Властелин Безмолвного Королевства

Новость Хекта удивила, и удивление это он скрывать не стал.

– Поло? Печально. Славный был малый, разве что тугодум и прикарманить любил то монетку, то мелкую безделушку. Как это случилось?

– Упал с лестницы. Дома. С виду – ничего такого. Он пил, и притом немало. Но Бруглиони все равно что-то подозревают.

И Хект подозревал. Поло тоже кое-что было известно о Пайпере Хекте. Возможно, он и сам не знал, что именно.

– Когда это произошло?

– Позавчера. Палудан велел похоронить его в семейном склепе Бруглиони – в той части, где лежат слуги.

Хект содрогнулся.

– Я раз туда спускался. Добрался до винных погребов и прочего, Поло отговорил меня идти дальше. Сказал, там ничего нет – только старые кости.

– Обычная история.

– Мне пора к Донето. Хотя идти туда мне не очень хочется.

Пинкус Горт отвел Хекта в маленькую комнату, где ждал Бронт Донето. Там было чересчур жарко натоплено и стояло слишком много мебели. Хект был здесь однажды – сразу после возвращения из Племенцы. Именно это место Донето считал своим убежищем, только здесь он чувствовал себя в безопасности и становился самим собой. И конечно же, стены комнаты были облицованы камнем из Святых Земель.

Проводив Хекта, Горт не ушел. Правда, и особой радости от того, что должен остаться, явно не испытывал. Хект не стал его ни о чем спрашивать – захочет, сам расскажет.

– Устраивайся поудобнее, – предложил Донето. – Сейчас принесут кофе. Насколько я понимаю, это твой единственный порок.

– Да, хотя некоторые еще считают моим пороком непреклонность.

– Я слыхал, это качество высоко ценят в Дуарнене. «Непреклонный защитник» – этот титул там в почете.

– Непреклонным защитником называют одного из магистров Граальского ордена. Но вы правы, получить такое звание действительно большая честь. Особенно для того, кто перебил несметную толпу язычников.

– Именно так и… Что? – Донето резко выпрямился, донельзя напомнив Хекту разбуженного охотничьего пса. – Пинкус, ты?..

– Да, принципат?

– Что-то случилось. Колебания в силе. Но теперь я ничего не чувствую.

Хект решил, что в комнату, по всей видимости, попытался войти некто в коричневом. Когда он сам переступил порог, амулет чуть дернулся.

Пайпер состроил озадаченное лицо и стал ждать, что последует дальше.

– Полковник Горт сказал мне, – чуть успокоившись, вернулся к разговору Донето, – что, по-твоему, мы друг другу ничего не должны.

– В общем-то да. Я разбудил вас в Оунвидийской теснине. А вы вызволили меня из неволи в Племенце. Многие сочли бы, что жизнь стоит чуть дороже свободы, но я думаю, мы квиты.

Донето кивнул каким-то своим собственным мыслям.

– А как насчет принципата Делари?

– Я весьма ему обязан. В профессиональном отношении.

– Несомненно. И многим интересно почему.

– Пока все были довольны.

– Думаю, Руденс Шнайдель с тобой бы поспорил.

– Наверняка, – усмехнулся Хект.

– А тебе известно, что мы с Муньеро Делари когда-то были заклятыми врагами?

– Да, он упоминал о каких-то разногласиях между вами. Сказал: вышло недоразумение и вы оба поняли, что добивались одного и того же.

– Не совсем верно, но для перемирия сойдет. Чем он занят в последнее время? С самых выборов его не видно.

– Не знаю. Я сам его не видел. Сегодня вечером мы с семьей приглашены к нему на ужин.

В комнату вошла старая женщина с кофейным подносом в руках. Ее трясло как лихорадке.

– Что случилось, Ханна? – повернулся к ней Донето.

– Призрак, ваша милость, или какое-то создание Ночи. Прямо тут – у нас. Холодно, ваша милость, холодно стало как в могиле.

– Что ты притащил в мой дом? – спросил Донето, хмуро глядя на Хекта.

– Ничего. Вы же знаете, к волшебству я глух как тетерев.

– Только не тогда, когда что-то в горах покушается на твою жизнь. Хорошо. Спрошу по-другому. Что увязалось за тобой? На этот вопрос многие хотели бы получить ответ.

– О чем вы, ваша милость?

– Пайпер Хект, ты заговорен. Ни смерть, ни Ночь, как ни стараются, не могут тебя найти.

– Хвала Господу.

– Пей свой кофе. Ханна, покажи, где это произошло. – Принципат вышел из комнаты.

– Будешь? – спросил Пайпер Горта, указывая на поднос.

– Пайп, чашек-то только две.

– Так и нас двое.

– Мне, Пайп, в отличие от тебя, такие фокусы с рук не сойдут.

– Раз уж разговор зашел о фокусах, что он затевает? Чего хочет?

– Честно?

– Разумеется.

– Думаю, прощупывает тебя – хочет понять, ждать ли крупных неприятностей в будущем.

– Он меня знает почти столько же, сколько и ты.

– Вот и мне стало любопытно. Пайп, вокруг тебя что-то происходит. Может, ты, конечно, сам всю эту канитель и не затевал. Взять хоть тех же одержимых, которые вдруг объявились в Аль-Хазене. Не ты их, понятное дело, наколдовал, вот только кто угодно бы поклялся, что они из-за тебя туда притопали. И Старкден, и Масант аль-Сейхан тоже. А потом вдруг Руденс Шнайдель жизнь кладет, чтоб только тебя укокошить. И червяк-переросток вылезает откуда ни возьмись, чтоб тебя слопать. И это только те пакости, про которые мне известно. А что успели приметить парни вроде нашего Донето?

– Так я что, получается, избранный какой? Легендарная личность? Только вот Господь Бог или боги не потрудились мне об этом рассказать.

– Эй, а что? Вполне возможно.

Горт шагнул вперед и выглянул в коридор, потом вернулся на свое место, взял из буфета какую-то бутыль и сделал основательный глоток. Бутылей там стояло около дюжины – все разных форм и размеров, и притом стеклянные, что говорило о богатстве и могуществе хозяина дома.

– Я же не специалист, – продолжал Пинкус, повторив свой маневр с нырянием в коридор, выныриванием обратно и выуживанием из буфета уже другой бутыли. – Фу! Гадость какая! – скривился он, отпив глоток.

– А по-твоему, что происходит?

– Говорю же, он тебя прощупывает. Донето рассчитывает на несколько ходов дальше, чем все остальные члены коллегии. Эти-то просто хотят сплавить тебя в Коннек, чтобы ты там пользу принес и здесь не мешал. А вот Донето, видать, волнуется, не станешь ли ты угрозой, как Миролюбец Безупречный.

Хект вдруг спросил себя: а не заготовленная ли это речь?

– Почему во мне видят угрозу, если я всего-навсего выполняю свою работу?

Дело явно было в нем самом, раз уж история повторялась снова и снова.