Властелин колец

– Да, в прощальном письме он меня предупреждал об этом, — вспомнил Фродо. — Я решил повесить кольцо на цепочку и с тех пор отдельно не держу.

– Весьма благоразумно, — одобрил Гэндальф. — Но Бильбо нимало не догадывался, что именно кольцо продлило ему жизнь. Он считал, что просто крепок от природы, и очень этим гордился. Но в последнее время он потерял покой и почувствовал: что–то неладно. «Я стал прозрачный и тонкий»,– так он выразился. А это верный знак, что кольцо уже начинало им овладевать.

– Так ты давно это знаешь? — повторил свой вопрос Фродо.

– Давно ли?.. Я знаю много такого, что ведомо только Мудрым, Фродо. Но если ты имеешь в виду именно это кольцо — пожалуй, я и сейчас еще не знаю ничего доподлинно. Осталось провести одно, последнее испытание. Но я почти уверен в его исходе. Когда у меня впервые мелькнула эта догадка? — Волшебник задумался, припоминая. — Постой, постой… Бильбо нашел кольцо, когда Белый Совет изгнал из Чернолесья темную силу, перед самой Битвой Пяти Воинств. Сердце мое тогда омрачилось, хотя я и не понимал, почему мне так страшно. Я без конца задавался одним и тем же вопросом: каким образом к Голлуму попало одно из Великих Колец? То, что это Кольцо — Великое, я понял сразу. Впоследствии я услышал от Бильбо странную историю о том, как он якобы «выиграл» это колечко [78] , но особого доверия эта история у меня не вызвала. Когда же мне удалось вытянуть из твоего дядюшки истину, стало ясно, что он изо всех сил пытается доказать свое право на это кольцо. Сомнений не было. Он вел себя точь–в–точь как Голлум с его «деньрожденным подарочком». И Бильбо, и Голлум лгали, но лгали так похоже, что я не мог не встревожиться. Очевидно, кольцо обладает какой–то недоброй властью над своим владельцем и пускает ее в ход сразу, без проволочек. Это стало для меня первым серьезным предупреждением. «Дело неладно», — подумалось мне. Я не раз втолковывал Бильбо, что такими кольцами пользоваться опасно, но он каждый раз со мной спорил и страшно кипятился. Что я мог сделать? Отобрать кольцо? Но это принесло бы еще больше вреда, и к тому же никто мне такого права не давал. Оставалось ограничиться ролью наблюдателя — и выжидать. Стоило, наверное, посоветоваться с Саруманом Белым [79] , но всякий раз что–то меня удерживало.

78

В первоначальной версии «Хоббита» кольцо доставалось Бильбо несколько иным способом, чем в поздней редакции. Голлум и Бильбо играли в загадки на других условиях: в случае выигрыша Голлума Бильбо все равно ожидала участь быть съеденным, а вот в случае выигрыша Бильбо Голлум обещал тому волшебное колечко и в придачу — вывести его наружу (см. прим. к «Хоббиту», гл. 5). В ВК Толкин представил эту версию как выдумку Бильбо, находившегося под влиянием Кольца и желавшего скрыть тот не вполне безупречный способ, каким он завладел Кольцом на самом деле. Исходя из того, что говорится о Кольце в ВК, Голлум не мог ни предложить Бильбо колечко, ни тем более отдать. В ранней же версии Голлум действительно собирался отдать Кольцо хоббиту; не обнаружив своего сокровища на острове, Голлум даже приносит Бильбо извинения!

79

Саруман Белый — один из пятерых волшебников Средьземелья (подробнее см. прим. к гл. 2 ч. 2 этой книги, Саруман).

– А кто такой Саруман? — спросил Фродо. — Я о нем никогда не слышал.

– Ничего удивительного, — ответил Гэндальф. — Хоббиты его не занимают. По крайней мере до последнего времени не занимали. Среди Мудрых он считается одним из величайших. Он — глава нашего братства и старший в Совете [80] . Знания его необъятны, но необъятна и гордыня, и он не терпит, когда вмешиваются в его дела. Эльфийские кольца, большие и малые, — та область Предания, которую он считает своей. Он долго изучал все, что касается колец, надеясь отыскать утерянный секрет их ковки. Когда вопрос о кольцах всплыл на Совете, Саруман немного поделился с нами своим знанием, но то, что он сказал тогда, скорее опровергало мои страхи, чем подогревало их. Поэтому подозрения мои улеглись — но не до конца. Я по–прежнему ждал и смотрел, что будет. Тем более что Бильбо на первый взгляд благоденствовал. Годы шли и шли себе… но его как будто не задевали. Он совсем не старился… И вот на сердце мне снова легла тень. Но я говорил себе: «Со стороны матери у него в роду одни долгожители. Время еще есть. Жди!» И я ждал. Ждал до той самой ночи, когда он ушел из дому. Той ночью он наговорил и сделал столько странного, что теперь никакой Саруман уже не сможет меня убаюкать. Я удостоверился: от кольца исходят темные, гибельные чары… Минувшие с тех пор годы я потратил на поиски истины.

80

Белый Совет был впервые созван, когда возникло подозрение, что в Чернолесье поселился не кто иной, как Саурон. Произошло это одновременно с путешествием Бильбо. «В Совет вошли: Элронд, Галадриэль, Кирдан и другие Властители–Элдары (см. прим. к гл. 1 ч. 2 этой книги), а с ними — Митрандир и Курунир (Гэндальф и Саруман)» (Сильм., с. 162). Галадриэль предлагала избрать Гэндальфа главой Совета, но тот отказался, отговорившись тем, что не хочет ничем себя связывать, и тем, что не имеет постоянного дома.

– Но ведь непоправимого не случилось? — в тревоге спросил Фродо. — Он когда–нибудь исцелится? Найдет покой, я хочу сказать?

– Ему полегчало сразу же, — заверил Гэндальф. — Но о Кольцах и о том, на что они способны, все знает только один на свете Кольцевед, а о хоббитах, насколько мне известно, всей правды не знает никто. Из Мудрых в хоббичьем Предании сведущ только я один. Хоббитоведение — заброшенная и очень мало разработанная область знаний, но она сулит немало открытий. С виду они податливее масла, эти хоббиты, но, если копнуть поглубже, не уступят в твердости старому заскорузлому корню. Я–то думаю, что некоторые из них могут сопротивляться Кольцу гораздо дольше, чем полагают Мудрые. Словом, мой совет — не тревожься за Бильбо. Конечно, он держал у себя Кольцо очень долго и часто пользовался им, так что пройдет немало времени, прежде чем чары выветрятся, — например, он не скоро еще сможет спокойно смотреть на Кольцо. И все же ничто не мешает ему мирно и счастливо прожить еще много лет. Отдав Кольцо, он разорвал связующую нить и больше ему не подвластен. Ведь он оставил его сам, добровольно, а это главное. Короче, за нашего дорогого Бильбо можно больше не переживать. Теперь я отвечаю за тебя, Фродо. О тебе я думаю неотступно с тех самых пор, как ушел Бильбо, о тебе и обо всех твоих собратьях–хоббитах, таких славных, нелепых, беспомощных! Если Темная Сила поглотит Заселье, это будет для мира тяжким ударом. Он много потеряет, если добряки Булджеры, весельчаки Дудельщики, тугодумы Боффины, Перестегинсы и все прочие, не говоря уже о невообразимых чудаках Бэггинсах, превратятся в рабов.

Фродо содрогнулся.

– Но с какой стати? — пролепетал он. — И зачем тому, кто правит Темной Силой, такие рабы?

– Сказать по правде, я думаю, что до сей поры — до сей поры, повторяю,– он вас попросту не замечал. Скажи ему за это спасибо, но теперь покою конец. Как слуги вы ему не нужны, у него есть другие, не чета вам. А вот забыть про вас он теперь не забудет. Счастливые хоббиты, гуляющие на воле и делающие что им вздумается, ему не по нраву. Он предпочитает жалких рабов. Не забудь еще, что он зол на вас и жаждет отмщения!

– Отмщения? — удивился Фродо. — За что? Я и про нас–то с Бильбо да про кольцо это злополучное никак в толк не возьму, что к чему, а тут еще месть какая–то! При чем тут хоббиты, чем мы ему насолили?

– При том, — вздохнул Гэндальф. — Ты еще не знаешь главной опасности, но скоро узнаешь. В прошлый раз я сомневался, но теперь пора открыть тебе все. Дай–ка мне на минутку кольцо.

Потянув за цепочку, пристегнутую к ремню, Фродо добыл из кармана штанов кольцо, отцепил и медленно протянул волшебнику. Кольцо показалось непривычно тяжелым, словно кто–то из них — то ли оно само, то ли Фродо — не желал, чтобы Гэндальф брал его в руки.

Гэндальф взял кольцо и поднял повыше. Как на вид, так и на ощупь оно казалось обыкновенным кольцом из твердого чистого золота.

– Ты видишь на нем какие–нибудь знаки? — спросил волшебник.

– Нет, — пожал плечами Фродо. — Нету на нем никаких знаков. Оно совершенно гладкое. Царапай — не поцарапаешь. И от времени ему ничего не делается.

– Ну хорошо. Смотри! — И, к изумлению и ужасу Фродо, волшебник внезапно бросил кольцо в камин, прямо на пышущие жаром угли. Фродо вскрикнул и нагнулся за щипцами, но Гэндальф остановил его.

– Обожди! — велел он, бросив на Фродо из–под густых бровей быстрый взгляд.

С кольцом как будто ничего не происходило. Через минуту–другую Гэндальф поднялся, закрыл наружные ставни и задернул занавески. В комнате стало темно и тихо; только из сада приглушенно доносилось щелканье ножниц — Сэм Гэмги, видимо, подобрался уже к самому окну. Волшебник подошел к камину, взглянул на огонь, нагнулся и щипцами сдвинул кольцо на каминную решетку. В следующее мгновение кольцо оказалось у него в ладони, и он выпрямился. Фродо так и ахнул.

– Холодное! Даже не согрелось, — успокоил его Гэндальф. — На, возьми!

Фродо принял кольцо в дрогнувшую ладонь. Ему почудилось, что оно стало еще толще и тяжелее.

– Подними повыше и присмотрись, — велел Гэндальф.

Фродо поднес кольцо к глазам и обнаружил, что золотая поверхность испещрена тончайшими штрихами. Никакое перо не смогло бы вывести такие линии. Штрихи, налитые огнем, бежали по всему ободу кольца, внутри и снаружи. Казалось, они складываются в летящую скоропись. Неведомые буквы сверкали ослепительно ярко, но откуда–то издалека, словно из призрачной глубины.

– Я не могу прочесть этих огненных букв, — сказал Фродо срывающимся голосом.

– Не удивительно, — откликнулся Гэндальф. — Зато я могу. Буквы эльфийские, старинного начертания, но слова — из мордорского наречия, и я их здесь произносить не стану. Но в переводе на Общий Язык — довольно точном — это звучит вот как:

Отыскать их, собрать их, предать их Ему, Воедино сковать их и ввергнуть во тьму…

Это только две строчки. Целиком в эльфийском Предании заклинание звучит так:

Три Кольца — высшим Эльфам под кровом светил, Семь — властителям Гномов под кровом земли. Девять — Смертным, чей жребий — молчанье могил, И одно — Повелителю гибельных сил В царстве Мордора мрачном, где тени легли [81] . Отыскать их, собрать их, предать их Ему, Воедино сковать их и ввергнуть во тьму В царстве Мордора мрачном, где тени легли [82] .

81

Тень (shadow) — одно из ключевых для трилогии слов. К сожалению, русский язык не позволил сохранить его во всех случаях, где это слово употребляет Толкин, и во многих местах оно по необходимости переводится как «мгла», «мрак», «тьма» и т.д. (например, Mountains of Shadow — Горы Тени — здесь переведены как Мрачные Горы: возможно, лучше было бы Мглистые, но, к сожалению, это сочетание уже использовано первыми переводчиками трилогии для Туманных Гор). Шиппи (с. 112) называет в качестве одного из источников, откуда Толкин мог позаимствовать «свое» толкование этого понятия, древнеанглийскую поэму «Соломон и Сатурн». Сатурн спрашивает у Соломона: «Что суть вещи, кои не суть?» (перевод наш, по цитате, приводимой Шиппи). Ответ «не очень вразумителен», но содержит слово besceade, «тение», «тени». Тень — отсутствие в чистом виде: ведь единственное определение тени — «место, куда не падает свет»! И тем не менее тени видны глазу, их можно ощутить по разнице температуры… В понимании Толкина «тень» — всеобъемлющий символ Зла (см. также о зле у Толкина прим. к гл. 2 ч. 2 этой книги). Мордор — это обитель теней; в «тень» уходят умершие; царство Саурона грозит жителям свободных стран накрыть их земли «тенью». Иногда тень проявляет себя внутри личности — таким образом, в системе символов ВК новый смысл получают такие выражения, как «по лицу пробежала тень», «почувствовал тень беспокойства». В таких случаях Толкин не объясняет до конца, что происходит в душе у его персонажей: то ли поднимает голову зло, дремлющее в сердце, то ли на сердце извне ложится «тень» — следствие мордорских чар.

Другой источник — «Беовульф», где это слово употребляется в сочетании «under scaedu bregan». В русском переводе А.Корсуна это место звучит так: «…без попущенья / судьбы–владычицы никого не утащит / в кромешное логово» (ст. 705–707). Перевод сохраняет только одно из значений слова scaedu; здесь это скорее не «логово», а сама «кромешность», «тень». Шиппи (с. 112) пишет, что «это может означать «тащить в темноту из дворца», но заключено в этих словах и другое значение — «невесть куда, в смерть, во власть злых сил»».

Флоренский подчеркивает, что слова «мрак, мгла» — постоянные спутники сил зла, греха, геенны; эти слова могут подниматься до уровня символа (что и происходит у Толкина со словом scaedu). В СиУ, с. 178, Флоренский говорит: «Грех есть… мрак, — мгла, — тьма… Грех в своем беспримесном, предельном развитии, т.е. геенна, — это тьма, беспросветность, мрак, «скотос» << В оригинале в греческом написании.>> (если бы Флоренский обратился к древнеанглийскому, он, наверное, добавил бы к этому списку и слово scaedu… — М.К. и В.К.)».

82

Пер. М. Медведева и М. Каменкович.