Властители ночи

— О господи, профессор, — простонал Ник, — вы хотите сказать, что во время сна я всё время нахожусь под гильотиной?

— Ну, не стоит преувеличивать, — покровительственно улыбнулся разоруженный Таттл. — Здоровым людям ничего не угрожает как во сне, так и наяву, а для больных опасность одна и та же. Хотя иногда… — Он развел руками.

— А что насчет сновидений? — вмешался я.

— Фаза быстрого сна занимает от двадцати до двадцати пяти процентов сна и сокращается с возрастом. Она появляется с интервалом в девяносто минут и каждый раз продолжается от пятнадцати до тридцати минут. Первый период парадоксального сна, наступающий примерно через полтора часа после засыпания, обычно короткий, следующие периоды, около четырех, — длиннее. Таким образом, первая фаза быстрого сна продолжается десять минут, а последняя, уже ранним утром, может длиться час. Но в любом случае в памяти остаются лишь сновидения, которые были прерваны в фазе быстрого сна, хотя и они быстро выветриваются, теряют свой цвет и привлекательность, а потом забываются. Даже записывание не помогает: всё сильнее в них видны отсутствие логики, несвязность и сюрреализм.

— Сновидения бывают у всех? — быстро спросил я.

— Да, — безапелляционным тоном ответил он и, заметив, как шевельнулся Саркисян, добавил: — Те, кто утверждает, что у них не бывает сновидений, просто просыпаются в фазе нормального сна и потому ничего не запоминают.

— А как так получается, что, например, мне снилось, — начал Саркисян, — что меня обложили взрывчаткой, а потом произошел взрыв, и я проснулся? Оказалось, что поблизости действительно раздался выстрел. Значит ли это, что во сне я стал ясновидцем? Что я предвидел этот выстрел и подстроил под него сновидение?

— Что подстроили — справедливое замечание, — обрадовался Таттл. — Но мы уже давно убедились, что время в снах не обязательно течет линейно. Вы просто услышали грохот, а мозг за долю секунды «сотворил» подходящий к этому звуку сон, как бы происходивший раньше по времени. Неплохой фокус, но во время сна и не такое бывает! — Он рассмеялся, гордясь собственным превосходством. — Иногда то, что мы во сне слышим по радио, или телевизору, или из ведущегося рядом разговора, переходит в сновидение, и утром мы вспоминаем, что во сне сгорел какой-то самолет, а потом из новостей узнаем, что это произошло на самом деле. И так далее.

— А вот другой сон, — подхватил я. — Мне снилось, будто я всю ночь не сомкнул глаз, и я проснулся, повторяю, проснулся, страшно уставшим, словно действительно не спал ни минуты. Однако я знаю от другого человека, что спал как сурок.

— Знаете, очень часто случается, что сновидения становятся продолжением последних сознательных мыслей. Например, известный писатель конца прошлого века Норхан Каббидж утверждал, что всегда перед сном думал о последних написанных словах, о последних сценах. Часто во сне он видел продолжение, которым затем пользовался. В случае вашего сна — последней сознательной мыслью могло быть что-то вроде: «Черт побери, не могу заснуть, только мучаюсь. Утром буду падать от усталости!», или что-то подобное. Ну, вот вам это и приснилось.

Он довольно улыбнулся.

— А… — я постучал пальцем по столу, чтобы снова привлечь к себе внимание профессора, — можно ли управлять снами?

Он удивленно посмотрел на меня.

— Речь идет о содержании сновидений, — уточнил я.

— Управлять снами? — Он поморщился. — Знаете, перегрев организма или переедание влияет на частоту появления кошмаров. Поэтому, например, больные с высокой температурой…

— Нет, я имею в виду специально вызываемые… — я щелкнул пальцами, — сюжеты.

— Ну, как я уже говорил — с помощью, например, передачи какой-либо информации по звуковому каналу. Или читая перед самым засыпанием какую-нибудь лекцию, на которой объект должен сосредоточиться. Потом эта лекция часто получает свое продолжение. Мы можем довольно легко прерывать кошмары, даже можно после короткой и простой тренировки самому это делать…

— Понятно, но я имел в виду нечто иное: можно ли уложить человека спать, а потом включить ему сон об африканском сафари?

Профессор задумался.

— Если бы мне поставили такую задачу, то я попытался бы подсунуть ему какие-нибудь «африканские» звуки: там-тамы, рев слона, может быть, ливень на какой-нибудь равнине Серенгети. Но вызвало ли бы это именно такой сон…

— Значит ли это, что мы не в состоянии навязать сновидение? Например, сделать так, что человеку будет сниться, будто он разгадывает кроссворды?

Профессор наклонил голову и некоторое время, прищурившись, смотрел на меня.

— Это абстракция, которую я мог бы попытаться вызвать, лишь заставив интенсивно разгадывать кроссворды непосредственно перед сном, может быть, сеанс гипноза и нашептывание на ухо спящему текста: «Ты любишь разгадывать кроссворды. Ты часто этим занимаешься, и у тебя это хорошо получается».

Теперь уже я прищурился и посмотрел на него.

— И какова надежность…

— Почти никакой! — прервал он меня, явно довольный. — А знаете…

Я хотел задать очередной вопрос, но замолчал и кивнул, чтобы он продолжал.

— Знаете, — наверное, раз уже в третий начал он таким образом фразу, — у меня была одна коллега по профессии, так сказать. Вот как раз она пыталась вызывать конкретные сны — не с помощью гипноза. Лейша Падхерст… — Его взгляд затуманился — он вспоминал Лейшу и лишь потому не заметил, как мы вздрогнули, все трое. — У нее, чертовки, даже была куча грантов. Деньги сыпались на нее как из рога изобилия! — Он несколько принужденно засмеялся. — Конечно, дама она привлекательная, но не настолько, чтобы от нее можно было сойти с ума. Честно говоря, даже в нашем довольно завистливом кругу я ни о чем подобном не слышал, и тем не менее ее исследования прекрасно финансировались.

— А где она работает? — осторожно спросил я.

— В Институте Моргана. То есть — работала. Год… нет, больше, года полтора назад она вроде бы получила наследство и всё бросила. Уволилась из института, уехала куда-то… в Оклахому?

Я едва не поправил: «в Огайо», но удержался.

— А ее исследования? — Он оживился:

— Очень хорошо, что вы спросили. — Он схватил свой стакан и сделал глоток. Я тоже. Остальные тоже не стали ждать тостов. — Надо бы это проверить, но за два месяца до ее ухода из института в компьютерную систему штата проник вирус. Какая-то сволочь запустила червя, который выжрал кучу данных из институтской базы. А сразу же после случился пожар, не на ее кафедре, в соседнем здании, но пострадала и их библиотека. Может, именно поэтому Лейша рассердилась и ушла — может быть, ей не хотелось или у нее уже не было сил повторять или воспроизводить всё сначала? — Он замолчал, пытаясь что-то вспомнить. — Кто-то мне говорил, что эти события ее подкосили…

— Кто, не помните? — спросил Саркисян.

— Гм… Кто-то из Моргана… — Он тряхнул головой: — Нет, не помню.

Я размышлял несколько минут, прежде чем решился задать вопрос.

— А, так сказать, серийные сны, — небрежно бросил я, — похожие друг на друга или взаимно друг друга дополняющие? Что об этом известно?

— Ну, это банально — те же бегства, полеты, завалы под лавиной…

— Нет, нет! Я имею в виду что-то вроде того, когда, например, мне снится, будто я покупаю у вас в киоске газеты, а вам той же ночью снится, что до этой газеты вам удалось продать мне четыре дюжины сигар и обсчитать на сорок центов?

Он вытаращил глаза, и этого мне было достаточно в качестве ответа.

— Н-нет… О таком не слышал… Гм… это интересно…

Мне вовсе не было нужно, чтобы он заинтересовался и болтал об этом где попало.

— А кто еще занимается снами, кроме этой Падворст и вас?

— Падхерст… — машинально поправил он. — О, многие. Одним хотелось бы исключить сон из нашей жизни, ведь это продлило бы время активной деятельности, фактически — время жизни, почти вдвое. Другим, не столь радикальным, хотелось бы научить людей спать несколько раз в сутки по полчаса, что дало бы и нормальный отдых, и продлило бы время бодрствования. Третьим, к которым принадлежу и я, хотелось бы использовать сновидения для моделирования личности, лечения психических заболеваний, эффективного обучения. Это, так сказать, наиболее обширная область исследования снов.