Влюблен и верен

Но в то же время Пенни безумно любила Даниэля. По крайней мере, раньше. Возможно, любит и теперь... А может, она любила человека, которого знала когда-то? Даниэля из прошлой жизни. Мужчину, который никогда бы не обманул ее...

— Стоит ли говорить, что я считаю его придурком? — шепнул Том, обняв Пенни на прощание, и направился к двери.

— Было здорово увидеться с вами обоими, — призналась Пенни.

— Мы тоже были рады встрече с тобой, — ответила свекровь, положив руку ей на плечо.

Даниэль стоял за ее спиной. Она почувствовала его присутствие еще до того, как он пожелал доброй ночи их гостям. Он собирался ночевать у Тома, но, очевидно, не был готов уйти прямо сейчас.

Пенни надеялась, что он уедет. Просто сядет в машину и уедет. И в то же время ей хотелось, чтобы он задержался и не оставлял ее одну в доме. Она отвыкла от одиночества.

Хотя Габи спала внизу...

— Я скоро испарюсь, — сказал Даниэль, как будто прочитав ее мысли.

Она медленно повернулась.

— Ты не должен, — возразила она, сама не веря в то, что говорит.

Он направился было к Пенни, но, передумав, резко остановился. Сейчас Даниэль напомнил ей статую античного героя со скрещенными на груди мускулистыми руками.

— Тебе нужно побыть одной, и я не хочу мешать. — Он сделал паузу, надеясь, что она вот-вот скажет ему, что он ошибается... — Я вернусь рано утром, и мы сможем открыть подарки и поздравить Габи.

Пенни пристально следила за пальцами своих ног, перебирающих ворсинки мягкого ковра. Много времени прошло с тех пор, как она могла позволить себе ходить босиком. Неожиданно она осознала, как приятны милые удобства — такие, например, как этот ковер.

— Может, тебе не стоит приходить очень рано? Я думаю, Габи ничего не заподозрит.

Даниэль отошел от стены, проводя рукой по волосам.

Пенни помнила этот жест. Он делал так, когда нервничал.

— Конечно, — пробормотал он.

У Пенни чаще забилось сердце. Она сказала что-то не так? Ведь они оба стремились оградить их дочь от боли, которая может ранить ее. Пенни не готова отвечать на вопросы, которые возникнут, если рассказать ей правду. Пока еще нет...

Она боялась — Габи будет винить себя в случившемся. Ведь очень часто именно мысли о собственной вине возникают у детей, когда они узнают — их родители больше не любят друг друга и не хотят быть вместе. Хотя в данном случае проблема была не в том, что ушла любовь. Любовь как раз никуда не делась. Ее сердце в течение последних десяти лет билось для Даниэля. Он был смыслом ее жизни.

Даниэль оглянулся, как будто мог слышать ее внутренний монолог:

— Пенни, я знаю, сейчас не самый подходящий момент, но ты приехала только на несколько дней и я не могу откладывать этот разговор.

Она села в кресло и так крепко сжала подлокотники, что пальцы онемели.

— Давай обсудим все завтра, Даниэль. Я понимаю, мы должны поговорить, но мне нужно некоторое время, чтобы привести мысли в порядок.

Пенни размышляла об этом все эти последние несколько месяцев. Может ли один день изменить что-нибудь?

Даниэль неохотно кивнул:

— Завтра? Что ж, давай проведем этот день вместе, отпразднуем день рождения Габи, а вечером поговорим и все решим.

У Пенни пересохло во рту.

— Хорошо, — согласилась она. — Ты прав, мы все решим. Но не сейчас.

Даниэль посмотрел на нее, и его взгляд был красноречивее слов. Она прекрасно понимала мужа, потому что чувствовала то же самое. Он бесшумно пересек гостиную, остановился рядом с Пенни и, положив свою ладонь на ее руку, поцеловал жену в щеку. Ей следовало бы отстраниться, но она не смогла.

— Я люблю тебя, — сказал Даниэль едва слышно.

Пенни встала и ошеломленно смотрела, как он направляется в гостиную, не сводя с нее глаз. Она подождала, пока муж возьмет собранную заранее сумку, и проводила его взглядом до двери.

Обернувшись, Даниэль махнул рукой, а затем открыл дверь и исчез в темноте.

Пенни, застыв, слушала рев заведенного двигателя автомобиля и шуршание шин по подъездной дорожке.

Она не верила, что осталась одна.

Не в силах больше сдерживаться, она разрыдалась. Слезы заливали лицо, но она не пыталась остановить их. Пенни лишь прикрывала рот руками, чтобы приглушить всхлипы, разрывающие ее грудь.

Никогда в своей жизни она не чувствовала себя так одиноко, как сейчас.

Глава 4

— Идиот, придурок, неудачник... Мне продолжать?

Даниэль нахмурился — как и его брат. Да, он все испортил, но не стоит постоянно напоминать ему об этом! Он и сам прекрасно понимает, что натворил.

— Все, прекрати! — поморщившись, прорычал он в ответ.

Том поднял брови:

— Прекратить? Ты здесь спишь на моем диване, в то время как твоя потрясающая жена лежит в вашей постели. Одна.

Даниэль закрыл глаза. Черт, если бы можно было заставить Тома замолчать! Но жестоко будить мать стуком в дверь среди ночи. И уж тем более — напрашиваться на ночлег к своим женатым друзьям, уверенным, что в этот час он спокойно спит рядом со своей Пенни...

— Серьезно, Даниэль! Я просто не понимаю...

Даниэль поднялся, скинув одеяло.

— Достаточно, Том! Я не могу ничего изменить. Ясно?

Том сомкнул руки, как будто стараясь удержать себя, чтобы не врезать брату.

— Всегда можно что-то сделать.

— Например?

Даниэль был бы рад любому совету. Все, к чему он стремился, — это найти способ как-то все исправить за несколько ближайших дней.

— Я могу сказать только одно. У тебя удивительная жена. Ради такой женщины я бы сделал все что угодно. Но тебе удалось все разрушить. Мои поздравления.

— Ты думаешь, я не понимаю? — Даниэль почти кричал. — Если бы я мог вернуть Пенни!

— Вы были такие разные, Даниэль... — произнес брат мягко.

Теперь обвинения и упреки казались Тому неуместными.

Даниэль стиснул зубы. Но он не мог больше молчать. Пришло время признаться. С кем же еще ему советоваться, если не со своим братом?

— Я так скучаю, Том. Мне не хватает ее...

Его брат поднялся, вытащил две бутылки пива из холодильника. Одну протянул Даниэлю:

— Ты имеешь в виду Пенни?

Шумный вздох вырвался из легких.

— Конечно же Пенни, но и службу тоже. Я знаю, мне следовало бы радоваться, что я вернулся, но мне было так сложно без Пенни... Я скучал по друзьям, по полетам в своем «Южном ястребе», по сложным заданиям. Мне было чертовски плохо.