Власть тьмы

— Вы видели его лицо? — спросил директор неровным шепотом.

— Да, конечно. Весьма уродливое создание.

— Уродливое? Да, могу себе представить. Говорят, кто однажды увидит его лицо, того оно будет преследовать в кошмарах. Женщины теряют сознание, у беременных случается выкидыш, и все лишь от одного взгляда на этот череп мертвеца.

Молодой человек покачал головой.

— Слухи преувеличены, — повторил он. — Хотя, может быть, я был подготовлен к этому зрелищу. Отправляясь в поездки как географ и спелеолог*, я многое повидал, но и другие члены нашей команды не проявили особого страха. Кроме того, у него зубы, как у волка! Невероятный прикус в человеческом черепе. Жирару не терпится исследовать это чудовище.

Директор был немного раздражен.

— Вы нашли его маску?

— Маску? Нет, у него не было маски.

— Он всегда носит маску!

Молодой человек пожал плечами.

— Тогда он ее потерял, убегая от нас.

— А на нем был фрак? Элегантный черный фрак? — продолжал допытываться директор.

— Нет, на нем были какие–то лохмотья, по крайней мере судя по тому, что я смог разобрать. Фрак, маска — все это не имеет значения. Важно то, что мы его поймали.

— Если это действительно он, — возразил директор, который вновь погрузился в мрачное настроение.

— Ну конечно же это ваш призрак. Сколько монстров носится по лабиринтам под оперным театром?

— Этого я не знаю и знать не хочу, — сказал директор с отчаянием в голосе. Он вытащил большой платок и вытер вспотевший лоб. — Мне известно лишь одно: я должен руководить этим оперным театром, и не знаю, долго ли я смогу это делать при таких обстоятельствах. Прошу прощения, месье Мартель, я должен позаботиться о своих гостях.

Оба господина протянули друг другу руки и вежливо откланялись.

— Если захотите взглянуть на Призрака вблизи, приходите в ботанический сад, — сказал на прощание Эдуард Альфред Мартель.

— Что?

— Бэллон, директор ботанического сада, разрешил нам посадить это существо в одну из клеток зверинца.

— Вы хотите выставить его на всеобщее обозрение?

Мартель махнул рукой.

— Конечно нет, как вы могли такое подумать? Клетка находится в карантинной зоне. Это научное исследование, а не ярмарка, на которой зевакам демонстрируют за деньги чудовищ!

Его голос звучал немного обиженно. Он еще раз кивнул директору и легко спустился вниз по лестнице. Латона смотрела ему вслед.

— Жаль, — услышала она шепот дяди, — Я бы с удовольствием взглянул на это существо. Прежде всего то обстоятельство, что у него прикус хищного животного, кажется мне очень примечательным.

— Ты слышал, что он сказал, — напомнила Латона и почувствовала облегчение. Мы больше не должны заниматься этим вопросом.

Она взяла его под руку.

— Пойдем, дядя, иначе закончится первый акт, пока мы найдем свои места.

Латона напрасно пыталась сосредоточиться на «Фаусте». Опера Шарля Гуно осталась неоцененной ею. Девушка не замечала чистое сопрано Маргариты, глубину баса Мефистофеля и актерские способности Фауста, которому то и дело аплодировали — особенно дамы, направляющие свои театральные бинокли на прекрасного тенора. Но перед мысленным взором Латоны стоял образ совершенно другого молодого человека, с самыми красивыми синими глазами, которые она когда–либо видела. Только он был не совсем человеком. Этот Мартель наверняка назвал бы его животным.

Латона не решалась повернуться к дяде лицом. Она была уверена: он думал о том же, что и она: о вампирах. Парижане, сами того не подозревая, поймали вампира? Сколько их под улицами Парижа? Чем дольше Латона об этом думала, тем решительнее становилась. Она должна сама в этом убедиться. Она пойдет в ботанический сад и посмотрит на пойманного монстра. Она придумает, как ей все это организовать.

Даже во время антракта дядя и племянница были немногословны, и когда представление возобновилось, Латона снова погрузилась в свои мысли.

Оглушительные аплодисменты немного испугали ее, и девушка встала. Она быстро подняла руки и присоединилась к восторженным восклицаниям.

— Выдающаяся постановка, ты не находишь? — сказала она, обращаясь к дяде, который, вероятно, был так же невнимателен, как и сама Латона.

— Ну конечно, дитя мое, я рад, что тебе тоже понравилось, — отстраненно ответил Кармело.

Они в молчании покинули зрительный зал, вместе с потоком людей спустились по лестнице в вестибюль, затем вышли на ярко освещенную площадь, где стояли пролетки и роскошные экипажи.

Даже в карете и затем в гостинице дядя и племянница не обменялись ни словом. Каждый думал о своем.

КРЫСЫ, КРЫСЫ, КРЫСЫ

Когда наследники вечером вновь поднялись из своих гробов, атмосфера казалась еще более напряженной, чем прошлой ночью.

— Здесь происходит что–то необычное, — высказал свое мнение Франц Леопольд и окинул взглядом скудно освещенную светом одной–единственной лампы пещеру.

Иви кивнула.

— Пойдем. Давай послушаем, что происходит. Пирас выглядят обеспокоенными, некоторые испуганы. Это никак не связано с нашим неожиданным прибытием в Париж.

— Да, я тоже так думаю, — сказала Алиса, подошедшая к ним. — Мы не так встревожены, по крайней мере большинство из нас, — добавила она, глянув с кривой улыбкой на Франца Леопольда.

Тот улыбнулся в ответ и насмешливо поклонился.

— Благодарю за комплимент. С эпитетом «встревоженный» я как–нибудь проживу. Меня бы задело, если бы ты назвала меня более безобидно и любезно.

Последовав за Иви, они присоединились к группе, которая собиралась вокруг повелителя Люсьена.

— Знаешь, что я считаю странным? — сказала Алиса. — Я думала, оба повелителя руководят Пирас вместе. Насколько мне известно, они братья, но младшего, Тибо, мы еще не видели в глаза. Он мог бы по крайней мере нас поприветствовать!

— Может быть, его гроб, как и гробы некоторых Пирас, стоит очень далеко. Разве Фернанд не говорил, что они живут не вместе? — произнесла Иви.

— Госпожа Алиса де Фамалия, однако, придерживается мнения, что оба повелителя клана Пирас должны оказать ей честь и поприветствовать ее лично, — съязвил Франц Леопольд.

— Чепуха! Я просто спросила… — Алиса замолчала, и все трое остановились.

Его след исчезает возле шахты канала на площади Мадлен. Некоторое время его еще можно почувствовать, но затем он теряется в толпе людей, — сказал Себастьен. Его лицо стало еще болеe грустным, если такое вообще возможно.