Власть

— Мам, все ж хорошо, — он снова заглянул мне в глаза, пытаясь успокоить. Но сразу понял, что ничего не выходит. — Мам, ну, мы же осторожно. Даже ты ни о чем не догадалась. А уж остальные тем более.

Я прикусила губу, чтобы справиться со страхом, навалившемся на меня. Я всегда думала, что должна защищать своих детей от других. Но даже не предполагала, что мне придется защищать их от них же самих...

— Лушка, никогда нельзя недооценить людей вокруг себя, — я постаралась говорить ровно, не давить и не читать нотации. Хотя хотелось.

Всегда кажется, что в таком случае наставления лучше дойдут до мозга подростка. Но я помнила по своему учительскому прошлому, что это совсем не так. Чем сильнее давишь на детей, тем быстрее они пропускают твои нравоучения мимо ушей. И делают не так, как хочешь ты, а наоборот. Даже если знают, что поступают неправильно. В таком возрасте дети считают себя гораздо умнее всех вокруг. И иногда нужно позволить им набить собственные шишки, чтобы они поняли: это совсем не так. Но не в нашем случае... Не тогда, когда на кону стоят их жизни. Я должна была достучаться до сына во что бы то ни стало.

И я чувствовала, будто ступаю по тонкому льду:

— Ты же знаешь, наш с тобой успех как раз и связан с тем, что наши враги нас недооценивали. Они думали, что мы слабые, глупые, ничего не умеем и не знаем, и не способны видеть дальше собственного носа. Точно так же, как ты сейчас думаешь про них, сынок. И точно так же, как они, ты можешь ошибиться.

— Я так не думаю, — попытался отрицать Лушка, но быстро понял, что он не прав. Тяжело вздохнул, — хорошо, мам. Я понял. Но и ты забываешь, что мы гораздо сильнее, чем тебе кажется. Давай, — он хитро улыбнулся, — мы будем считать наших врагом умными и все такое, а ты будешь помнить, что мы можем чуточку больше, чем все остальные.

— Лушка, — я попыталась снова вразумить свое дитя. Но он не позволил.

— Мам, — тряхнул он головой, — мы с Анни очень осторожны. Она всегда смотрит за горизонт, чтобы наш приход прошел незамеченным, а я всегда маскируюсь, транслируя, что нас нет. Если даже кто-то случайно вырвется из матрицы, то он пройдет в двух шагах от нас и ничего не увидит.

Из всей этой абракадабры я поняла только одно — мои дети знают, что делают. Но тем не менее мне захотелось разобраться: то именно они знают и что делают.

— Поясни, что значат все эти слова, — нахмурилась я.

Лушка улыбнулся и пояснил:

— Это магия, мам. Чем мы становимся старше, тем лучше она нам подчиняется. Анни сейчас может осознанно заглянуть в будущее и посмотреть, что будет происходить в определенный момент. Пока, правда, у нее получается видеть только то, что будет на день-два впереди, и только то, что будет происходить рядом с ней. Она называет это посмотреть за горизонт событий. А я могу не только отдавать личные приказы, которые нельзя не выполнить, как раньше, но и незаметно воздействовать на людей, заставляя их делать то, что мне нужно. Или не делать. Когда мы с ребятами идем в замок, я будто бы внушаю всем вокруг, что они нас не видят. И они нас не видят. Я могу даже идти по ярмарке, среди толпы, а они будут думать, что меня нет. Мы пробовали однажды. Миха сказал, что это отличная воровская маскировка. Мы теперь этот способ так и называем.

— А что такое матрица? — уточнила я. Магия, в наличии которой я не сомневалась, ведь сама сталкивалась не однажды с ее проявлением, откровенно пугала. А уж то, что она стала проявляться у моих детей, вообще, заставляло нервничать очень сильно.

— Это Анни придумала, — пожал плечами Лушка. — Она говорит, что люди иногда могут менять события. Ну, например, увидела она, что завтра в этой части замка будет пусто. А завтра какая-нибудь служанка, которая должна была просто пройти мимо, уронила с подноса яблоко, и оно закатилось в самый дальний угол. Служанка хотела его поднять и зацепилась подолом за какой-нибудь гвоздь. И вместо того, чтобы просто пройти, задержалась в коридоре. Анни говорит, что такие случайности могут изменить матрицу того будущего, которое она увидела.

Теперь все выглядело совсем по-другому. Мои дети на самом деле знали, что делали. Но один момент мне все же не понравился:

— Но почему вы мне ничего не сказали?

Лушка пожал плечами:

— Я не знаю... Наверное, к слову не пришлось. Да и ты все время занята, мам. Мы же видим, сколько ты работаешь, и как стараешься. А наших сил пока хватает только на забавы, — он вздохнул, — если бы могли тебе помочь! Только пока нас двое, магия не проявится до конца. — он вздохнул. — Нам нужна третья...

— Третья? И кто это?

— Мы не знаем, — вздохнул Лушка, — но Анни говорит, что пока ее не видит. Есть только ее тень. Но, когда она ее найдет... Мы тебе все расскажем, мам, — заверил он меня. Но его тон был таким, что я сразу поняла, ничего они мне не расскажут. Вот только третьей пока не будет... Эту часть головоломки я знаю лучше них.

— Хорошо, — кивнула я, делая вид, что поверила, — но все же я прошу тебя оставаться дома до самого отъезда.

— Договорились, — тряхнул головой Лушка и вздохнул, — все равно Анни сказала, что пока нам с Катрилой лучше не видеться. А то мы наделаем глупостей, о которых потом будем жалеть, — он вдруг покраснел, как маков цвет. И тут до меня, как до утки на третьи сутки дошло, зачем мой ребенок, рискуя жизнью, пробирается в замок. И я поняла, как тщетны были бы мои попытки прекратить свидания двух влюбленных, если бы я узнала о них раньше и попыталась встать на их пути. Лушка мечтательно вздохнул, — но скоро мы все равно будем вместе... дорога в Тантану займет несколько месяцев... да и потом...

На его лице застыло такое одухотворенное выражение, что мне немедленно захотелось запретить Катриле выезжать из Яснограда. Анни права, влюбленные подростки легко могут наделать глупостей, о которых будут потом жалеть. Например, я нахмурилась, заделать ребенка... И если для всех остальных такая ситуация пусть и нежелательна, но не смертельна, то для принца Фиодора и для всей Грилории это может обернуться очень большими проблемами в будущем. Внебрачный ребенок короля, который может унаследовать его магию, способен привести к заговорам и гражданской войне.

— Сынок, — я улыбнулась, — дорога очень тяжелая. Незачем Катриле так мучиться. Пусть девочка пока останется в Яснограде, и отправиться в Тантану летом, на корабле...

— Нет, мам, — сын замотал головой, к счастью не догадавшись об истинных моих намерениях, — Анни сказала, что Катрила непременно должна уехать с обозом. Я, правда, только сегодня понял каким. А раньше упирался не хуже тебя и доказывал, что для Катрилы лучше всего будет отправиться в республику кораблем. Летом, вместе со мной. — Он фыркнул. — Анни знала, что ты скоро снарядишь обоз, но то, что я должен буду пойти тоже, она не говорила.

— Но ты прав, незачем Катриле мучиться, — попыталась я пойти против предсказаний дочери.

— Нет, — Лушка снова покачал головой, — Анни сказала, что если Катрила не уедет с обозом, то случится что-то очень плохое... А я не могу допустить, мам, чтобы с ней что-то случилось... понимаешь?

Я кивнула. Стало понятно, что Лушка тоже не знает всего... моя дочь скрыла что-то и от него тоже. Но зачем?

— А почему Анни не хочет со мной разговаривать? — спросила я.

— Хочет, — не согласился сын. — Она очень по тебе скучает. Но она говорила уже давно, что придет время, когда вам нельзя будет видеться. Так надо... Она говорила, матрица очень нестабильна, и любая случайность может оказаться роковой, и будущее станет другим. Нехорошим. — Лушка вздохнул, — а сейчас она, вообще, ничего не говорит. Если честно, мам, они с Катрилой обе ведут себя странно. Даже для девчонок.