Влюбись в меня, если сможешь

В Дистрикте-12 нас встречают куда теплее, чем в остальных. Мои родители сейчас в Капитолии, но тут и без них довольно встречающих. Старые знакомые с черного рынка, одноклассники, знакомые, со многими я не знакома, но часто видела в центре, вот только среди них нет одного человека, когда-то очень важного мне. Хотя сейчас я его и не хочу видеть.

В честь нашего прибытия в дистрикте устраивают грандиозный праздник с бесплатными угощениями и танцами. Сегодня многие дети впервые попробовали сахар. Вы бы только видели эту счастливую улыбку на их лицах и надежду в глазах.… Только ради этого стоило выиграть Отбор.

Останавливаемся мы в доме мэра Андерси и по расписанию у нас должен быть ужин с его семьей. Их дочь – Мадж, мне сейчас меньше всего хочется видеть. Когда-то мы неплохо общались, но сейчас, когда я знаю, что они с Гейлом вместе, мне не хочется даже спускаться к ужину. Но этим я могу высказать свое неуважение, поэтому я надеваю свое лучшее платье и спускаюсь к ужину. К слову, за ужином я малообщительна, и под предлогом того, что устала с дороги, почти, что сразу ухожу. Пит, извинившись, следует за мной.

— Ты бы мог остаться, ужин еще не закончился, — говорю я, снимая украшения, и распускаю волосы.

— Ты ушла, а без тебя мне там нечего делать, — ответил он и подошел ко мне, расстегивая молнию на моем платье. Я коротко ему киваю в знак благодарности и снимаю с себя надоевший наряд, накидывая на тело ночную рубашку.

— Завтра с утра я хочу сходить в лес, перед тем как мы вернемся в Капитолий. Я уйду еще до рассвета и вернусь к завтраку, — говорю я. Пит напрягается, видно, боится, что я сбегу.

— Китнисс, ты уверена, что это нужно? В лесу небезопасно, — начинает говорить он, но я его прерываю.

— Для тебя, может быть и небезопасно, а для меня в самый раз. Не бойся, я не сбегу. В Капитолии моя семья, неужели ты думаешь, что я оставлю их наедине с тобой и убегу? — хмыкаю я, ведь моя семья – главное оружие Пита.

— Китнисс, я не… — он, наверняка, сейчас снова начнет оправдываться, говорить, что у него не было другого выхода и так далее, но я его прерываю.

— Спокойной ночи, Пит, — сухо говорю я, ложась под одеяло, и выключаю ночник.

— Спокойной ночи, — вздохнув, отвечает он и через несколько минут присоединяется ко мне.

Я встаю до рассвета. Удивительно, как у меня еще осталась эта привычка. В Капитолии для меня это было сущей пыткой. Достав из шкафа мои старые вещи – брюки, ботинки и охотничью куртку, я осторожно ступаю по комнате, стараясь не разбудить Пита. Вещи мне привезла из дома еще Прим, поэтому сейчас я не особо заморачивалась.

Впервые за столько дней надев брюки и ботинки, вместо платьев и каблуков, я облегченно вздыхаю, блаженно прикрывая глаза. Собираю волосы в обыкновенную косу и, накинув на плечи куртку, выхожу из дома. Собственно говоря, охотой насладится мне так и не удается. В лесу я замечаю слежку за собой. Видно, Мелларка не убедили мои доводы, и он послал за мной охранников. Они молодцы, ничего не скажешь, пройдя весь город, я их даже не заметила, но вот в лесу им не удалось оставаться незамеченными. Они топали так, что распугнули всех зверей на милю вокруг. С таким «хвостом» я точно не смогу нормально поохотиться. Бросив эту затею, я прячу лук, который мне уже не понадобиться, и выхожу к реке, садясь на прибрежные камни, и прикрываю глаза. Здесь у меня хотя бы есть время побыть в относительном одиночестве и подумать. Но если бы все было так просто.

— Я смотрю, мы в лес уже без охраны не ходим, да? — слышу до боли знакомый голос и поворачиваюсь. Передо мной стоит Гейл собственной персоной. В любой другой раз я бы кинулась ему на шею, но сейчас меня берет злость.

— Не твое дело, — огрызаюсь я и со всей силы забрасываю в речку горсть камней.

— Что-то ты не очень похожа на счастливую жену, или что, твой муж тебя не удовлетворяет? — с усмешкой спрашивает он, я сжимаю руки в кулаки и стараюсь не заплакать, кто бы мог подумать, что сейчас мы будем стоять в пяти метрах друг от друга и обмениваться колкостями.

— А что Мадж? Она оказалась лучше меня? — с горечью в голосе спрашиваю я, усмехаясь, — Я все знаю, я видела вас, — отвечаю я.

— А что мне было делать?! Ждать, когда ты наиграешься с Мелларком и вернешься домой? Не думал, что ты ради денег станешь его подстилкой. И не надо доказывать обратное, я собственными глазами видел фотографии, где вы вместе. До сих пор противно, — он говорит эти слова с такой неприязнью, что я уже не могу сдерживать слез, я встаю, поворачиваясь к нему.

— А ты не думал, что у меня не было другого выхода?! Он угрожал убить мою семью, я не могла поступить иначе. Я сама себя ненавижу, но другого выхода у меня просто не было! — я срываюсь на крик, под конец, совсем теряя над собой контроль. Гейл замирает на какое-то мгновение, пока я содрогаюсь в рыданиях на траве, а затем подскакивает ко мне, заключая в объятья.

— Китнисс, милая моя, прости, я ничего не знал. Дурак, приревновал тебя, разозлился. Китнисс, прости, прости, я очень сильно перед тобой виноват, я все исправлю, я придумаю, как вытащить тебя, — шепчет он тихо, покрывая поцелуями мое лицо, но я не даю ему продолжить, отстраняясь.

— Нет, Гейл, я замужем за Мелларком, ты уже ничего не сможешь сделать, — я сглатываю ком в горле, последний раз смотрю на него.

— Прощай.

========== Часть 30 ==========

Спустя три года.

Солнце садится за снежными вершинами гор. В такие ясные дни закаты особенно красивы, но здесь, в Капитолии, они бледнеют на фоне ярких огней города и становятся совсем незаметными. Разве можно так жить? Люди, лишенные закатов и звездного неба, должны быть особенно несчастны, но никто, кажется, не замечают этого и продолжают радоваться жизни. Все кроме меня.

Говорят, что время лечит. Все это сказки, пустые слова, которыми мы пытаемся обмануть самих себя. С течением времени все становится только хуже. Бывают такие дни, когда становится особо плохо и тебе хочется лезть на стену от отчаяния. Оставаться здесь более просто невыносимо, но у меня нет выбора. Остается только забраться повыше, поджать ноги к груди и ждать, когда это пройдет, когда мне снова станет безразлично, и я вернусь к нормальной жизни. Если, конечно, это вообще можно назвать жизнью.

— Миссис Мелларк, — слышу нерешительный голос позади себя, но даже не поворачиваю головы. Я и без того знаю, что им от меня нужно.

— Еще десять минут, — резко отвечаю я, крепче обхватывая ноги руками и зажмуриваюсь, пытаясь отогнать наваждение.

— Малышка плачет и не хочет засыпать, — не отстает служанка, это начинает меня злить, и я позволяю себе повысить голос.

— Вы что, не можете успокоить ее? — рявкаю я раздраженно.

— Но, миссис Мелларк, она, вероятно, ждет, когда вы придете, — я тяжело вздыхаю, прикрывая глаза и встаю, молча следуя за служанкой к детской.

Я, наверное, должна испытывать какой-то особенный трепет к своему ребенку, но чаще, при виде дочери, которой и двух лет еще не исполнилось, у меня возникает какое-то болезненное ощущение в груди и я хочу просто на просто убежать, лишь бы не видеть ее. Первое время после родов я даже отказывалась брать ее на руки. Плод ненависти и насилия. Так мне казалось поначалу. Потом я смягчилась по отношению к малышке, она ведь, все-таки, ни в чем не виновна, но чаще с ней остаются няньки или ее отец, нежели я.