Влюбленный халиф

— Потому что нет в самом твоем голосе ничего естественного… — Губы Мераба еще дрожали, но у него уже хватило сил ответить твердо.

— Ничего естественного, говоришь? — Неспящий Алим проговорил это с отчетливой усмешкой в голосе. — Почему же?

— Никому и никогда еще не удавалось оживить ни мага, ни человека, ни даже самую крохотную тварь, что пользуется покровительством Аллаха всемилостивого и живет лишь на страницах книги. Это всего только слова…

— Это былипростые слова, мой юный друг. Были, пока не появился ты… И пока твое воображение не сыграло с тобой столь… злую шутку.

Мераб слышал голос, почти верил словам, но… «почти».

— Глупый юноша, тебе все еще нужны доказательства?

Мераб кивнул.

— Итак, тебе нужны доказательства. Ну, во-первых, вот моя рука касается твоей ладони…

И юноша ощутил прикосновение прохладных, но вполне живых пальцев к своей руке.

— А вот я снимаю и отдаю тебе в руки твою же, недоверчивый мальчишка, любимую чалму.

Словно в дурном сне, ощутил Мераб, как едва заметный ветерок зашевелил его волосы, как в руки сама собой опустилась чалма — та же, что и утром, темно-синяя, украшенная серебряной булавкой с яркой бирюзой.

— Каких же доказательств тебе еще надо, глупец?

— Увы, маг, я и верю тебе, и не верю. И хочу поверить в твои слова, и боюсь.

— Мальчик, ты можешь верить или не верить в само мое существование. А вот тому, что я рассказал о тебе, придется поверить. Ибо вскоре, более чем вскоре, твое воображение позволит заглянуть воистину в неведомые уголки мира… И именно благодаря твоему воображению, пылкому и сильному, свободному и не знающему никаких рамок, вернется к жизни мир, о котором молчат даже самые старые легенды.

— Прости меня, достойнейший…

— Не извиняйся, юный друг мой. Я все понимаю: трудно осознать даже самый первый, ясный, казалось бы, любому, смысл моих слов. Поверить в них непросто, а увериться, что так оно есть на самом деле, и вовсе невероятно. А потому давай мы сейчас уговоримся так: ты просто знаешь, что теперь рядом с тобой есть невидимый советчик. В сложное время тебе не придется самому искать ответы на трудные вопросы. И еще. Ты просто привыкай к тому, что твое воображение есть часть мира, столь же материальная, как крутобокий корабль, что входит сейчас в порт… Или твоя несчастная чалма, которую ты через миг превратишь в тряпку.

Все так же ошарашенный Мераб опустил глаза. Увы, невидимый маг был прав: руки юноши мяли тонкий шелк чалмы и едва не разорвали его на сотню кусочков.

— Должно быть, — пробормотал Мераб, пытаясь надеть чалму, — мне еще долго придется привыкать ко всему этому… А уж поверю ли я в твои слова, невидимый советчик, мне и вовсе неведомо.

— Уже очень скоро, мой друг, тебе будет не до размышлений о таких пустяках. Ибо впереди тебя ждут решительные перемены, для тебя и твоих близких почетные.

— Перемены… — эхом повторил Мераб.

И Алим лишь длинно вздохнул: даже он был удивлен той оторопью, которая все не покидала юношу.

Свиток девятый

Крутобокий корабль и в самом деле входил в эти минуты в порт столицы прекрасной Джетрейи. Трюмы его были полны товаров, а каюты — купцов.

Неудивительно, что уже на следующий день базар, обычно нешумный и неторопливый, был полон разноголосого говора и обилен товарами, продавцами и покупателями.

Но кроме тех, кто жил торговлей, привез корабль из воистину далекого Альбиона и путешественников другого толка: когда стемнело, по сходням, стараясь не шуметь, вышла в порт дюжина солдат в теплом ромейском платье. Трижды обошли они вокруг порта, разбившись на группы, добрались до самого дворца и, соединившись, трижды обошли и дворцовые стены по кругу, и площадь перед главными воротами.

Шаги этих людей были не то чтобы вовсе не слышны, а просто заметны лишь тому, кто знал, к чему прислушиваться.

Итак, трижды обойдя вокруг дворца, солдаты вернулись в порт. Они поднялись на корабль и скрылись в тени высоких мачт. Дважды хлопнула дверь капитанской каюты.

— Прощай и ты, уважаемый Али-Аг-Бек…

Далекие звезды могли бы разглядеть, как спустился по сходням высокий, чуть сутулящийся человек, тот самый, что только что прощался с капитаном. Как вслед за ним ушли в порт еще двенадцать человек, вернее, теней в свете немеркнущих, но равнодушных светил.

Вместе со звездами наблюдал за приездом этих более чем странных гостей и неспящий Алим. Он не был стражем, не следил за всем миром, дабы защитить своего освободителя от еще неведомых бед. Нет, он просто наслаждался дарованной свободой.

Быть может, даже неспящий и всевидящий маг не заметил бы странные преображения этих странно одетых и более чем странно ведущих себя людей, если бы процессия не остановилась у ворот дома визиря.

Высокий человек трижды постучал по отполированной до блеска медной пластине. И почти сразу створка ворот отошла в сторону.

— Не кроется ли здесь какое-то злодейство… — пробормотал Алим. О, даже всевидящие маги порой ведут себя как пугливые поварята.

— Приветствую тебя, достойный и уважаемый Анвар!

— Да распрострет над твоей неверной головой Аллах всесильный и всевидящий свою длань, мой друг! — проговорил в ответ визирь, отец Мераба, пропуская перед собой высокого гостя.

«Неужели я стал свидетелем настоящего заговора?» — вновь задал себе вопрос Алим. Он старался уследить сразу за всем в весьма обширном доме визиря и потому пропустил самое начало повествования, которое уже начал полуночный гость достойного визиря.

— …Вот поэтому я и крадусь к тебе под покровом ночи, как самый тайный из тайных лазутчиков, друг мой.

— Понимаю, — кивнул визирь. — Увы, мало чем я могу сейчас помочь тебе, мой неверный друг. И пусть не ведем мы войн ни с франками, ни с готами, ни с ромеями, соперничество, о котором ты упомянул, существует. Оно простирается на полудень и полуночь, от восходных вод до закатных. И если ранее воины и владыки пытались завоевать сушу, то теперь они стараются переиграть друг друга в океанах, стараются первыми завоевать острова и островки, дабы поднять над ними свой флаг и тем наказать соперников, пришедших вторыми.