет — с кашей ест!
Надувшись, точно повздорившие супруги, мы отворачиваемся друг от друга и прожигаем взглядом горизонт.
Конечно, Мореход прав. Под килем его посудины, в недрах моря Ид, полным-полно отвратительных тварей вроде миксин. И полным-полно восхитительных тварей. Причем не всегда ясно, где одни, а где другие. И как спасать вторых от первых, и надо ли вообще.
Я понимаю: это все комплекс вины. Я виновата перед Викингом, которую искалечила с цинизмом компрачикоса. Нет мне прощения в ее глазах, и никакие планы по апгрейду маменькиной дочки до неубиваемой суки не вернут ощущения правоты и чистоты намерений. Я могу лишь наблюдать за последствиями событий, запущенных с моей помощью. Это похоже на камнепад: сталкиваешь камушек со скалы, чтоб посмотреть, как он летит, сверкая на солнце и весело бумкая по склону, а потом узнаешь, что осыпью накрыло деревню со всеми жителями… Я такой же криворукий демиург, как и все.
— И кстати, — голосом оскорбленного в лучших чувствах людоеда осведомляется Мореход, — почему ты решила, что это Я вытащил из тебя суккуба? Кажется, опять вмешался таинственный незнакомец? Или ты полагаешь: все таинственные незнакомцы в твоей жизни — мои альтер-эго?
— Боже избави, — ворчу я. — Поучительного морского путешествия с тобой наедине для девушки вполне достаточно.
— Время покажет, кто и зачем проделал это с тобой, — миролюбиво заключает Мореход. — Время покажет.
Чтобы отвлечься от неразрешимых проблем верхнего мира, стоит вернуться в мир окружающий. Тем более, что возле моего уха битый час что-то рокочет Дуби… Герка.
— И понимаешь, Аделинда там больше не работает, там теперь эта девушка, Хелене. Соня сказала, ее имя значит «факел», «луна» и "тайно сбежать", неужели правда? Но ей подходит…
— Стоп-стоп-стоп! — бормочу я, вынимая изо рта изжеванную сигарету. — Еще раз и внятно. Аделинда свалила, оставив достойную смену?
Герка краснеет. Он вообще легко краснеет. Моего племянника этот факт бесит, сколько ни объясняй, что мужчина его комплекции может позволить себе и не такие проявления чистой и кроткой души. Но в моем присутствии можно краснеть невозбранно.
— Аська, ну чем ты слушаешь, я же тебе все объяснил! Что мне, с начала пересказывать?
— Уж перескажи старой глухой тетке, не сочти за труд! — развожу руками я.
— Значит, так. Я пошел в тот магазин…
— В котором продаются феечки из папье-маше, дневники в обложках с цветочками, думочки с вышитым "Их либе дих" и прочие товары, совершенно необходимые крутому пацану вроде тебя…
— Вот именно. —
Герка невозмутимо пресекает мою неуместную иронию. — А там она, Хелена. Ну… и всё.— Как это «всё»? Ты узнал, что ее зовут Хелена… Поподробней, подсудимый.
— Я подошел к ней и говорю: здравствуйте, а где фройляйн Аделинда? А она мне говорит: уволилась. Я говорю: очень жаль. А вы не можете мне помочь? А она говорит: и что бы вы хотели? Я ей: у меня две тетушки и мама, им надо купить подарки, но такие, каких они сами себе не купят, хотя целый день только тем и занимаются, что набивают пакеты всякой фигней… Что может не купить себе женщина, если кроме шопинга ничем не занимается? Она смеется. Мы стали смотреть все подряд. Я рассказывал про тебя, про маму и про Соню, она все время смеялась и говорила, что я счастливый человек и что у меня очень интересные родственники. Потом я ушел. И сказал, что завтра зайду ближе к четырем, потому что она до четырех работает и можно будет погулять… по магазинам, например. Или еще куда-нибудь сгулять…
— Под луной, с факелом и тайно сбежав ты можешь гулять по Берлину вечность, — качаю головой я. — Тем более с такой девушкой.
— С какой "такой"? — вскидывается Герка.
— С девушкой, которой кажутся интересными три старых плюшки, если они — твои родственницы. Я тебя умоляю, Герочка, не вздумай весь завтрашний вечер трындеть о нас. Иначе у твоей Хелене останется ощущение, что она гуляет не с тобой, а с томом Чехова под мышкой. Три сестры в вишневом саду и все такое. Ты же ей понравился, да?
— Я не знаю пока…
— Зато я знаю. Ты не можешь не нравиться, особенно если учесть твой волшебный немецкий, сильно обогащенный чтением лирики вслух и с возвышения, каковым ты пренебрегаешь с шестилетнего возраста…
— Ася! — строго говорит Гера. — Во-первых, она знает русский. В Берлине многие учат русский. Во-вторых, я в ее присутствии никакой лирики не помню. Хотя ту табуретку и "Хелиген найт"* ("О святая ночь", рождественский псалом — прим. авт.) хором никогда вам не прощу. И если на Рождество вы опять заставите меня петь этот псалом…
— Ты уйдешь из дому в сырую ночь и замерзнешь насмерть в кафе «Вальгалла», как сделал это в прошлом году. Потом твое мертвое тело придет домой и ляжет спать поперек гостиной, головой под елку, как оно любит.
— Ася, я пригласил ее к нам на Рождество.
— А ты времени даром не теряешь, — одобрительно подмигивает нарисовавшаяся в дверях Сонька. — Моя выучка!
— Ну, мы выбирали тебе игрушки на елку и она сказала: когда родители были живы, она очень любила этот праздник…
— Она еще и сирота? — изумляюсь я. — Гера, женись. Не надо дожидаться Рождества и знакомства с нами. После этого инцидента хорошая немецкая сирота, знающая русский язык, за тебя не пойдет. А до кошмарного прозрения у тебя есть крепкий шанс обрести жену, натюрлих. Все Сонькины ПМЖ будут в восторге.
Гера смотрит на меня усталыми глазами. Иногда мне кажется, что он — мой дядюшка, а я — его непутевая племянница.
— Да уж! — вздыхает Софи. — Если она увидит наше несуразное семейство, ей поплохеет. Мы странные люди — каждый живет на вершине собственной горы, поплевывает в долину и плохо контачит с реальностью… Мы для нее чересчур экстравагантны.
— Вообразили себе какую-то бюргершу, — хмурится Гера, — заранее всё для себя решили…
— Мы просто основываемся на богатом жизненном опыте! — хохочет Соня. — Мы уже стольких людей неординарностью напугали!