Влюбленные в Лондоне. Хлоя Марр (сборник)

– Думаю, вы слышали? Сильви не вернется, и это чертовски неудобно, и вообще вы очень в данный момент заняты?

Барнаби ответил:

– Более или менее, а что, вы хотите, чтобы я стал вашим секретарем?

– Господи помилуй, нет! – встревоженно отозвался Стейнер. – Но вы могли бы позвонить на какие-нибудь курсы и попросить прислать полдюжины экземпляров, а потом выбрать мне кого-нибудь, временно, конечно.

И тогда Барнаби спросил:

– Как насчет мисс Морфрей?

Стейнер уставился на него.

– Да, но мне не нужно, чтобы библиотекарь составлял рубрики моих писем и каталогизировал мой чай, мне нужно…

– Она и секретарша тоже. Всего понемногу.

– Вот как? Вы хорошо ее знаете?

– Водил на днях на ленч.

– Разумеется. Кто бы сомневался, что вы поведете самую красивую девушку на ленч. Она согласится?

– Возможно.

– Поговорите с ней и пошлите ее ко мне.

– Ладно.

– Уж постарайтесь ради меня. Скажите, что если за редакцию нужно поручиться, Сильви даст нам рекомендации. Я бы попросил рекомендаций у пастора, но он не мог бы сказать больше, чем могу я о его Церкви: «Снаружи все в порядке». – И когда Барнаби был уже у двери, окликнул: – И еще одно, мистер Раш! Дайте ей ясно понять, что мне нужна не гувернантка, а секретарша.

– Не такая уж она страшная, – рассмеялся Барнаби.

– Вам видней. Я говорил с ней только пять минут и все время заискивающе улыбался.

Сунув голову в дверь кладовой, Барнаби попросил:

– Не зайдете ли на минутку ко мне, мисс Морфрей? Нам нужно поговорить, и не стоит мешать миссис Прэнс.

Она посмотрела на него холодно.

– Боюсь, в настоящий момент я занята. Мне работать надо. И кстати, надеюсь, вы будете рады слышать, что я отдала мистеру Стейнеру два пенса за тот телефонный звонок.

– Что он сказал?

– Он сказал: «О Боже!»

– Ну, если сумеете на минутку об этом забыть, заходите ко мне, когда будете меньше заняты, и я буду очень рад. Я как раз о работе хочу поговорить.

К себе он вернулся раздосадованный: она совсем как ребенок, который затаил глупую мелкую обиду и считает, что это придает ему достоинства. Он уже жалел, что предложил ее кандидатуру Стейнеру.

Она пришла четверть часа спустя и, закрыв за собой дверь, сказала:

– Да?

Не поднимая взгляда, он указал на стул:

– Присядьте. Мне осталась минутка, – и закончил печатать письмо.

«Теперь мы оба раздражены», – подумал он.

– Дело вот в чем, – самым деловым тоном объяснил он. – Секретарь мистера Стейнера мисс Сильвер в конце недели увольняется, потому что выходит замуж. Мы надеялись, что она почти сразу же вернется, но по разным причинам этого не произойдет. Зная, что у вас есть диплом секретаря, я предположил, что вы, возможно, согласитесь поработать у нас неделю или около того, пока мы подыскиваем кого-то подходящего. По всей очевидности, если вы и мистер Стейнер подойдете друг другу, необходимость подыскивать кого-то отпадет, но, разумеется, я не знаю ваших планов. Стейнер попросил с вами поговорить, и, если вы заинтересованы, он встретится с вами, чтобы обсудить детали.

– Понимаю. Мне надо будет чай по вечерам подавать?

– Ах, так Сильви приносила вам чай?

– Да.

– Как мило с ее стороны. Понимаете, редакция его не предоставляет. Мы сами скидываемся.

– О!

Она покраснела до самых уголков миндалевидных глаз, неловко было видеть такое унижение. Не отрывая взгляда от письма, он продолжил:

– Сильви заправляет нашим маленьким клубом. По всей очевидности, придется поручить это кому-то другому. Взнос – шиллинг в неделю, и это дает нам возможность без ущерба угощать гостей. Вроде вас.

Все еще занятый письмом, он услышал:

– Я сделала все быстрее, чем ожидала, и сегодня после полудня закончу работу, на которую меня наняли. Больше я чая не хочу и сомневаюсь, что захочу тут работать.

– Хорошо. Я скажу Стейнеру. – Он поднял глаза с самой дружеской улыбкой, какую мог изобразить. – Приходите попрощаться перед уходом. Мне понравился наш ленч.

Она чуть ли не выбежала из комнаты. Проклятая девчонка, подумал он, ну почему она обязательно должна быть такой обидчивой, когда у нее целая жизнь впереди? Опять эта чертова тетка!

Барнаби, как и сказал, был более или менее занят. Когда Сильви принесет чай, он попросит ее позвонить в агентство, чтобы оттуда прислали утром кандидаток. Выбросив из головы всех женщин вообще, он вернулся к работе.

В половине четвертого снова пришла мисс Морфрей. На ней была шляпка, в руке – сумочка. Он с улыбкой встал.

– Как любезно с вашей стороны.

– Я не ухожу, – сказала она. – То есть не навсегда. Во всяком случае, если мистер Стейнер решит, что я его устраиваю.

– О, замечательно! – Он просиял. – Просто великолепно.

– Боюсь, я только что вела себя отвратительно, – храбро сказала она.

– Оба мы были не слишком милы, учитывая, какими милыми мы можем быть, когда захотим. Пойдемте как-нибудь попробуем снова?

– Да, пожалуйста. Давайте попробуем.

– Хорошо. Идите повидайтесь со Стейнером. Он очень приятный малый, ужасно хороший редактор, что, на мой взгляд, всегда привлекательно, и как вы выглядите, уяснит лишь через год или два вашей работы тут. Нет, я не утверждаю, что вы захотите так надолго у нас задержаться.

На свадьбу «проссерсы» явились в полном составе. Сильви выходила замуж в дорожном костюме – и к лучшему, абсурдно подумал Барнаби, поскольку это позволяет ей открыть ноги, которые подтверждают для Гумби, что невеста та самая. Конечно, надо признать, что и лицо невесты не скрыто фатой, но ведь истинные виновники нынешнего торжества именно ноги. Дядя Джим привел сияющее создание с божественными ногами к алтарю и пыхтя ожидал великого мгновения, когда священник спросит (хотя к тому времени уже точно знает), кто выдает замуж эту женщину. С неделю поизучав церемонию венчания и обнаружив, что мужчины в его положении от автора никаких реплик не получили, дядюшка Джим сымпровизировал собственный ответ, не оставляющий места для сомнений: дважды громко прокашлявшись, постучать себя по груди, а затем покосить правым глазом на изумленную пару, облегченно встопорщить усы и ощупать себя (преждевременно) в поисках трубки. Подергивание сзади за фалды помешало церемонии стать чересчур светской.

Венчание происходило в Кенсингтоне, где проживал Гумби, и Стейнер устроил в честь невесты небольшой прием в гостинице «Пейлес». Дядюшка Джим с трубкой во рту и стаканом в руке потянул Барнаби за среднюю пуговицу в уголок и хриплым шепотом спросил:

– Вы, случайно, не экстрасенс?

Неуверенный поначалу, обладает ли такими способностями, Барнаби все отрицал.

– В лозоискательство верите? – спросил дядюшка Джим, тыча в Барнаби черенком трубки.

Чувствуя, что несколько выпал из хода беседы, Барнаби решил, что самым безопасным будет рассмеяться.