Властимир
Шрифт:
— Мне кажется, мы тут слишком задержались, — нарочито громко сказал князь. — Не пора ли в путь? Они сами разберутся!
— Нет, — откликнулась одна из поляниц. — Нам кажется, что вы бы могли остаться и кое в чем помочь нам. Объяснить кое-что…
При этом она подала рукой знак, словно сжимая что-то, и Властимир понял, что придется драться. Поляницы, похоже, и правда одинаково относились к любым мужчинам.
Подхлестнув Воронка, Буян первым вырвался вперед, поднимая меч. Поляницы, словно только того и ждали, устремились ему навстречу, выхватывая оружие. Они могли бы легко окружить и
Перед гусляром оказалась совсем юная девушка, и он задержал руку. Ему почудилось, что это Прогнева, и он уже был готов отступить, но поляница занесла меч. Наваждение прошло — у Прогневы в глазах никогда не горело такой ненависти, и Буян резко опустил свой меч на нее. Она вскрикнула и упала под ноги Воронка.
Драться с девушками было непривычно, но они лезли в бой, подчас мешая друг дружке, с перекошенными от ярости лицами, и скоро молодцы забыли об их природе. Жеребцы под Буяном и Властимиром крутились, лягаясь и пытаясь достать зубами шеи лошадей поляниц.
Несмотря на численный перевес, поляницы быстро несли потери. Две из них так и не вступили в схватку, охраняя пленника. Но даже раненые девушки упорно лезли в бой.
Псоглавец напрягся, вскинул голову. Шерсть у него на голове между ушами встала дыбом, нос сморщился, обнажились кривые клыки.
Вдруг он сбросил с плеч руки охранниц и, подбежав к Буяну, который оказался ближе к нему, протянул связанные руки. Гусляр мечом разрезал веревку, оцарапав грудь псоглавца. Тот даже не заметил этого и с криком бросился на своих охранниц, уже спешивших к нему. Перехватив одну из них за руку, он вырвал у нее меч и принялся рубить налево и направо. Лезвие меча тут же потемнело от крови.
Уцелевшие поляницы криками звали остальных. В дальнем отряде уже заметили суматоху. Несколько десятков всадниц мчались к ним с воинственным кличем. Увидев новых врагов, Властимир окликнул Буяна:
— Пора уходить! Мы не выстоим против всех!
— Езжай, князь! — Буян сорвал с плеча лук, вложил стрелу. — Я их задержу!
Зазвенела тетива, и передняя всадница завалилась в седле на гриву лошади. Вторая стрела тоже не прошла мимо. Третья убила лошадь под одной поляницей. Четвертую стрелу выпустил не гусляр. Буян оглянулся — отъехав подальше, теперь Властимир прикрывал Буяна. Забросив лук за спину, гусляр поскакал к нему.
Отстреливаясь попеременно, они, преследуемые поредевшим, но не утратившим пыла отрядом поляниц, влетели в ес, окруживший подножие горы. Здесь им пришлось опустить луки и положиться на лошадей. Можно было не опасаться стрелы в спину — в чаще лук бесполезен.
Путь резко пошел вверх. Жеребцы сбавили скорость, перейдя на шаг. Деревья стали встречаться реже, сменившись кустарником.
А потом и кустарник исчез, как срезанный ножом, открыв каменистую вершину, где между валунами кое-где торчали кустики травы. Вершина была всего в нескольких сотнях саженей впереди.
Властимир спрыгнул с седла:
— На конях мы далеко не уйдем — лошади здесь переломают ноги.
— Но мы же их не бросим?
— Нет, но мы должны непременно перебраться на ту сторону вершины! — И князь повел Облака в поводу. — Там эти девы нас не достанут.
Буян тоже спешился и окликнул
князя:— Ты ничего не замечаешь?
— А что?
— Поляницы…
Властимир оглянулся:
— Догнали?
В кустах позади них справа и слева слышалось похрустывание и шорох. Один раз что-то блеснуло на солнце.
— Окружают, — шепнул Буян.
— Нам надо поторопиться, — сказал князь.
Заметив, что мужчины остановились, поляницы стали сужать кольцо. Их шлемы замелькали среди камней — девушек было уже около сотни.
Беглецы оказались на небольшой площадке у отвесной стены. На ней едва можно было расположить лошадей, но с боков ее закрывали валуны — естественное прикрытие. Они вскинули луки, готовые поразить первую подобравшуюся к ним поляницу.
Сбоку послышалось чье-то тяжелое дыхание. Кто-то бежал к ним. Буян и Властимир разом повернулись в ту сторону, но стрелы так и остались на тетивах — это был псоглавец.
Буян опустил лук, и новый союзник перебрался через камни к ним.
— Я с вами, — молвил он, протягивая руку с короткими пальцами.
Князь и гусляр смерили его взглядами. Все в нем изобличало бывалого воина — коренастое, покрытое шерстью тело состояло, казалось, из сплошных мышц. Широкие плечи обтягивала кожаная куртка с нашитыми железными бляхами. Только голова его была звериной — острый нос, клыки, выпуклый лоб, желтые раскосые глаза.
— Я с вами, — повторил он. — Я хочу отплатить вам за спасение.
На его плече висел где-то подобранный лук и колчан с десятком стрел, в руке был меч.
— Становись, — быстро приказал Властимир.
Тот радостно оскалился и протянул руку князю. Властимир ответил на рукопожатие.
— Имя мое — Рат, — сказал псоглавец. — Я уже сражался с ними не раз.
— А вы их правда едите? — спросил Буян.
— Их? — усмехнулся Рат. — В степи дичи полно — зачем людей есть? Вы не знаете, что они с нами творят! Стариков и детей наших волками и медведями травят, на наших женщин псов спускают и радуются, если те их покрывают…
— Хватит болтать, — сказал князь. — Пора.
Поляницы не спеша приближались, сверкая оружием. Три лука поднялись одновременно, и три стрелы сорвались с тетив. Две девушки упали замертво, но остальные попрятались за камни так быстро, что один выстрел пропал даром.
— Стрелять наверняка, — предупредил Властимир, не сводя глаз с россыпи камней. — У нас стрел мало.
Тенькнула тетива — неосторожная поляница поплатилась за спешку. Рат не спеша вставил стрелу, ожидая новой возможности.
— Им спешить некуда, — молвил Буян. — Пока мы тут отстреливаемся, они могут обойти нас и напасть сверху.
Все трое разом посмотрели наверх. Рат улыбнулся и ткнул коротким толстым пальцем. В нескольких саженях над ними в скале чернела дыра, небольшая, но достаточная, чтобы в нее можно было ввести лошадь. Перед ней была небольшая естественная площадка, а сверху нависал каменный козырек.
— Пещера, — сказал псоглавец. — Там они не смогут нас окружить.
Поляницы тем временем то ползком, то короткими перебежками стягивали кольцо. Их становилось все больше и больше, словно их рождали из своих недр горы, и мужчины поняли, что пещера была единственным спасением.