Влюбись в меня, девочка!

О да, она дико позлорадствует, узнав, что мы расстались. Мила оказалась права, черт возьми! Я сто раз не согласна с ней, с этой дрянной жизнью, которая в очередной раз обожгла пощечиной наивную девочку. Наверно я и вправду бесхребетная, потому что не понимаю с первого раза, да и с десятого тоже. Но сколько бы жизнь меня не била, она не убьют во мне веру в настоящую любовь.

Становиться прожженной стервой, как сестра, приспособленкой, всегда быть начеку и использовать людей в своих целей - против моей природы. Не могу я так. Даже после скандала с Адрианом мозг отказывается зацикливаться на последнем разговоре, а пытает психику, подкидывая из памяти счастливые моменты с этим человеком.

Я вспоминаю, смахивая скупую слезу. Ну почему он просто не обнял меня и сказал, что пусть и не готов, но мы со всем справимся, и все будет хорошо, ни смотря ни на что? Не хочу искать для него оправдания… Он сказал и сделал, все, что смог.

Для чего тогда звонит мне, а? Что ему надо еще?

Я отключила телефон сразу, как только увидела первый входящий от Адриана сегодня утром. Видно, прогулял где-то всю ночь… Г – гордость. Не желаю слышать его голос.

– Стешка, мы пришли, - слышу голос мамы, которая вернулась с прогулки с Джеком, нашим псом. – Ты на кухне? Чайник поставишь? На улице бр-р-р…

– Ага… - на автомате нажимаю кнопку на чайнике.

Выливаю в раковину остывший чай и кладу новый пакетик себе и маме.

Хорошо, что она пришла, рядом с ней я успокаиваюсь и позволяю себе не думать о навязчивом, отвлекаюсь. Наши душевные разговоры согревают, мама - отличный собеседник, верная подруга, которая всегда печется о том, как у тебя дела и поддержит. Другое дело – не всегда хочется её расстраивать своими сердечными приключениями.

– Повзрослела, моя девочка, - любит она повторять, когда смотрит на меня с гордостью. – Из-за чего грустишь? Выше нос, и улыбнись, красотка.

– А если не хочется улыбаться? – вздыхаю.

– Причина для улыбки всегда найдется, точно говорю, - мама подкармливает меня шоколадной конфеткой из вазочки. – Скушай, м-м-м вкусно… Или боишься испортить фигуру?

– Это последнее, чего я боюсь, - усмехаюсь, разворачивая фантик. Надкусываю конфету. – И правда вкусная…

– Мама плохого не посоветует.

Чайник закипает, и я поднимаю пятую точку со стула.

– Сиди, сама налью, - командует мама.
– Лучше скажи, как у тебя с учебой, все успеваешь?

– Да. Нормально, - бубню, разжевывая конфету.

– Денег хватает? Мне на днях придет зарплата, часть тебе перечислю, часть – Миле.

– Мам, не надо, - упрямо твержу я.
– Хватает мне на все.

– Ладно, - ставит передо мной кружку и садится напротив. Смотрит испытующе, я опускаю глаза. – Тогда в чем проблема, Стеша? Что случилось? Опять с сестрой поссорилась?

– Не без этого.

– Учитесь уступать друг другу. Уже не маленькие

С самого детства слышу эту фразу. Кто-то уступает, а кто-то наступает в ответ.

– Я переживу, мам, - прикрываюсь кружкой и делаю глоток.

– Не вынуждайте меня предпринимать меры, я могу, - журит взглядом.
– Мила завтра приедет, поговорите.

– О нет, - закатываю глаза.

– О да. Вот запру в комнате, и не выйдите пока не помиритесь, - вспоминает «действенный» метод из детства при наших ссорах.

Приходилось не мирится, а просто договариваться, чтобы не мучить друг друга своим присутствием, а выйти гулять. Дипломаты, блин.

– Не хочу тебя разочаровывать, но не выйдет. Мы, убьем друг друга.

– Стеша, давай без драмы. Вы сестры, родная кровь, хватит вставлять друг другу палки в колеса. Ладно Милу заносит, но ты у меня разумная девочка, все понимаешь.

– Вот всегда ты так, - с обидой поджимаю губы. – К Миле снисходительно, а с меня требуешь.

– Неправда.

– Правда. Ты всегда закрывала глаза на её поведение, а стоило мне сотворить нечто подобное, то все - конец света. Знаешь, мне было обидно.

– Было или есть? Не дуйся на мать, тебя можно было воспитать, и я это делала. Твоя сестра другая, с ней сложнее…

– Она ведет себя безобразно, мам, - закипаю я.
– Моему уму непостижимо, что творит сестра, которой ты позволяла все.

– Не все, - спорит мама и косит на меня глаза в намеке.
– В ком-то играет ревность…

– Не все, но больше, чем мне.

Детские обиды – самые яркие и живучие. Мама вздыхает, видя, как дую щеки и придвигает стул поближе ко мне.

– Не жалей об этом. Жизнь расставит все и всех по своим местам. Смотри, какой умницей ты у меня выросла, - приглаживает волосы и понизив тон, склоняется к уху. – Я горжусь тобой, девочка моя.

Целует в лоб. Знает, как приостановить моих необузданных лошадей в голове.

– Успокаиваешь? – смотрю в мамины глаза-океаны. Такие спокойные.

– Говорю правду. Я поговорю с Милой завтра, обещаю.

– Это мало, что изменит. Но дай ей хорошего втыку, хоть раз в жизни, умоляю.

Мама смеется. Обожаю её серебристый смех.

– Возьму на заметку твое пожелание, детка. Это все, что тебя беспокоит или есть что-то еще? – прищуривается.
– Настроение по - прежнему на нуле…

– Конечно, справедливость же еще не наступила, - парирую я.

– О, ну справедливость – вещь относительная. Для каждого она своя. Её может не быть вовсе, особенно, если ждешь.

– Ничего я уже не жду, мам… - поднимаюсь со стула. – Будь как будет.

– То есть не поделишься?

Мама видит меня насквозь. Но не пристает, за что благодарна.

– Не сегодня. Хочу отдохнуть…Буду у себя наверху.

– Как скажешь, если что – свисти.

– Ага, научусь только свистеть и сразу… - целую в щеку, попутно вдыхая аромат, знакомый с детства.
– Спасибо, мам.

– Отдыхай, - понимающе кивает она.

Я уединяюсь в комнате, в которой провела детские и школьные годы. Приятная ностальгия отвлекает. Эти стены знали все обо мне – мои слезы и радости, подростковые стенания и победы. В интерьере ничего не поменялось после моего отъезда в другой город. Следы от плакатов со звездами, от которых фанатела, до сих пор видны на стенах. Я содрала их, когда вкусы поменялись, и я повзрослела. От воспоминаний улыбка играет на губах.

Я ложусь на кровать, гипнотизирую потолок и на секунду прикрываю глаза.