Властелин Колец: Две Крепости (Две башни) (др. перевод)
Шрифт:
«Кто прислал тебя ко мне?» — спросил я.
«Саруман Белый, — ответил Радагаст. — И он просил меня тебе передать, что, если ты нуждаешься в какой-нибудь помощи, поезжай в Ортханк; однако не медли».
Эти слова ободрили меня. Ибо Саруман — мудрейший из Мудрых… так мне в то время казалось. Радагаст тоже могущественный маг, исконный повелитель растений и животных (особенно ревностно служат ему птицы), но Саруман исстари следит за Врагом, он хорошо изучил все его повадки и часто помогал нам справиться с ним. Мы легко выбили Врага из Дул-Гулдура благодаря мудрым советам Сарумана; жаль, что нас тогда не удивила ответная победа Врага на юге…
«Я поеду к Саруману», — проговорил я. Мне подумалось, что, быть может,
«Но отправляйся сейчас же, — посоветовал Радагаст, — ибо я искал тебя довольно долго, а Саруман говорил, что к ранней осени назгулы сумеют добраться до Хоббитании — и тогда он не сможет тебе помочь. А мне пора поворачивать восвояси». Радагаст безмолвно подозвал коня, вскочил в седло и хотел уехать.
«Подожди, Радагаст! — крикнул я ему вслед. — Оповести своих подданных, зверей и птиц, что нам, вероятно, понадобится их помощь».
«Считай, что они оповещены», — сказал он и, тронув коня, быстро скрылся из глаз, словно бы спасаясь от Девятерых назгулов.
Я не мог тогда последовать за Карим. Мой конь был измучен, да и я устал: мы покрыли в тот день огромное расстояние, а главное, мне хотелось собраться с мыслями. И вот, отложив решение на утро, я переночевал и никогда не прощу себе этой ошибки!
Фродо я написал подробное письмо, в котором объяснил, что мы встретимся у эльфов, и поручил отослать письмо Лавру Наркиссу — он хозяин трактира, мой давний знакомец, — а утром, затемно, отправился в путь. Саруман живет далеко на юге, в крепости Изенгард к северу от Ристании, которую гондорцы называют Мустангримом. С юга просторную Ристанийскую равнину замыкают Белые горы Гондора, или Эред-Нимрас по-нуменорски, а на севере в нее вклинивается Мглистый хребет; там, в неприступной высокогорной долине, окруженной могучими отвесными скалами, расположен замок Сарумана Ортханк. Этот замок-высокий, с тайными покоями — возвели в стародавнее время нуменорцы, и попасть в него можно только через ворота, которые перегораживают Изенгардское ущелье, рассекающее естественную ограду долины — пояс из темных каменных утесов.
Я подъехал к воротам на исходе дня, их охраняла многочисленная стража; но Саруман, видимо, давно меня ждал: ворота распахнулись и, когда я проехал, бесшумно захлопнулись за моей спиной; и меня вдруг кольнуло неясное опасение.
Однако я все же подъехал к замку, и Саруман, неспешно спустившись по лестнице, отвел меня в один из верхних покоев. На руке у него я заметил кольцо.
«Итак, ты приехал», — сказал он степенно, но мне показалось, что в его глазах вспыхнула на мгновение холодная насмешка.
«Приехал, как видишь, — ответил я. — Мне нужна твоя помощь, Саруман Белый!» Услышав свой титул, Саруман разозлился.
«Ты просишь помощи, Гэндальф Серый? — с издевкой в голосе переспросил он. — Значит, хитроумному и вездесущему магу, который вот уже третью эпоху вмешивается во все дела Средиземья — причем обычно непрошено и незвано, — тоже может понадобиться помощь?»
Меня поразил его злобный тон. «Не ты ли, — удивленно спросил его я, — наказал гонцу Радагасту Карему передать мне, что нам надо объединить наши силы?»
«Предположим, что я ему это сказал, — ответил Саруман. — А теперь объясни мне, почему ты явился сюда так поздно? Ты долго скрывал от Совета Мудрых и от меня, Верховного Мудреца Совета, событие поистине величайшей важности! А сейчас, бросив укрывище в Хоббитании, ты спешно приехал ко мне… Зачем?»
«Затем, что Девятеро черных кольценосцев опять начали свою призрачную жизнь. Затем, что они переправились через Реку. Радагаст сказал…»
«Радагаст Карий? — с хохотом перебил меня Саруман, и его презрение прорвалось наружу. — Радагаст — Грозный Повелитель Букашек? Радагаст Простак! Радагаст Дурак! Хорошо, что у него хватило ума
без рассуждений сыграть свою дурацкую роль! Он неплохо сыграл ее — и вот ты здесь. Здесь ты и останешься, Гэндальф Серый, — надо же тебе отдохнуть от путешествий. Ибо этого хочу я, Саруман, Державный Властитель Колец и Соцветий!»Он резко встал, и его белое одеяние внезапно сделалось переливчато-радужным, так что у меня зарябило в глазах.
«Белый цвет заслужить нелегко, — сказал я. — Но еще труднее обелить себя вновь».
«Обелить? Зачем? — Саруман усмехнулся. — Белый цвет нужен Мудрым только для начала. Отбеленная или попросту белая ткань легко принимает любой оттенок, белая бумага — любую мудрость».
«Потеряв белизну, — упорствовал я. — А Мудрый остается истинно мудрым, лишь пока он верен своему цвету».
«Довольно! — резко сказал Саруман. — Мне некогда слушать твои поучения. Ибо я вызвал тебя в свой замок, чтобы ты сделал окончательный выбор».
Саруман приосанился и произнес речь — по-моему, он ее приготовил заранее: «Предначальная Эпоха миновала, Гэндальф. Средняя тоже подходит к концу. Начинается совершенно новая эпоха. Годы эльфов на земле сочтены; наступает время Большого Народа, и мы призваны им управлять. Но нам необходима полнота всевластья, ибо лишь нам, мудрейшим из Мудрых, дано знать, как устроить жизнь, чтобы люди жили мирно и счастливо.
Послушай, Гэндальф, мой друг и помощник, — продолжал Саруман проникновенно и вкрадчиво, — о нас с тобою я говорю мы, в надежде, что ты присоединишься ко мне. На земле появилась Новая Сила. Перед ней бессильны прежние Союзы. Время нуменорцев и эльфов прошло. Я сказал — выбор, но у нас его нет. Мы должны поддержать Новую Силу. Это мудрое решение, поверь мне, Гэндальф. В нем — единственная наша надежда. Победа Новой Силы близка, и поддержавших ее ждет великая награда. Ибо с возвышением Новой Силы будут возвышаться и ее союзники; а Мудрые — такие, как мы с тобой, — постепенно научатся ею управлять. О наших планах никто не узнает, нам нужно дождаться своего часа, и сначала мы будем даже осуждать жестокие методы Новой Силы, втайне одобряя ее конечную цель — Всезнание, Самовластие и Порядок, — то, чего мы мечтали добиться, а наши слабые или праздные друзья больше мешали нам, чем помогали. Нам не нужно — и мы не будем — менять наши цели, мы изменим лишь способы, с помощью которых мы к ним стремились».
«А теперь послушай меня, Саруман, — сказал я ему, когда он умолк. — Мы не раз слышали подобные речи, но их произносили глашатаи Врага, дурача доверчивых и наивных. Неужели ты вызвал меня для того, чтобы повторить мне их болтовню?»
Он искоса глянул на меня и спросил: «Так тебя не прельщает дорога Мудрейших? Все еще не прельщает? Ты не хочешь понять, что старые средства никуда не годятся? — Саруман положил мне руку на плечо и тихо сказал, почти прошептал: — Мы должны завладеть Кольцом Всевластья. Вот почему я тебя призвал. Мне служат многие глаза и уши, я уверен — ты знаешь, где хранится Кольцо. А иначе зачем бы тебе Хоббитания — и почему туда же пробираются назгулы?» Саруман посмотрел на меня в упор, и в его глазах полыхнула алчность, которую он не в силах был скрыть.
«Саруман, — отступив, сказал я ему, — нам обоим известно, что у Кольца Всевластья может быть только один хозяин, поэтому не надо говорить мы. Но теперь, когда я узнал твои помыслы, я ни слова не скажу тебе про Кольцо. Ты был Верховным Мудрецом Совета, однако тебе невмоготу быть Мудрым. Ты, как я понял, предложил мне выбор — подчиниться Саурону или Саруману. Я не подчинюсь ни тому, ни другому. Что-нибудь еще ты можешь предложить?»
Он глянул на меня холодно и с угрозой. «Я и не надеялся, — проговорил он, — что ты проявишь благоразумие Мудрейшего — даже ради своей собственной пользы; однако я дал тебе возможность выбрать, и ты выбрал воистину глупейшее упрямство. Что ж, оставайся покуда здесь».