Властелин Колец: Две Крепости (Две башни) (др. перевод)

— Нам часто не хватает времени на радости, — серьезно ответил хоббиту Арагорн. — Неожиданно вернулись Элладам и Элроир. Мне надо было с ними поговорить — они привезли важные известия.

— Да-да, я понимаю, мой друг, — сказал Бильбо. — Но теперь, когда ты услышал их новости, у тебя найдется немного времени? Мне не обойтись без твоей помощи. Элронд сказал, что, завершая праздник, он хочет услышать мою новую песню, а я застрял на последних строчках. Давай отойдем куда-нибудь в уголок и попытаемся доработать мою песню вдвоем.

— Давай, — улыбаясь, согласился Арагорн.

Бильбо с Арагорном куда-то ушли, и Фродо остался совсем один, потому что Сэм тем временем уснул. Он чувствовал себя одиноким и заброшенным, хотя вокруг было много эльфов. Но они, не обращая на него внимания, отрешенно слушали песни менестрелей. Вскоре музыка ненадолго умолкла, а потом зазвучала новая песня, и тогда Фродо тоже стал слушать.

Поначалу красота старинной мелодии и музыка слов полузнакомого языка завораживали его, но смысла он не улавливал, хотя Бильбо, до ухода в Раздол, учил племянника языку эльфов. Ему казалось, что музыка и слова обретали очертания чужедальних земель, искрящиеся отблески каминного пламени сгущались в золотистый туман над Морем, вздыхающим где-то у края Мира, и завороженность Фродо преображалась в сон, и вокруг него вспенивались величавые волны никогда еще не виданных им сновидений.

А потом вдруг волны безмолвных сновидений снова обрели утраченный голос, и в звуках слов стал угадываться смысл, и Фродо понял, что слушает Бильбо, который декламировал напевные стихи:

В Арверниэне свой корабль сооружал Эарендил; на Нимбретильских берегах он корабельный лес рубил; из шелкового серебра соткал, сработал паруса и серебристые огни на прочных мачтах засветил; а впереди, над рябью волн, был лебедь гордый вознесен, венчавший носовой отсек. На запад отплывает он, наследник первых королей, в кольчуге светлой, со щитом, завороженным от мечей резною вязью древних рун; в колчане — тяжесть черных стрел, упруг и легок верный лук — драконий выгнутый хребет, — на поясе — заветный меч, меч в халцедоновых ножнах, на голове — высокий шлем, украшенный пером орла, и на груди — смарагд. В Заморье от седых холмов у кромки Торосистых льдов Эарендил на юг поплыл, в мерцанье северных светил; но вот ночные небеса перечеркнула полоса пустынных, мертвых берегов, проглоченных Бездонной Мглой, и он свернул назад, домой, теснимый яростью ветров и непроглядной тьмой. Тогда, раскинув два крыла, к Эарендилу на корабль спустилась Элвин и зажгла на влажном шлеме у него живой светильник, Сильмарилл, из ожерелья своего. И вновь свернул Эарендил на запад солнца; грозный шторм погнал корабль в Валинор, и он пробился, он проник в иной, запретный смертный мир — бесцветный, гиблый с давних пор, по проклятым морям. Сквозь вечно сумеречный мир, сквозь вздыбленное буйство лиг неисчислимых, над страной, схороненной морской волной в эпоху Предначальных Дней, Эарендил все дальше плыл и вскоре смутно услыхал обвал валов береговых, дробящих в пене между скал блеск самородков золотых и самоцветов; а вдали, за тусклой полосой земли, вздымалась горная гряда по пояс в блеклых облаках, и дальше — Заокраинный Край, Благословенная Страна, и над каскадами долин цветущих, светлых — Илмарин, неколебимый исполин, а чуть пониже, отражен в Миражном озере, как сон, мерцал огнями Тирион, эльфийский давний бастион, их изначальный дом. Оставив свой корабль у скал, поднялся он на перевал и неожиданно попал в Благословенный Край, где правит с Предначальных Лет один король — король навек — и где по-прежнему живет, не зная ни забот, ни бед, Бессмертный род — живой народ из мифов и легенд. Пришелец был переодет в одежды эльфов, белый цвет искрился на его плечах, а эльфы, снявши свой запрет, поведали ему — в словах и недоступных всем иным виденьях — тайны старины, преданья о былых мирах и старины о том, как мрак густел, но отступал в боях перед Союзом Светлых Сил — Бессмертных и людей. Но даже здесь Эарендил судьбы скитальца не избыл: от Элберет он получил — навечно — дивный Сильмарилл, и два серебряных крыла Владычица ему дала, чтоб облететь по небу мир за солнцем и луной. И вот взлетел Эарендил, навек покинув мир иной над гордой горною грядой, подпершей небеса. Он устремляется домой — рассветной искрой островной, расцветившей перед зарей туманный небосвод. Пока была светла луна и зажжена его звезда, за много лет он много раз — небесный страх вселенских тайн — над Средиземьем пролетал, где отзвуком былых веков из Первой и Второй эпох всегда звучал печальный стон бессмертных дев и смертных жен. И он не улетал домой: он путеводною звездой звал нуменорцев за собой, указывая путь морской в их отчие края.

На этом мелодическая декламация завершилась. Фродо открыл глаза и огляделся. Улыбающиеся эльфы дружно аплодировали. Когда аплодисменты смолкли, один из них сказал:

— А теперь нам надо послушать твою песню еще раз.

— Спасибо, Линдир. — Бильбо встал и раскланялся. — Но это было бы слишком утомительно.

— Для тебя-то? — со смехом переспросили эльфы. — Ты ж никогда не утомляешься от чтения своих стихов! А без повторного чтенья мы ничего не определим.

— Что-что? — вскричал Бильбо. — Вы не сможете отличить мою манеру от манеры Дунадана?

— Мы с трудом различаем творения смертных.

— Чепуха, Линдир, — вскинулся Бильбо. — Не верю я, что у вас такой грубый слух. Спутать творения человека и хоббита — все равно что не отличить яблоко от горошины!

— Возможно. И огороднику это было бы непростительно. Но у нас-то масса своих собственных дел, и сравнивать плоды земные нам недосуг.

— Не будем спорить, — отозвался Бильбо. — Меня почти усыпило столько пения и музыки. Я загадал вам загадку, а вы уж угадывайте… коли есть охота.

С этими словами он подошел к Фродо.

— Видимо, песня превзошла мои ожидания, — с невольной гордостью сказал он племяннику. — Они редко просят о повторном исполнении. Но, так или этак, свое я сделал. Ну а тебе удалось догадаться?

— Я даже и не пробовал, — улыбнулся Фродо.

— Да и незачем, — сказал Бильбо. — В песне все мое. Дунадан предложил мне только смарагд. Ему это почему-то показалось важно. А может, он решил, что я не справился с песней… или уж если взялся в доме у Элронда за создание песни про Эарендила, то это целиком и полностью мое дело. Ну и тут он, пожалуй, прав.

— Видимо, так, — согласился Фродо. — Но я не смог оценить твою песню. Перед тем, как ты начал петь, я уснул, и мне показалось, что это не песня, а просто продолжение моих сновидений. Я узнал твой голос только под конец.

— Да, для хоббита песни эльфов чересчур сладкозвучны, — согласился Бильбо. — Но, пожив среди них, к этому привыкаешь. Хотя я должен тебе сказать, что эльфы никогда не пресыщаются музыкой, как будто это хорошая еда. Знаешь, давай-ка уйдем отсюда, чтоб нам не мешали спокойно поговорить.

— А это не оскорбит их? — забеспокоился Фродо.

— Нисколько, — успокоил племянника Бильбо. — Здесь никого насильно не держат: приходи и уходи, когда пожелаешь, только не мешай радоваться другим.

Хоббиты встали и, стараясь не шуметь, начали пробираться к выходу из зала. Сэма они решили не будить — он спал с блаженной улыбкой на лице. У выхода Фродо грустно оглянулся, и, хотя его радовал предстоящий разговор, он понял, что не хочет отсюда уходить — здесь было удивительно спокойно и уютно. В это время послышалась новая песня:

А Элберет Гилтониэль Сереврен Рейна мириэль А мэрель эглер Элленас! На-кэард раллан дириэль А галаареммин эннорас, Фаруилос, ле линнатон Нэф аэр, си нэф азарон!

На пороге Фродо еще раз оглянулся. Элронд неподвижно сидел в своем кресле, и отблески огня, словно солнечные блики, золотили его спокойное лицо. Рядом с Элронд ом сидела Арвен, а возле нее стоял Арагорн, и это немного удивило Фродо. Под расстегнутым плащом с откинутым капюшоном на груди у Арагорна серебрилась звезда, оттененная тускло мерцающей кольчугой. Он о чем-то беседовал с Арвен, и в то мгновение, когда Фродо отворачивался, она посмотрела прямо на него — этот взгляд хоббит запомнил навеки. Он стоял, зачарованный взглядом Арвен, а слова песни, сливаясь с музыкой, звучали как звонкое журчание родника…

— Пойдем, — нетерпеливо позвал его Бильбо. — Они будут петь еще очень долго, и после этой песни, про Элберет, запоют о своей Благословенной Земле.

Хоббиты осторожно притворили дверь и отправились в маленькую комнату Бильбо — из ее окна, обращенного к югу, открывался вид на реку Бруинен. Им не захотелось предаваться воспоминаниям, не захотелось думать о зловещей туче, медленно наползающей с юго-востока, — сидя у распахнутого настежь окна, они толковали о сегодняшних радостях: об эльфах и прекрасных садах Раздола, о звездах и деревьях и ласковой осени…

— Прошу прощения, — прервал их Сэм, постучавшись и заглядывая в комнату. — Я хотел спросить, не надо ли вам чего?

— А может, ты хотел напомнить нам с Фродо, что ему пора спать? — откликнулся Бильбо.

— Да что ж, вроде бы и правда пора, — смущенно, но твердо объявил Сэм. — Ведь завтра с самого утра Совет, а это после раны-то разве легко?

— Ты прав, — усмехнувшись, поддержал его Бильбо. — Можешь пойти и доложить Гэндальфу, что Фродо послушно отправился спать. Спокойной ночи, — сказал он племяннику. — Как же я рад, что мы снова увиделись! По-моему, ни одно существо на свете не может поддержать приятной беседы так же хорошо, как хоббит из Хоббитании. Но вскоре мы опять надолго расстанемся. И боюсь, что главы о твоем путешествии ты будешь вписывать в мою Книгу сам — за последнее время я здорово одряхлел. Приятных снов, мой милый малыш! А я немного прогуляюсь по парку — мне хочется взглянуть на созвездие Элберет.