Властелин колец

– Должно быть, к Перекрестку, за подкреплением, — догадался Хижинс. — Пусть их! Туда чуть ли не двадцать пять верст, и до Хоббитона от Перекрестка столько же. Об этом пока беспокоиться нечего.

Мерри поспешил отдать распоряжения. Папаша Хижинс расчистил улицу и отослал по домам всех, кроме хоббитов постарше, которые были худо–бедно, а вооружены. Ждать пришлось недолго. Вскоре послышались громкие голоса, а затем — топот тяжелых сапог и хохот: баррикады только рассмешили бандитов. В головах у громил и мысли не было, что хоббиты смогут устоять против двух десятков таких, как они.

Хоббиты отодвинули загородку и отошли в сторону.

– Вот спасибочки! — ухмыляясь, раскланялись люди. — А теперь скорее домой, в кроватку, — да поживее, пока мы вас не выпороли!

С этими словами они двинулись дальше, крича что было сил:

– Погасить огни! Все по норам! Не выходить! Если кто вякнет — заберем полсотни ваших и бросим на целый год в Подвалы! По норам! Шеф теряет терпение, учтите!

Никто и не подумал подчиниться. Хоббиты выстраивались за спиной у людей и шагали следом. Наконец бандиты дошли до костра и обнаружили возле огня одинокого фермера Хижинса, который стоял протянув руки к огню и грелся.

– Ты кто такой и что ты, по–твоему, тут делаешь? — грубо окликнул его вожак бандитов.

Папаша Хижинс не торопясь поднял глаза.

– Я у вас хочу об этом же спросить, — сказал он. — Страна эта не ваша, и вас сюда никто не приглашал.

– Да–а? Надо же! А вот тебя, приятель, придется кое–куда пригласить, — съязвил вожак. — Вяжи его, братва! В Подвалы! И дайте ему горяченьких, чтоб не рыпался!

Люди шагнули вперед — и вдруг замерли: вокруг поднялся шум, гам, ропот, и они поняли, что фермер Хижинс не один. Их окружили! На краю освещенного круга плотной стеной стояли хоббиты, около двухсот, и каждый держал в руках оружие.

Мерри шагнул вперед.

– Мы уже встречались, — сказал он вожаку. — Я предупреждал тебя — не попадайся мне больше на глаза! Предупреждаю в последний раз. Учти: ты стоишь на свету и тебя держат под прицелом наши лучники. Если ты осмелишься коснуться этого старика или какого–нибудь другого хоббита — тебя пристрелят на месте. Оружие на землю!

Вожак быстро осмотрелся. Ловушка захлопнулась. Но взять его на испуг было не так–то просто! За его спиной стояло двадцать опытных громил, а хоббитов он знал плохо и не принял угрозу всерьез. Не подумав как следует, он решил идти на прорыв. Чего там! Раз–два и готово!

– Бей их, ребята! — рявкнул он. — Пусть получат хорошенько!

С ножом в левой руке и дубинкой в правой он бросился на оцепление, пытаясь прорваться обратно, на Хоббитонскую дорогу. Замахнувшись дубинкой, он собирался уже обрушить на голову Мерри сокрушительный удар, но не успел. В него вонзилось сразу четыре стрелы, и он упал замертво.

Остальным этого вполне хватило, и они запросили пощады. Чужаков обезоружили, связали одной веревкой и отвели в пустующий дом, ими же и выстроенный. Там их связали по рукам и ногам, заперли на замок и выставили у дверей стражу. Убитого вожака оттащили в сторону и похоронили.

– Делов–то всего ничего! — торжествовал старый Хижинс. — Я же сказал, что мы их одолеем! Просто некому было подтолкнуть нас, вот и все. Как вовремя вы подоспели, господин Мерри!

– Дел еще выше головы, — ответил Мерри. — Если ты подсчитал верно, мы еще и десятой части бандитов не одолели. Но сейчас уже темно. Думаю, со следующим ударом надо обождать до утра. А утром мы первым делом повидаем Начальника.

– А почему только утром? — удивился Сэм. — Еще только шесть часов. Я хочу найти своего Старикана. Дядюшка Хижинс, вы знаете, где он? И как ему живется?

– Живется ему не особенно хорошо, но и не очень плохо, — ответил Хижинс. — Видишь ли, они перекопали Отвальный Ряд, и Старикана это здорово подкосило. Теперь он обитает в одном из этих самых домов, новых, что понастроили люди Начальника, когда еще чем–то занимались в промежутках между поджогами и разбоем. Это в полутора верстах от Приречья. При случае он ко мне заглядывает, и я его подкармливаю, как могу. Другим хуже приходится. Хотя подкармливать — это против правил… Вообще говоря, я хотел взять его к себе, но они не разрешили.

– Уж вот спасибо вам так спасибо, господин Хижинс, — просиял Сэм. — Век буду помнить вашу доброту! Но я все равно хочу его скорее найти. Начальник и этот самый Шарки, о котором они говорили, за ночь еще могут невесть чего натворить!

– Тебе виднее, Сэм, — согласился Хижинс. — Выбери себе в помощники кого–нибудь из моих ребят и тащи Старикана Гэмги ко мне. В Хоббитон лучше не заходить. Джолли покажет тебе одну тропку…

Сэм исчез. Мерри назначил дозорных следить за окрестностями и поставил на ночь стражу у баррикад. Сам же он вместе с Фродо отправился в дом Хижинсов. Семья сидела на кухне, теплой, уютной, и Хижинсы из вежливости немного порасспрашивали Мерри и Фродо об их путешествиях, но ответы выслушивали вполуха — события в Заселье волновали их гораздо больше.

– Заварил кашу не кто иной, как Прыщ, — так мы его называем, — рассказывал Хижинс. — Только вы отъехали, сразу и началось. У него уже и тогда в голове дурь завелась, у Прыща. Похоже, он хотел прикарманить все Заселье, а потом командовать нами налево и направо. Скоро выплыло, что деньжат у него накопилось больше, чем могло бы пойти ему на пользу; но он продолжал хапать, хотя откуда к нему текли деньги — неизвестно. Он скупал мельницы, пивоварни, трактиры, хутора, плантации курительного зелья. Сэндиманову мельницу, например, он купил еще до того, как переехал в Котомку… А начинал он в Южном Пределе — от отца ему досталось много недвижимости. Поговаривали, что наш дружок, не делая шума, уже года два сбывает лучший долгодольский лист за границу. А в конце прошлого года Прыщ осмелел и начал вывозить добро целыми обозами — уже не только лист, а много всякой всячины. Это сразу больно ударило по Заселью. А тут зима на носу… Наши было осерчали, но у него нашелся свой ответ. Понаехала уйма людей на громадных телегах — по большей части все разбойники да грабители: одни нагрузили телеги добром и уехали, другие остались в Заселье. Не успели мы оглянуться, как от них продыху не стало. Они валили деревья, копали землю, возводили дома и казармы — в общем, что хотели, то и делали. Сначала, коли они что брали или портили, Прыщ раскошеливался, но вскоре ему это надоело, а они расхаживали с важным видом и тащили все, что понравится. Народ зашумел, но как–то вполголоса. Старый Уилл Бургомистр пошел к Прыщу с протестом, но даже до Котомки не добрался. Бандиты схватили его и заперли в Мичел Делвингских Подвалах. Там он и посейчас. Не успел отойти Новый Год, как Прыщ, видя, что мы остались без Бургомистра, объявил себя Начальником шерифов, а потом и просто «Начальником», и вконец распоясался. Если кто–нибудь начинал, по его словам, «заноситься» или «высовываться», то следовал прямиком за Уиллом. И пошло–поехало! Курева совсем не осталось — только для людей. Потом оказалось, что Начальника, видите ли, тошнит от пива, и все трактиры сразу же позакрывались. Пиво теперь есть только для людей Начальника… Ну так вот. Еды становилось все меньше и меньше, Правил — все больше и больше. Только изредка удавалось что–нибудь припрятать и не выдать ворюгам, а те грабили кто во что горазд — якобы ради какого–то «справедливого распределения». Это значит, что им доставалось от пуза, а нам — шиш, за исключением той малости, что раздают в Полицейских Участках. Только это все обычно несъедобно. Попробуй перевари такую гадость!

– А кто такой Шарки? — насторожился Мерри. — Помнится, кто–то из них поминал это имя.

– Главный бандюга, наверное, — пожал плечами Хижинс. — Сперва мы о нем услышали, когда собирали последний урожай, в конце сентября. Мы его не видели, но, говорят, он тоже сидит в Котомке. Я так понимаю, что за Начальника сейчас он. Остальные ему в рот смотрят. А приказы у него по большей части немудреные: грабь, жги, ломай! Теперь вот и до смертоубийства дошло. Во всем этом и смысла–то уже никакого нет, даже плохого. Срубят дерево и бросят, сожгут дом, а нового не построят… Возьмите хотя бы мельницу Сэндимана. Прыщ снес ее, едва только перевез в Котомку свое барахло. Затем он привел целую толпу грязных свирепых громил. Они построили ему новую мельницу, больше прежней, и напичкали ее всякими колесиками да заграничными финтифлюшками. Но в восторг пришел только дурень Тэд. Он по–прежнему работает при мельнице — чистит у ихних машин колесики. А его отец, между прочим, был мельником и сам распоряжался хозяйством… Так вот, Прыщ затеял все это ради того, чтобы молоть больше и быстрее. Остальные мельницы он тоже все перестроил. Но если нет зерна, из чего муку–то молоть? А зерна больше не стало — сколько на старую мельницу возили, столько будут и на новую возить. Да что там «столько же» — с тех пор, как за дело взялся Шарки, они вообще молоть перестали. Но мельница почему–то работает как ни в чем не бывало! Гром, стук, труба дымит, вонь страшная — словом, в Заселье теперь даже ночью нет покоя. Потом, они нарочно сливают в Реку всякую пакость, и теперь ниже по течению воду пить нельзя — а ведь Река течет прямиком в Брендивин… В общем, если они решили превратить Заселье в пустыню, то таким манером они скоро своего добьются. Я вам вот что скажу: Прыщ тут ни при чем. Это все Шарки, помяните мое слово.

– Вот–вот, — вмешался Юнец Том. — Даже старуху мать Прыща арестовали, эту, как ее, Лобелию, а Прыщ ее очень любил — один только он и любил, наверное… Ребята из Хоббитона видели, как это было. Идет себе Лобелия из Котомки со своим старым зонтиком под мышкой. А навстречу ей поднимается здоровая такая телега с чужаками. Лобелия и спрашивает: «Вы куда это?» — «В Котомку». — «Зачем?» — «Поставить Шарки пару сарайчиков». — «А кто вам разрешил ставить там сарайчики?» — «Шарки и разрешил, — говорят они. — Отвали с дороги, старая перечница!» А она: «Вот я вам покажу Шарки, ворье поганое!» — и ну молотить вожака зонтиком. А ведь этот громила раза в два выше ее! Ну, они взялись, скрутили ее и бросили в Подвалы, даром что старуха. В Подвалах много таких, по ком мы, честно говоря, больше скучаем, чем по Саквильше, но от правды никуда не денешься — она держалась молодцом, не то что иные!