Властелин Безмолвного Королевства

Он содрогнулся, будто от внезапного приступа озноба.

Все еще не поднимая глаз, Хект осенил себя знамением и ответил:

– Воля Господа будет исполнена.

Безупречный проковылял пару шагов и уселся в массивное кресло, которое словно бы заглотило его. Титул не добавил ему величественности.

Ненадолго воцарилась тишина.

– Эй вы! – закричал вдруг Безупречный. – Оставьте нас! Все вон! Желаю побеседовать с главнокомандующим наедине.

Свита патриарха и принципат Донето дружно возмутились.

– Оставьте нас! – У Безупречного был хриплый визгливый голос, как у шлюхи, которая возмущается, что ей не заплатили.

Все вышли, последним – Бронт Донето. В дверях он смерил Хекта своим самым суровым взглядом.

– Не хотят оставлять меня одного, – пояснил патриарх.

Хект кивнул. Понятное дело.

– Боятся, что какая-нибудь не получившая их одобрения мысль просочится от тебя ко мне.

– О чем вы хотели мне сказать, ваше святейшество?

– Забудь про мой титул. Пусть на несколько минут я стану для тебя просто Гонарио Бенедокто. Расскажи, что ты на самом деле думаешь о священном походе против коннекских еретиков. Твой патриарх готов его объявить.

Ну конечно. Вот сейчас они с патриархом, словно солдаты на привале, перемывающие косточки офицерам, начнут трепать языком. Все это Хект уже проходил. Дружба закончится ровно в тот момент, когда он скажет правду.

– Думаю, это рискованное предприятие. Разведка наверняка ничего сказать не может. Судя по скудным сведениям, которые до меня доходят, патриотические настроения там гораздо сильнее, чем кажется со стороны.

– В каком смысле?

– Даже самым ярым последователям церкви не по нраву, когда в дела их страны вмешиваются чужаки. И виной тому засилье развращенных и ни на что не способных епископов.

Гонарио Бенедокто сердито нахмурился: ничего такого он слышать не желал. Кто это сомневается в его суждениях?

– Получив приказ, я сделаю все, чтобы от мейсальской ереси остались лишь воспоминания, – сказал Хект. – Но коннектенцы – упрямый народ, поймите. Они не потерпят вторжения иноземцев. Мои тайные агенты утверждают, что жители Коннека всех вероисповеданий сражаются сейчас с беженцами и арнгендскими разбойниками, наводнившими страну.

– Я тоже об этом слышал. А моих посланцев бесчестят и осыпают насмешками. Не понимаю.

– Ваша милость, вас никто не видит, кроме ваших советников. А простые чалдаряне, не видя своего патриарха, поддаются лживым наветам врагов. Они не знают настоящего Безупречного.

Хект нес какую-то чепуху, чтобы только не критиковать патриарха. Пусть думает, что во всех бедах виноват кто-то другой.

Пайпер не собирался помогать Безупречному увидеть жизнь в истинном свете. В Коннеке главнокомандующий сделает ровно столько, сколько нужно, чтобы остаться на своем посту, не больше. Если Безупречный переживет все это и объявит священный поход против Дринджера и Святых Земель, Хект должен оказаться во главе патриаршей армии.

– Главнокомандующий, ты искоренишь мейсальскую ересь? – снова спросил Безупречный.

– Да. Но это будет непросто. Во время кальзирского священного похода король Питер обнаружил язычников даже на Шиппене, а ведь там уже тысячу лет властвуют чалдаряне или прамане.

Безупречный молча глядел на него – так долго, что Хект уже было заволновался.

– Да простит меня Господь, – сказал наконец старик. – Но если они воспротивятся, убейте всех. Не щадите никого. Господь узнает своих.

– Пришло ли время, которого мы ждали? Вы приказываете мне действовать?

– Ожидание окончено. Я все решил и больше не намерен терпеть творящиеся в Коннеке бесчинства. Избавь его от ереси. Приведи мятежных епископальных чалдарян к покаянию. Я передам тебе все необходимые грамоты и бумаги, наделю всеми полномочиями.

– Ваша милость, я выполню ваш приказ. Но больше всего мне сейчас необходимы деньги.

– Иди-ка сюда, главнокомандующий. Помолимся вместе.

Хект подчинился. Интересно, что бы сказали другие ша-луг, увидев его стоящим на коленях подле самого наместника ворога в самом сердце Обители Войны.

Бормоча заученные фразы, он думал, что именно нужно сделать перед выступлением патриаршей армии.

На приготовления ушло двадцать два дня. Хекту почти не удавалось поспать, у него мало что получалось, несмотря на все заверения патриарха.

Никто за пределами Кройса не горел желанием идти в священный поход.

– Позвали на частную аудиенцию? – спросил Пинкус Горт.

Теперь Горт постоянно крутился у Пайпера под ногами. Его назначили командовать особым полком, который Брот собирал для патриаршей армии. По настоянию принципата Донето.

– Не то слово. Мы вместе молились, разделили трапезу, а еще говорили, говорили, говорили.

– И как тебе? Какой он на самом деле?

– Безумец. – Они с Гортом были одни и за пределами Кастеллы, можно говорить свободно, до определенного предела. – Будто не один человек, а целых трое. Настроение меняется каждую минуту – то он взволнован, то подавлен, то вдруг готов учинить бойню, потом говорит, что эти чудовищные мысли, мол, внушило его окружение. Хотя кто именно – об этом ни слова.

– Я так и думал. Слухи не врут. А знаешь, что Бронт Донето тоже туда намылился?

– Думаешь, соскучился по Коннеку? – спросил Хект, которого эта новость ни капельки не удивила.

– Возможно. Он там в прошлый раз развлекался что надо.

– Не могу сказать, что я воодушевлен.

Мало того что придется ехать на нелепую войну, так еще кузен патриарха будет маячить за плечом.

Кузен, который к тому же, если верить принципату Делари, по уши увяз в какой-то грандиозной интриге.

Хект почесал левое запястье и спросил себя: а насколько глубоко Пинкус втянут в козни принципата Донето?

12

Племенца, кампания по освобождению Джагских гор

Перед отъездом из Брота Элспет слала Катрин вдохновенные письма и мольбы и наконец добилась разрешения отправиться прямиком домой, в Племенцу. Ей не пришлось снова пересекать Джагские горы и ехать в Альтен-Вайнберг, где она оказалась бы в полной власти сестры. Элспет твердо решила во что бы то ни стало сделаться послушнейшей из принцесс и не давать Катрин повода умножать свои несчастья.