Влечение
Шрифт:
— Неважно, где я. Йен в порядке?
Из будки ей был виден Роб. Несмотря на то, что во время полета она прикладывала к его губам кубики льда в носовом платке, они были сплошь изранены и распухли. Ей вспомнилось признание Роба: «Я боюсь насилия, потому что во мне оно тоже есть, так же, как в отце».
«Я в это не верю», — ответила она. Но в этот вечер и сама увидела взбесившегося дьявола. Хорошо это или плохо, но ее первым побуждением было защитить Роба от всего мира и от себя самого. Побег, о котором они иногда абстрактно мечтали, обернулся самой что ни на есть реальностью. Ей представилась
— Йен в порядке, — кисло ответила Лиззи. — Был врач. До утра он должен соблюдать постельный режим и находиться под наблюдением. Йен сказал, что и так бы никуда не ушел. Он взбешен. Твоему парню лучше не попадаться ему на глаза.
— Об этом я позабочусь.
— Но где же ты? Почему так плохо слышно?
— Чем Йен сейчас занимается?
— Он в спальне — спит, наверное. Каждые два часа кто-нибудь должен проверять его состояние.
— Лиззи, я хочу попросить тебя об одном одолжении.
— Ну конечно. Когда ты вернешься?
Джесс медленно, отчетливо произнесла:
— Я не вернусь. Я далеко, вместе с Робом. Побудь, пожалуйста, с Йеном, пока вы не убедитесь, что все обошлось. А потом дай объявление о продаже дома. Срочно. Мне позарез нужны деньги.
Лиззи прилагала бешеные усилия, чтобы проникнуть в смысл этих слов. В голосе Джесс звучали нотки, которые она не слышала уже много лет.
— Что ты еще натворила?
— Мы на пути в Италию. Я взяла деньги из сейфа в питомнике. Верну, как только продам дом. Вероятно, к тебе явятся из полиции, будут задавать вопросы. Можешь сказать им правду. Мне наплевать на Грэхема Эдера.
«Спятила, — подумала Лиззи. — Не выдержала горя. Это — запоздалая реакция». Но она тут же поправила себя. Нет. Это мне хочется так думать. Джесс говорила вполне разумно, даже весело. Как будто она наконец-то взяла судьбу в собственные руки, чтобы начать жить, а не существовать. Лиззи почувствовала укол зависти.
— Ну так как же, ты сделаешь это для меня?
Голос Джесс слышался на фоне гула аэропорта, только Лиззи не могла разобрать, какого именно.
— Сделаю, если тебе это действительно нужно. Еще не поздно дать задний ход. Йен протрезвеет и успокоится, особенно когда пройдет голова. Он не станет убивать твоего друга. Ты еще успеешь вернуть деньги в сейф. Ради всего святого, Джесс, почему ты не попросила у нас с Джеймсом?
— Просто не подумала. Не было времени на раздумья — пришла пора действовать. Так лучше, Лиззи. Мне нужно уехать. Спасибо за все. Буду тебе звонить.
— А как же Бетт?
— Я с ней поговорю. Спокойной ночи. Не волнуйся.
Лиззи медленно опустила трубку на рычаг. Она ожидала, что придет в ярость, но не почувствовала ничего, кроме твердой и непостижимой уверенности, что Джесс счастлива. Нет. Это не совсем счастье, потому что тесно переплелось с горем. Но на какой-то короткий миг ей почти физически обжег пальцы огонь, на котором горела Джесс, совершая прыжок в неведомое.
Бетт оказалась дома. Она сразу же, после первого сигнала, схватила трубку. Сначала непривычная молодая интонация, с которой говорила Джесс, ее испугала. Сердце сбилось с ритма: «Мамочка, только бы с тобой ничего не случилось!»
— Я в полном порядке, —
заверила Джесс. — Просто я малость набедокурила и хочу, чтоб ты знала. Постарайся не слишком гневаться.— Что такое? Что там за шум?
— Я в аэропорту Франкфурта. С Робом.
— Как? Почему?
— Вот послушай. — И Джесс пересказала дочери события последних суток. Она утверждала, что с Йеном ничего страшного, а вот Робу грозит серьезная опасность. Если бы он остался в Англии, его бы точно бросили за решетку. — Пойми, Бетт, я не собиралась этого делать, но так уж вышло. Я сделала первое, что пришло в голову. Вырвалась на свободу. В Англии я вечно чувствовала бы себя виноватой.
— Понятно, — холодно проговорила Бетт.
Теперь, когда тревога улеглась, она могла позволить себе желчь. Бетт постаралась убедить ее в том, что расстояние ничего не значит. Две любви, две верности рвали ее на части.
Она униженно произнесла:
— Не думай, будто я тебя бросаю. Этого никогда не случится.
— Какая разница, что я думаю?
«Она все-таки предала меня, бросила окончательно. Сожгла мосты и сбежала с Робом Эллисом».
— Бетт, ты для меня важнее всех на свете.
— В самом деле? Ты избрала не лучший способ доказательства.
— Прости. Но сейчас я не могу повернуть обратно. Как только мы где-нибудь осядем, я сообщу, как со мной связаться. Я тебе напишу. Буду звонить каждый день, если хочешь. Я очень люблю тебя, Бетт.
— У тебя все?
Бетт страстно желала, чтобы это было не все, но гордость не позволяла ей в этом признаться.
— Что значит «все»?
— Ну ладно. Позвоню папе — как он там?
«Она не хочет больше со мной разговаривать», — подумала Джесс и незряче уставилась на выбитые на аппарате инструкции по-немецки.
— Да, да, конечно. Я только хотела поставить тебя в известность. Я еще позвоню. Люблю тебя. Береги себя и… Ладно. До свидания.
— Мамочка!
Слишком поздно. В трубке раздался щелчок разъединяемой линии.
Джесс дала себе успокоиться и только после этого подошла к Робу. Возле него устроилась группа небогатых на вид путешественников, приготовившихся к долгому ожиданию. Он показался Джесс более растерянным и неприкаянным, чем они. На мгновение перед глазами мелькнуло видение Дэнни — молодого, уверенного в себе, и она чуть не споткнулась. Что только она делает? Куда тащит их обоих?
— Все в порядке, — сказала она Робу. — Йен спит. Полиция за нами еще не гонится. Завтра в полвосьмого утра есть места в самолете до Флоренции, я взяла билеты. А пока — неподалеку есть недорогая гостиница, чтобы переночевать.
— Почему именно Италия?
Джесс замялась.
— Потому что мне нравится эта страна. Потому что знакомство с ней обогащает. Но, если хочешь, можем поехать в какое-нибудь другое место.
— Нет, Италия меня устраивает. У нас с итальянцами есть соглашение о выдаче преступников? Так, кажется, это называется?
— Не думаю, что до этого дойдет. Может, ты хочешь вернуться? Еще не поздно.
Роб взглянул на нее, и в его взгляде она прочла, что ему передалась ее уверенность. «Мы не мать с сыном», — напомнила она себе.